Для меня книжный вариант “Apel’sinа” был оригинален не своим, таким привычным для Russhki времён 90-х, насилием. И уж тем более не своей идеей тщетного перевоспитания. А именно etim своим napisaniem русских жаргонных словечек latinitcey. Yazik книги, как я помню из послесловия к книге, создавался в ходе поездки в SSSR! Признаюсь, эти словечки мне совсем не мешали. Наоборот, в моём воображении вырос настоящий GOROD. Город, который был настолько реалистичен, настолько похож на мой родной город, что мне вдруг стало toshno. Однако, эта была toshnota не ради тошноты, но ради очищения, которое возникает не из-за неприязни, а от горького понимания той боли, которую так реалистично сумел передать мастер слова. Боли, которую отбросил Кубрик. Из-за своего особого взгляда на форму, Кубрик не только ubil насилие. Он, словно безумный таксидермист, взял за основу для своего творчества только псевдошкуру насилия, взял и наполнил это горемычное telo своим талантливым gnoynim содержимым. Спасибо, pobleval…