Цыганочка Аза, Аза
Кому раз, кому два раза,
А кому ни разу не дала…
Поцеловать!
(из фольклора)
Зачастую, как видно из отзывов и мнений, «Kuroshitsuji» относят к банальному яою с элементами пародии. Впрочем, реакция ожидаемая и – более того – провоцируемая.
В этой статье я высказываю свое личное мнение, никому его не навязываю. Как говорится, история нас рассудит.
Итак, что я увидела в аниме «Kuroshitsuji» (рус. «Темный дворецкий»)? Очень умное аниме, основанное на игре с читателем (в нашем случае со зрителем).
«Тест на вшивость»
Многие сцены и эпизоды «Темного дворецкого» построены по принципу «каждый думает в меру своей испорченности».
Существует такая байка. Режиссер Леонид Гайдай хотел начать свою комедию «Кавказская пленница» следующей сценой. На экране крупным планом показывали забор. Подходил Бывалый и мелом писал большую букву Х, отдавал мел Балбесу, который писал букву У, затем мел брал Трус, но, когда, зрители, видимо уже должны были выпрыгивать из кресел от восторга и предвкушения ЗАПРЕТНОГО, раздавался милицейский свисток и Трус быстренько дописывал «…дожественный фильм».
Для чего я привела эту историю? Она на родном, «национальном» примере демонстрирует эту самую творческую игру со зрителем, игру на «биологических» (слово «низменных» чересчур пафосное) струнках души.
Человек стремится к запретному, к неприличному, к «клубничке», стремится всем сердцем и готов увидеть в разводах на стекле пару, занимающуюся оральным сексом. Европейское сознание, задавленное столетиями христианской морали, особенно остро реагирует на подобные творческие провокации.
Именно на таких неприличных фантазиях и играют создатели «Темного дворецкого». Повсюду расставлены «ловушки-намеки». Повествование сконструировано таким образом, что при желании – вернее при озабоченности – многое там можно воспринимать как намек. При этом зрителю ни разу не дается прямого подтверждения его «эротических» догадок. Интерпретация определенных эпизодов полностью остается на совести зрительской «испорченности».
Зато обламывают такого зрителя виртуозно! Три самых, на мой взгляд, великолепных эпизода, где действие намеренно идет вразрез со зрительскими ожиданиями: первый – полубредовый сон Сиэля про корсет, второй – в серии посещения таинственной религиозной общины, когда зрителя подводят к мысли о том, что сейчас начнется педофилическая гомосексуальная буффонада, хотя в действительности сюжет принимает самый трагический поворот, третий – начало серии про духов английских принцев: две пары ног, торчащие из-под одеяла.
Масло в огонь подливают великолепнейший Грель, который никак не может определиться со своей гендерной принадлежностью, и человеческая форма Адского пса – «крючок» для юных зоофилов.
В принципе таким восприятием этого аниме можно и ограничится. Хотя лично мне такого человека будет жаль. Ибо даже толкование повести Тургенева «Муму» на уровне «урод-Герасим собачку утопил» будет гораздо более адекватным и интеллектуальным, чем восприятие «Темного дворецкого» как эротической комедии.
Если успокоить разбушевавшиеся гормоны и начать думать не промежностью, а головным мозгом, это станет очевидным.
В этой статье я попыталась упорядочить свои наблюдения. Получилось много, поэтому для удобства чтения я разбила текст на небольшие смысловые части.
Игра с сюжетами
Авторы аниме умело обыгрывают хрестоматийные сюжеты. Подробно остановлюсь на двух.
«Малыш и Карлсон»
Прежде всего, авторы прошлись по сюжету «ребенок-господин, взрослый-слуга». Пародия дает этому хрестоматийному сюжету новую кровь, а именно, как ни покажется странным, психологизм и достоверность.
Сиэль, сколько бы он из себя ни строил главу семейства Фантомхайв и мрачного циничного мстителя, - это просто беспомощный маленький мальчик, которому бывает страшно спать в темноте, которому очень тоскливо без папы и мамы. Это Ребенок, которому жизненно необходим Взрослый – пример для подражания, защитник, наставник, советчик, мудрый друг, словом, тот, кто возьмет на себя функции родителей.
В сущности, подобное мы уже читали и видели много раз, в тех же книжках про Карлсона и прочих сказках, где одинокий ребенок выдумывает себе друга. Просто обстоятельства в «Темном дворецком» более взрослые, жесткие, неоднозначные. Брошенный ребенок готов видеть Родителя в ком угодно – хоть в демоне. К тому же контракт с демоном дает Сиэлю уверенность в том, что он больше не останется один, что его не предадут, не бросят, что кто-то будет с ним до самого конца. Более того, он приказывает Себастьяну не предавать его. В этом приказе звучит отчаяние и боль одинокого ребенка.
В скобках: одна интересная деталь для тех, кто увлекается психологией: отношения Сиэля с Себастьяном – яркая иллюстрация интроекции.
Беспомощность «господина Сиэля» становится особенно очевидной, когда он остается один во Франции и блуждает в поисках порта. Ни деньги, ни титул ему не помогают. Осознание своей жалкости и ничтожности как раз и делают его взрослее, помогают найти мужество следовать по избранному, пускай и гибельному, пути.
Верность себе, даже если она ведет к смерти физической, оказывается лучше, чем отказ от своего ужасного прошлого, ведущий к исчезновению собственной личности, собственного жизненного опыта, собственной души.
Этот парадокс, кстати, ловко упрощается и уплощается в экстра-эпизоде, который, с одной стороны, можно принять за отгадку самого аниме, финальный аккорд, разъясняющий все неясности основного сюжета, с другой, - как продолжение игры со зрителем, который стремится к однозначности и ясности, как заведомое сведение изначально неоднозначной проблемы, уравнения со множеством неизвестных, к задаче в духе «дважды два равно четыре».
Комические двойники Себастьяна и Сиэля – индийцы. Сцена, где великовозрастный «малыш»-принц, осознавший свое одиночество и никчемность, обливается слезами и соплями на плече Сиэля – это что-то с чем-то!
«Легенда об андрогинах»
Существуют легенды, что на земле некогда жили андрогины — люди, совмещавшие в себе мужское и женское начало, потом эти начала были разделены, и теперь, одинокие, они мыкаются по свету в поисках своей половинки.
По-видимому, эта легенда и обыгрывается в «Темном дворецком». Самой проблеме человеческого одиночества уделяется очень много внимания. При этом проблема «располовиненности» приобретает гротескное звучание. Традиционные решения доводятся до абсурда, благодаря чему становится очевидной их несостоятельность.
Сюжет о воссоединении двух «половинок» буквализируется и доводится до логического предела, разом смывающего весь розовой флер девичьих фантазий на тему Вечной Любви. Не можешь отпустить умершего или ушедшего любимого? Ну, отрежь от него кусок и пришей к себе. Правда, он, по законам биологии, скоро начнет гнить и разлагаться…А как же? Легенды легендами, а жизнь жизнью.
Идеалом-андрогином выступает ангел: он и мужчина, и женщина. Однако это совершенное существо вызывает скорее отвращение (причем даже у демона). Оно жестокое, холодное и абсолютно лишено человечности. Страдающего, осиротевшего ребенка ангел считает грязным пятном на лице мироздания. Да и сам мир, населенный людьми, как-то совершенно не соответствует идеалу и, следовательно, подлежит тотальному очищению.
Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем…
Демон, понимающий и принимающий человеческие эмоции, оказывается более человечным. Он по-своему сострадает Сиэлю, достаточно своеобразно, но помогает ему.
Как обстоят дела с совмещениями «половинок» у демона остается не вполне ясным. Но с определенной долей уверенности можно говорить о доминировании в нем мужского начала. А потому демон — это, грубо говоря, не злой ангел, а существо совсем иного свойства.
Своеобразным антиподом ангела выступает жнец Грель. Он, если хотите, отражение совершенства ангела в кривом зеркале, ходячая иллюстрация несоответствия гендера и пола. Самый гротескный, веселый и обаятельнейший персонаж аниме.
Юмор
«Темный дворецкий» - это ни в коем случае не трагедия, выдавливающая слезу каждым кадром. Там море действительно смешных вещей. Уморительно смешных.
Трагический в основе своей сюжет сливается с феерическим юмором на любой вкус: от буффонады до тонкой иронии. Перечислю несколько «групп».
Аллюзии, причем как исторические, так и художественные. (Не знаю, в какой степени это можно отнести к собственно юмору, но лично мне такие вещи доставляют невероятное удовольствие. Поэтому…). Например, отсылка к истории Джека Потрошителя, отсылка к пожару 1666 года в Лондоне, отсылка к «Собаке Баскервилей», отсылка к «Hellsing»: замечательная «шпилька» во второй серии, когда Себастьяна сначала эффектно крошат из всевозможного оружия, а потом он не менее эффектно воскресает. Особая благодарность авторам за то, что такую штуку они проделали всего один раз, иначе бы было занудно и претенциозно.
Анахронизмы. Например, итальянские мафиози 20 века в викторианской Англии. В той же той викторианской Англии (то есть во второй половине 19 века) – бензопила (! ), изобретенная лишь в 20-е годы 20 века. Супер-мега-рекламная акция компании «Фантом», успешно проведенная Себастьяном.
Черный юмор. Первая серия тут, конечно, бьет все рекорды. Но мне, например, очень понравился параллелизм диалогов в серии про похищения Сиэля. Помните: слуги сидят на кухне и спорят, можно ли им съесть пирог, горничная вопит о пользе молока для укрепления костей, а в это время в логове бандитов Себастьян ломает руку одному из гангстеров (а что, гангстеры ведь молока не пьют – вот вам и результат! ).
«Вот такая вот мораль», - как говорится в другом моем любимом аниме.
Буффонада. Например, крышесносящая охота за мышью. И, конечно, почти все эпизоды с Грелем.
И много-много чего еще.
Из интересного в плане конструирования сюжета не могу не упомянуть самые яркие эпизоды. Лично я так и зашлась восторгом, когда герои сами стали писать сценарий серии, потому что развитие сюжета зашло в полный тупик (помните перо и закладочку – розовенькую). Вообще, герои, которым Автор переадресовывает часть своих функций – предмет отдельного разговора.
Серии об индийцах богаты всевозможными издевательствами над приемом «обыгрывания мифа» (который, между прочим, используется и в самом «Kuroshitsuji»). В основном там задействована визуальная составляющая, четко показывающая, как путаются параллели между героями мифа и героями рассказываемой истории, в конце концов превращаясь в абсурдный клубок, не поддающийся адекватной трактовке. Кто там к кому отсылает?.. Словом, постебались авторы всласть.
Еще японцы порадовали самоиронией. Особенно в первой серии, где Себастьяну приходится устраивать «вечер в японском стиле» просто потому, что все продукту испорчены, посуда перебита, а сад…прости, Господи…
Словом, здоровая самоирония из серии «так и появились булочки с изюмом».
Зигзаги стиля
Неожиданные – и не ожидаемые – стилистические перепады повествования создают при просмотре такое ощущение, будто вы катаетесь на русских горках, причем трассу аттракционщики прокладывают прямо по ходу дела. Там, где можно ожидать комического разрешения ситуации, тебя кидают в яму трагизма. Только ты приготовился пострадать – обрушивают на тебя лавину юмора. Настроившись на трагедию, ты все же, наученный горьким опытом, ожидаешь комедию, и вдруг – действительно видишь трагедию. Показателен эпизод, где Сиэль предлагает принцу сыграть с ним.
Причем такие стилистические скачки проявляются не только и не столько в крупных эпизодах. Нет, все сработано настолько мелко, ювелирно, что иногда даже почти невозможно зафиксировать этот переход. Иногда веселый и грустный планы просто совмещаются. Например, на первом плане: Сиэль, осознавший свою эгоистичность, в волнении склонившийся над спасенной Элизабет: очнется она или нет, а на втором плане Грель, явно скучающий при виде всех этих «чувств-с».
О жанре
Из-за стилистических перепадов однозначно обозначить жанр этого аниме невозможно. В рамки традиционной системы жанров оно не укладывается. Это и не пародия в чистом виде. Это и не трагикомедия: нет доминирующей составляющей (не смех сквозь слезы и не слезы, прерываемые смехом). Это нечто синтетическое и весьма интересное с точки зрения психологии восприятия. Словом, это эксперимент. В первую очередь, эксперимент над зрителем.
Кстати, меня очень удивило, что «Темного дворецкого» относят к детективу. Ни по каким признакам это «ни разу» не детектив! С таким же успехом к детективу можно отнести детскую песенку про двух веселых гусей.
Детективные элементы используются не как самоцель, а исключительно как вспомогательные средства развития сюжета.
Некий детективный элемент есть во внешнем оформлении повествования. В «Темном дворецком» зрителю дается много «ключей», которые можно заметить только при повторном просмотре, когда уже известно, кто есть кто. Например, становится понятным отчаяние Греля, когда Элизабет наряжает его в платье белого – а не красного (! ) – цвета, хотя сам факт того, что платье женское, его не особо колышет. Получают объяснения черепа, которые жнец-Грель в задумчивости сотворил из деревьев в саду поместья, обретают смысл его намеки Себастьяну по поводу неких воспоминаний на пленке.
И такие «ключи» разбросаны по всему аниме. То, что при первом просмотре казалось забавной несуразицей, обретает логическое обоснование.
Персонажи
Проработка персонажей, на мой взгляд, выполнена на высшем уровне. Герои необыкновенно харизматичные, запоминающиеся, в каждом есть своя изюминка.
О многих героях «Темного дворецкого» я уже упоминала.
Отдельного рассмотрения заслуживают персонажи, которым, так сказать, переадресованы некоторые функции автора-повествователя. В самом действии (воплях, беготне, махании руками и т.п.) они почти не принимают участия. Зато неизменно появляются, когда нужно сообщить остальным героям какие-либо сведения, дать разъяснение событию или явлению. Это, метафорически выражаясь, сапоги, которые дают пинка действию, когда оно по каким-либо причинам застопоривается. Я, конечно, говорю о Гробовщике и о дворецком Танаке.
О Гробовщике я уже кое-что писала. Он всегда появляется в нужный момент и дает нужные сведения. К тому же он обладает исключительным правом «переписывать историю», т.е. буквально занимать место Автора, сценариста. (А еще он не сдает вовремя книжки в библиотеку, но ему за это ничего не бывает. Я ТОЖЕ ТАК ХОЧУ! :-D ).
Если Гробовщику разрешено «вести» действие, дворецкий Танака таким правом не наделен. Он, в отличие от Гробовщика, скорее не герой, а функция, «служебная программа», «бог из машины». Все остальное время он просто не нужен. Утилитарность этого персонажа с повествовательной точки зрения и очевидная его избыточность на уровне развития действия, обыгрывается очень оригинально. Большую часть аниме Танака – бессловесный чибик. «Надувается» он только на несколько секунд, чтобы сообщить героям важную информацию. В ином случае его не хватает даже на то, чтобы выступить в роли подставного главы компании «Фантом». Изначальная искусственность этого персонажа делает, как это ни парадоксально, совершенно естественным и органичным абсолютно искусственный способ, которым нам рассказывается история семьи Фантомхайв (дневник Танаки, где он описал события, и который «случайно» оказался в лодке Себастьяна). Сделать органичным такой дуболомный прием – это высший пилотаж!
Музыка
Игра со зрителем ведется даже на уровне музыкального оформления. Первый эндинг обещает жизнеутверждающий happy end (Весса, I`m Alive). Но восхитительная Lacrimosa в исполнении Kalafina ставит зрительский оптимизм под сомнение.
Кстати, «Lacrimosa» - это часть реквиема, повествующая о Судном дне.
Итак, что такое «Темный дворецкий»? Аниме-провокация. Аниме-игра. То ли серьезное, то ли шутливое, а скорее - все это вместе взятое и еще чуть-чуть чего-то неизъяснимого. Словом, коктейль Молотова.
Сейчас выходит второй сезон.
Ждем-с.
Не испортили бы только…
|
