«Гренадёр» следует, по-моему, расщепить надвое — на экшен и прилагаемую мораль — и рассмотреть их по отдельности.
Ураганные боевые сцены, несмотря на акцент на огнестрельном оружии, максимально удалены от нелюбимых мной гангстерских разборок квазидревнеазиатским квазистимпанковским антуражем и выдающимся образом главной героини Русюны Тэндо. Об этот бюст спотыкается каждый второй рецензент и начинает вопить, что с таким не выделывают акробатические пируэты и вообще, наверное, не живут. Товарищи, это же сказка! Осовремененная средневековая японская сказка, приправленная каваем и этти. Получилось довольно мило, создатели превзошли свои амбиции, за что им аплодисменты. (Впрочем, воздушные шарики с алмазным покрытием меня тоже смутили. Как-то оно не вписывается…)
С общей идеей получилось хуже. С подачи наставницы и при поддержке союзников Русюна проповедует пацифизм предельной слащавости, спасаемый только её неподдельной искренностью и добродушием. Логикой он, увы, не спасается. То, что эта улыбающаяся воительница выводит из строя врагов, не убивая, — с одной стороны, плод не столько убеждений, сколько её запредельной искусности обращения с револьвером, а с другой — рискованная игра, в которой на кон выставляется собственная жизнь, доверившиеся соратники и судьбы мира.
Как и следовало ожидать, для утихомиривания встречных-поперечных мужиков надобна не улыбка, а проституция (момент, который стыдливо обошли все, до единого, рецензенты, кого я читал), да и той оказывается недостаточно. Как будто бы (по свидетельству Горького) говорил Ленин, «хочется милые глупости говорить и гладить по головкам людей», да нельзя — «руку откусят, и надобно бить по головкам, бить безжалостно, хотя мы, в идеале, против всякого насилия над людьми». Но у буржуазного искусства, конечно, социальный заказ на пацифизм. Как, впрочем, и на насилие — только, конечно, не классовое.
|
