ГЛАВА XV.

     Луна сияла  - июльская  ночь  была тиха - изредко подымался ветерок,  и
легкий шорох пробегал по всему саду.
     Как  легкая тень молодая красавица  приблизилась  к  месту назначенного
свидания. Еще никого не было видно, вдруг из-за  беседки очутился Дубровский
перед нею.
     - Я всь знаю, - сказал  он  ей  тихим и печальным  голосом. - Вспомните
ваше обещание.
     - Вы  предлагаете мне свое  покровительство, - отвечала Маша,  -  но не
сердитесь - оно пугает меня. Каким образом окажете вы мне помочь?
     - Я бы мог избавить вас от ненавистного человека.
     - Ради бога,  не трогайте  его,  не смейте его  тронуть,  если вы  меня
любите - я не хочу быть виною какого-нибудь ужаса...
     -  Я  не трону его, воля ваша для меня священна. Вам обязан он  жизнию.
Никогда злодейство не будет совершено во имя ваше. Вы должны быть чисты даже
и в моих преступлениях. Но как же спасу вас от жестокого отца?
     - Еще есть надежда. Я надеюсь тронуть его моими слезами и отчаянием. Он
упрям, но он так меня любит.
     - Не надейтесь по пустому: в этих слезах  увидит он только обыкновенную
боязливость и  отвращение, общее всем молодым девушкам, когда идут они замуж
не  по страсти, а из  благоразумного расчета;  что  если возьмет  он себе  в
голову сделать счастие ваше вопреки вас самих; если насильно повезут вас под
венец, чтоб навеки предать судьбу вашу во власть старого мужа...
     - Тогда, тогда делать нечего, явитесь за мною - я буду вашей женою.
     Дубровский затрепетал -  бледное лицо покрылось  багровым румянцем, и в
ту же минуту стало бледнее прежнего. Он долго молчал - потупя голову.
     - Соберитесь с всеми силами души, умоляйте отца, бросьтесь к его ногам:
представьте ему весь ужас будущего, вашу молодость, увядающую  близ хилого и
развратного старика  - решитесь на жестокое объяснение; скажите, что если он
останется  неумолим, то...  то  вы найдете  ужасную защиту...  скажите,  что
богатство  не доставит вам ни  одной  минуты  счастия; роскошь  утешает одну
бедность, и то с непривычки на  одно  мгновение; не отставайте  от  него, не
пугайтесь ни его гнева, ни угроз  -  пока останется хоть тень надежды,  ради
бога, не отставайте. Если ж не будет уже другого средства...
     Тут Дубровский  закрыл  лицо руками, он,  казалось,  задыхался  -  Маша
плакала...
     - Бедная, бедная  моя участь, - сказал он, горько  вздохнув.  - За  вас
отдал  бы  я жизнь, видеть вас издали, коснуться  руки вашей  было  для меня
упоением. И когда открывается для меня возможность  прижать вас к волнуемому
сердцу и сказать: Ангел умрем! бедный, я должен остерегаться от блаженства -
я  должен отдалять его  всеми  силами... Я  не  смею  пасть  к  вашим ногам,
благодарить  небо  за  непонятную  незаслуженную  награду. О  как  должен  я
ненавидеть того - но чувствую - теперь в сердце моем нет места ненависти.
     Он  тихо обнял стройный  ее стан и  тихо  привлек ее  к своему  сердцу.
Доверчиво склонила она голову на плечо молодого разбойника. Оба молчали.
     Время  летело. -  Пора,  - сказала наконец  Маша. Дубровский как  будто
очнулся от усыпления. Он взял ее руку и надел ей на палец кольцо.
     - Если решитесь прибегнуть  ко мне, - сказал  он, - то принесите кольцо
сюда, опустите его в дупло этого дуба - я буду знать, что делать.
     Дубровский поцаловал ее руку и скрылся между деревьями.