Каноны эстетики меняются, часто необратимо. Вырванный из контекста предмет чужой культуры равновероятно вызывает восторг, недоумение (почитайте «Троецарствие», лучше – перед сном! ) или стремление (порой тщетное) перевести его сомнительную многозначность на язык понятных образов и терминов.
Формально «Мононокэ» удобно определить как сборник традиционных японских историй о духах мщения и борьбе с ними, но, по сути, сериал плохо смотрится в рамках привычных градаций. Для хоррора ему недостаёт напряжения, для детектива – тайны, для притчи – символичности, для драмы – глубины. Воспринятый в одном из этих качеств, он покажется скучным и бесцветным. Но именно цвета, свои собственные неповторимые краски и формы, их ритм и гармония не дают уложить «Мононокэ» ни в одно прокрустово ложе. Художественная форма, обычно служащая средством, здесь становится едва ли не самоцелью, удачно или нет, но несомненно – искусно и интригующе. Каждая сцена словно говорит: «Вот, как можно это показать и раскрыть эту тему». Трёхмерный реализм интерьеров будто втягивает зрителя внутрь, а символизм деталей (хлопающие ширмы, кружащиеся зонтики и т.д.) действует как внезапный удар палкой, разрывая стереотип и превращая происходящее в представление фантастического театра кобуки.
Комедия людских страстей – так можно описать, если не атмосферу сериала, то его подтекст. Каждая арка выводит свой состав актёров, но все они, свидетели или участники, – лишь случайные гости на сцене. Так волей судьбы и всего на миг собираются вместе пассажиры корабля или постояльцы гостиницы. Поэтому-то столь поверхностны их образы: схематичны, как театральные маски, гротескны, как герои лубочных рассказов. Их гримасы карикатурны, испуг смешон, стремления суетны, скелеты в шкафу больше постыдны, чем страшны. Они просты и малопривлекательны. Все они статисты.
«Мононокэ» – театр одного актёра. По-фандорински обаятельный и по-воландовски загадочный Аптекарь возникает посреди круговорота людей и нелюдей средоточием вневременного, осколком другого измерения. О чём он думает, к чему стремится? При всём сходстве с натурфилософом Гинко, многое в Аптекаре – внешняя эксцентричность, женственная утончённость, нечеловеческая бесстрастность – связывает его с персонажами иного склада. Например, с Бугипопом. Уж не одного ли одни роду-племени? Лекарь по профессии, исцелил ли хоть кого-нибудь Аптекарь за 12 серий? Не за этим он здесь, нет. Словно старинный меч – в быту изящный, но бесполезный сувенир – оставаясь невозмутимым и безучастным, он настойчиво приближает то единственное мгновение, которое позволит ему покинуть ножны и раскрыть свои собственные истинные Форму, Сущность и Желание. «Я пришёл убивать» – констатирует он. Всемогущий ангел смерти с пламенеющим клинком.
Ни одна из пяти арок не похожа на другую. Каждая имеет шанс впечатлить или оттолкнуть. Мне, по правде, по-настоящему понравилась только третья новела, где всё свелось к диалогу между Аптекарем и его пациентом/противником/жертвой, а интонации драмы наиболее отчётливы. Эмоциональным фокусом каждой арки и стержнем всего сериала служит, пожалуй, то, как раз за разом нам чуть-чуть больше демонстрируют скрытую природу главного героя. Лишённый суетности и сомнений рыцарь потустороннего мира, он целиком предан своей цели – истреблению нечисти – и этим одновременно притягателен и скучен, таинственен и предсказуем, как и сам сериал.
|
