Я не любил писателя Фадеева,
     Статей его, идей его, людей его,
     И твердо знал, за что их не любил.
     Но вот он взял наган, но вот он выстрелил --
     Тем к святости тропу себе не выстелил,
     Лишь стал отныне не таким, как был.
     Он всяким был: сверхтрезвым, полупьяненьким,
     Был выученным на кнуте и прянике,
     Знакомым с мужеством, не чуждым панике,
     Зубами скрежетавшим по ночам.
     А по утрам крамолушку выискивал,
     Кого-то миловал, с кого-то взыскивал.
     Но много-много выстрелом тем высказал,
     О чем в своих обзорах умолчал.
     Он думал: «Снова дело начинается».
     Ошибся он, но, как в галлюцинации,
     Вставал пред ним весь путь его наверх.
     А выход есть. Увы, к нему касательство
     Давно имеет русское писательство:
     Решишься -- и отмаешься навек.
     О, если бы рвануть ту сталь гремящую
     Из рук его, чтоб с белою гримасою
     Не встал он тяжело из-за стола.
     Ведь был он лучше многих остающихся,
     Невыдающихся и выдающихся,
     Равно далеких от высокой участи
     Взглянуть в канал короткого ствола.