Хороший был старик Саид Умэр,
     Дубленый и серебряный татарин.
     Все знал про лошадей и все умел
     И был за то аллаху благодарен.

     Весьма приметен, хоть и невысок,
     Был скор и прям для старого мужчины,
     И белый шрам бежал через висок,
     Перерубая жесткие морщины.

     Бывало, за день не раскроет рта,
     Толчется меж коней, широкогрудый,
     Батыя забубенная орда
     В нем с турками перемешалась круто,--

     И вышел ничего себе замес.
     А в девяностые примерно годы,
     Наехавши сюда из разных мест,
     Томились барыньки -- каков самец! --
     На лоне расточительной природы.

     Но тех забав сошел кизячный дым.
     Запомнилось другое в полной мере:
     Как раза два беседовал с Толстым
     О лошадях, о жизни и о вере.

     Мне было девять, шестьдесят ему.
     И я за ним ходил, как верный сеттер,
     В той, довоенной Гаспре, в том Крыму.
     Годок стоял на свете тридцать третий.

     Когда меня, плохого ездока,--
     Не помогли ни грива, ни лука --
     Конь сбросил, изловчившись втихомолку,
     Тяжелая татарская рука
     Мне на плечо сперва легла, легка,
     Потом коню на трепетную холку.

     Он примирял нас, как велел аллах,
     И оделял домашней вкусной булкой,
     Старик в потертых мягких постолах.
     Ах, как же бредил я такой обувкой!

     Но вышло расставаться. Ухожу.
     Прощаемся в рукопожатье твердом...
     Как было в сорок первом -- не скажу,
     Но вот что деялось в сорок четвертом.

     В тех, главных, что-то дрогнуло усах.
     Судов не затевали и для вида.
     На «студебекерах» и на «зисах»
     Та акция вершилась деловито.

     В одном рывке откинуты борта.
     В растерянности и с тоской немою
     Стоял старик, не разжимая рта,
     Глядел на горы, а потом на море.

     С убогим скарбом на горбу в мешке
     Сгрузился он с родней полубосою.
     Нет, не укладывается в башке,
     Что мог он к немцам выйти с хлебом-солью.

     Быть может, кто и вышел. Этот -- нет!
     Не тот был норов, и закал, и сердце.
     В степи казахской спи, татарский дед,
     Средь земляков и средь единоверцев.