Эдди Мерфи (Eddie Murphy)

Практика многолетних контрактов актёров с кинокомпаниями, которая берёт исток ещё в 1910-е годы, когда вскоре после основания «фабрики грёз» начала формироваться система «звёзд» экрана, достигла своего расцвета в т.н. «золотую эру Голливуда», в 1930-50-е гг., а затем – постепенно себя изжила. Нет ничего удивительного в том, что знаменитости старались всячески избегать попадания в кабальную зависимость от студийных боссов, продавая за относительно высокие гонорары творческую свободу. Блестящая карьера Эдди Мерфи, десятилетие хранившего верность Paramount Pictures, может послужить чуть ли не последним примером такого, классического подхода. Причём, как ни странно, примером положительным, хотя в данном случае неочевидно, кто от долгосрочного сотрудничества выиграл больше. При всех демонстративных обидах¹ одарённый темнокожий комик не только получал баснословные гонорары, в том числе рекордный $1 млн. – за кинематографический дебют. Его ранние ленты, неизменно пользовавшиеся исключительным зрительским спросом, позволили Мерфи реализовать незаурядные артистические способности в гораздо большей степени, нежели разнобойные более поздние проекты.

Иными словами, Эдди Мерфи не случайно воспринимался живым олицетворением пресловутой «американской мечты». С одной стороны он родился (3-го апреля 1961-го года) в Бруклине – не самом безмятежном и престижном районе Нью-Йорка. И, воспитываемый вдовой Лиллиан Мерфи и отчимом Верноном Линчем, с детства чувствовал себя как рыба в воде на неспокойных улицах родного мегаполиса. Но с другой – пробился на вершину благодаря не просто яркому дарованию, обнаружившемуся уже в пятнадцатилетнем (!) возрасте: неоценимую помощь оказали огромные возможности крупной корпорации от «седьмого искусства». Мерфи это, разумеется, понимал – и, даже упоминая в числе кумиров комиков с тем же цветом кожи, Билла Косби и Ричарда Прайора, осторожно отмежевывался от «чёрной братии». На недостойность такого поведения даже указал Спайк Ли – признанный лидер в деле повышения самосознания «афро-американцев». В том и кроется парадокс творческой судьбы Эдди Мерфи – актёра талантливого, но, по собственному признанию, слишком часто поддававшегося жажде денег.

Впрочем, руководство «Парамаунта» заполучило практически готовую «звезду». Общенациональная известность пришла к молодому комедианту раньше, благодаря комедийному теле-шоу Saturday Night Live, где он регулярно появлялся с 1980-го (и вплоть до 84-го). А экранный дебют, динамичный и в меру жёсткий комедийный боевик «48 часов» /1982/, лишь помог укрепить славу. Режиссёр Уолтер Хилл свёл превосходный тандем, заставив брутального, угрюмого, явно уставшего от жизни полицейского в исполнении Ника Нолта проводить расследование при добровольно-принудительном содействии напористого уголовника-острослова, которому осталось совсем чуть-чуть до выхода на волю. Эдди Мерфи с блеском доказал, что не намерен пребывать в тени даже у обладателя столь яркой индивидуальности, как Ник! Прежде столь раскованно-дерзкого, циничного, именно «уличного» юмора чернокожие комики себе не позволяли – во всяком случае на экране.

Ещё удачнее, на мой взгляд, оказалась встреча Эдди Мерфи с другим одарённым белым коллегой – Дэном Эйкройдом, организованная комедиографом Джоном Лэндисом. Уморительна сама ситуация, когда по злой воле состоятельных манипуляторов «меняются местами» обитатели неперекрещивающихся миров: финансовой элиты и «дна». И Мерфи, и Эйкройд великолепны, обыгрывая несоответствие привычек своих персонажей новым социальным условиям, которые в итоге – с удовольствием вовлекаются в организованный маскарад. Иными словами – балансируют на грани упомянутых миров. В каком-то смысле это характерно и для Акселя Фоули, разбитного полицейского, заявляющегося в пафосный район Беверли-Хиллз и быстро наводящего там порядок. И для частного сыщика, занимающегося на Востоке поиском великого волшебника в теле «золотого ребёнка». И уж точно – для рафинированного принца африканской страны Замунды, совершающего «поездку в Америку» и на удивление неплохо адаптирующегося к грубым нью-йоркским реалиям. Даже в режиссёрском дебюте Мерфи под названием «Гарлемские ночи» /1989/, который почему-то причислили к фиаско, мотив определённо прочитывается.

Таким образом, триумф Эдди Мерфи оказался обусловлен не только его уникальным дарованием по части изобретения гэгов и остроумных шуток, хотя у тех, кто видел уморительный фильм-концерт «Эдди Мерфи: сырьё» /1987/, наверняка возникнет подозрение, что и этого было бы достаточно. Последовательное формирование амплуа, пришедшегося ко двору, имело не меньшее значение. Наверное, с тем же связаны и первые тревожные звоночки в виде скромных показателей «Бумеранга» /1992/ и «Достопочтенного джентльмена» /1992/. А после неудачи «Полицейского из Беверли-Хиллз 3» /1994/ и особенно «Вампира в Бруклине» /1995/ и вовсе заговорили о закате карьеры кумира.

И всё-таки Эдди Мерфи сумел приспособиться к новым веяниям времени, потребовавшего ещё более вызывающего и нередко – пошлого юмора. Ажиотаж публики по поводу дилогии «Чокнутый профессор» /1996/ говорит за себя сам. В стремлении хоть как-то компенсировать досадные «провалы» («Городская полиция» /1997/, «Святоша» /1998/, «Шоу начинается» /2002/, наконец, «Приключения Плуто Нэша» /2002/) актёр заходил слишком далеко, как в случае со второй частью упомянутого «римейка» комедии Джерри Льюиса или – с пресловутыми «Уловками Норбита» /2007/. Таков уж неумолимый закон славы, который вполне можно сформулировать как частный случай небезызвестного «закона Мерфи»²…

__________
1 – Известен случай, когда Эдди подал иск против журналистов одного издания, опрометчиво окрестивших его «домашним негром «Парамаунта».
2 – Идентичность фамилии Эдди и основателя т.н. «мерфологии» обыграл Дэвид Гудман, журналист английского журнала Flicks (выпуск августа 1998-го, том 11, стр. 30).