В данном случае за перо берется частное лицо (хотя не совсем чуждое
сочинительству), дабы разоблачить заговор самого ужасного свойства; заговор,
подобный ядовитому анчару Явы, о котором автор этих строк в ранней юности
сочинил поэму (хотя и не совсем лишенную длиннот), каковая поэма была столь
лестно встречена (в кругах, не совсем чуждых критическому мнению), что ему
посоветовали даже издать ее, и он бы воспользовался этим советом, если бы не
соображения частного порядка (не совсем свободные от страха перед
издержками).
Кто же сей муж, отважившийся разоблачить гигантский заговор во всей его
чудовищной гнусности? Это житель города Пустомельска, пусть весьма скромный
житель, но англичанин и человек, который никогда не потупит взора перед
суетной и глумящейся чернью.
Пустомельск не притязает на громкую славу своих сынов. Однажды наш
простой британский монарх Генрих Восьмой чуть было не посетил сей град. И
задолго до того, как начала издаваться газета, в коей появится это
разоблачение, Пустомельск развернул знамя, что и по сей день развевается на
его крепостных башнях. Знамя, о котором я упомянул, это "Пустомельский
Блеятель" - листок, содержащий последние новости, приводящий рыночные цены
вплоть до часа, когда он поступает в набор, и представляющий собой весьма
полезное средстве местной рекламы, плата за которую взимается по таксе со
значительной скидкой в зависимости от гарантированного числа публикаций.
Тщетно было бы распространяться о подлинной россыпи талантов,
составляющих грозную фалангу ленников "Блеятеля". Достаточно для нашей цели
указать на одного из наиболее одаренных и наиболее многообещающих из тех,
кто составляет гордую славу Альбиона, и оправдавшего бы эти ожидания, если
бы не происки антианглийского заговора, пустившего свои корни вглубь и
вширь. После такого введения излишне указывать более прямо, что речь идет о
лондонском корреспонденте "Пустомельского Блеятеля".
Не пристало смиренному пустомельцу, выводящему сии письмена,
останавливаться на еженедельных очерках этого корреспондента, на гибкости их
языка, смелости грамматики, новизне цитат, коих не найти в том виде, в
котором они напечатаны, ни в одном источнике, на свежести сообщаемых в них
новостей, на глубоком знакомстве автора с сокровеннейшими мыслями и
неосуществленными намерениями людскими. Они выгравированы в его памяти и
начертаны в анналах "Блеятеля". Интересующихся отсылаем к ним.
А что касается подлого, тайного, коварного заговоре, протянувшего свои
ядовитые щупальцы по всей земле и единственной жертвой которого является
лондонский корреспондент "Блеятеля", то цель смиренного пустомель-па -
сорвать покровы с этого заговора. И он не отступит перед сим подвигом,
возложенным им на себя добровольно, даже если этот подвиг под силу лишь
Геркулесу.
Нити заговора ведут ко дворцу Царствующей Особы нашего острова. Будучи
верным и преданным сему гордому столпу всех без исключения читателей
"Блеятеля", автор разоблачения лично не обвиняет ни Ее Королевское
Величество, ни славное Королевское Семейство. Но он обвиняет - и обвиняет
гневно - одетых в шелка проныр, облаченных в багрец паразитов, разряженных
льстецов, алчных кавалеров Ордена Подвязки в роскошных одеяниях. Какие у
него основания для подобного обвинения? Они будут изложены ниже.
Лондонский корреспондент "Блеятеля" едет для изучения важных вопросов
на месте в Виндзор, посылает во дворец свою визитную карточку, удостаивается
конфиденциального интервью у Ее Величества и достославного Королевского
Семейства. На время сдержанность королевского сана забыта в потоке
брызжущего весельем красноречия лондонского корреспондента "Блеятеля",
сокровищ его знаний, его историй о лицах и событиях, в атмосфере его гения;
Ее Величество светлеет, достославное Королевское Семейство оживляется,
государственные заботы и партийные столкновения забыты, подается завтрак.
Сидя за простым, домашним столом, Ее Величество сообщает лондонскому
корреспонденту "Блеятеля", что она намерена послать Его Королевское
Высочество Принца Уэлльского осмотреть вершину великой пирамиды, полагая,
что сие улучшит его знакомство со взглядами народа. Затем Ее Величество
изволило сообщить, что она вынесла свое королевское решение (а наследный
принц - свое светлейшее решение) относительно присуждения ныне вакантного
Ордена Подвязки м-ру Рэбаку. Младшие члены Королевской Семьи были
представлены лондонскому корреспонденту "Блеятеля" по его просьбе, и тот,
после тщательного осмотра, отметил признаки неизменно цветущего здоровья,
после чего счастливый маленький кружок распался, Королевский лук, не без
вздоха сожаления, опять натянулся до отказа, лондонский корреспондент
"Блеятеля" опять вернулся в Лондон, написал корреспонденцию и таким образом
сообщил "Пустомельскому Блеятелю" то, что стало ему известно. Весь
Пустомельск прочел ее, и ему стало известно то, что корреспонденту стало
известно. Но действительно ли Его Королевское Высочество Принц Уэлльский
отправился в конце концов на вершину великой пирамиды? Получил ли м-р Рэбак
в конце концов Подвязку? Ничего подобного. А являются ли младшие члены
Королевской Семьи на поверку здоровыми? Наоборот, оказывается, что в тот
самый день у них была корь. А почему? Потому, что тут замешаны члены
заговора против лондонского корреспондента "Блеятеля" с их зловещими
хитросплетениями. Потому, что Ее Величество и Наследного принца склонили
хитростью к тому, чтобы изменить свое решение на севере, юге, востоке и
западе, как только заговорщикам стало известно, что эти лица обращались к
лондонскому корреспонденту "Блеятеля". И вот теперь негодующие голоса
вопрошают: "Кто вмешивается в их жизнь?" Негодующие голоса вопрошают: "Кто
посмел сокрыть недомогание младших членов Королевской Семьи от их
Королевских и Светлейших Родителей и поднять их с постели, изменить их
внешность лишь для того, чтобы ввести в заблуждение лондонского
корреспондента "Пустомельского Блеятеля?" - "Кто эти злоумышленники?" -
вопрошают опять. Их не спасут ни звания, ни привилегии, пусть предатели
предстанут при ярком свете дня!
Лорд Джон Рассел замешан в этом заговоре. Не говорите нам, что Его
Лордство - человек слишком прямодушный и честный. Разоблачение брошено ему в
лицо. Доказательства? Вот они.
"Таймс" с трепетом ждет ответа на вопрос: "Согласится ли лорд Джон
Рассел принять пост в правительстве лорда Пальмерстона? Хорошо. А лондонский
корреспондент "Пустомельского Блеятеля" как раз в это время пишет свою
еженедельную корреспонденцию. Он чувствует, что не может решить этот вопрос
окончательно. Он бросает писать, надевает шляпу, идет в вестибюль палаты
лордов и посылает за Джоном Расселом. Когда тот появляется, он берет Его
Лордство под руку, отводит в сторону и говорит: "Послушай, Джон, ты войдешь
в кабинет Пальмерстона? А Его Лордство отвечает: "Нет". Лондонский
корреспондент "Блеятеля", проявляя осторожность, которая необходима человеку
его профессии, переспрашивает: "Подумай опять, Джон, не торопись с ответом.
Не влияет ли на твой ответ некоторым образом чувство раздражения?" А Его
Лордство спокойно отвечает: "Отнюдь". Дав ему еще время поразмыслить,
лондонский корреспондент "Блеятеля" вопрошает опять: "Позволь мне, Джон,
спросить тебя еще раз: войдешь ли ты в кабинет Пальмерстона?" Его Лордство
отвечает (буквально) следующее: "Ничто не побудит меня войти в кабинет,
возглавляемый Пальмерстоном". Они расстаются, и лондонский корреспондент
"Пустомельского Блеятеля" кончает свою корреспонденцию. А так как он всегда
избегает, по деликатности, прямой ссылки на источник, из которого исходят
самые свежие и точные сведения по любому вопросу, то он включает в свое
сообщение абзац следующего содержания: "Некоторые путаники прочат лорда
Джона Рассела в министры иностранных дел; но у меня есть все основания,
чтобы уверить наших читателей, что (и тут он приводит - обратите внимание -
точные слова, выделяя их) _ничто не побудит его войти в кабинет,
возглавляемый Пальмерстоном_. На это вы можете смело положиться". А что
происходит на самом деле? В тот самый день, когда выходит этот номер
"Блеятеля", - коварство заговорщиков выражается даже в выборе дня, - лорд
Джон Рассел принимает пост министра иностранных дел. Комментарии излишни.
Пустомельцам говорится и говорилось, что лорд Джон Рассел - человек
слова. В некоторых случаях, возможно, он таков и есть; но, попав в эту
черную и громадную сеть заговора, он повел себя совсем иначе, как убедились
пустомельцы. "В данном случае я уверен, поскольку мои сведения исходят из
источника, чья подлинность не подлежит сомнению, - писал лондонский
корреспондент "Блеятеля" в прошлом году, - что лорд Джон Рассел глубоко
сожалеет, что произнес в прошлый понедельник эту недвусмысленную речь". Это
вам не общие фразы; это прямые, точные слова. А что делает лорд Джон Рассел
(видимо, по чистой случайности) через двое суток после того, как эти слова
разнеслись по всему цивилизованному миру? Он поднимается в парламенте и,
нимало не смущаясь, заявляет, что если бы ему представился случай произнести
эту речь пятьсот раз, он бы ее и произнес пятьсот раз! Вот вам - заговор! И
как можно подобный комплот, имеющий целью представить того, кто всегда прав,
всегда неправым, терпеть в стране, которая гордится своей свободой и
справедливостью?
Правда, пустомельцу, возвысившему голос против возмутительного
притеснения, могут сказать, что ведь в конце концов все это - политический
заговор. Ему могут сказать, что поскольку м-р Дизраэли в нем замешан, и лорд
Дерби в нем замешан, и м-р Брайт в нем замешан, и все министры внутренних,
иностранных и колониальных дел в нем замешаны, и все министерства, и все
оппозиции в нем замешаны, то это доказывает лишь одно: в политике делается
то, что в других областях было бы невозможно. Такой выдвигается довод? В
таком случае следует возразить, что этот огромный заговор охватывает всех
художников всех школ и все сословия вплоть до последнего преступника, равно
как и палача, который обрывает его жизнь на виселице. Ибо все эти лица
известны лондонскому корреспонденту "Пустомельского Блеятеля", и все они
обманывают его.
Убедитесь в этом сами, сэр. Вот анналы "Блеятеля", документальные
данные. За недели, за месяцы до открытия выставки Королевской академии
художеств лондонский корреспондент "Блеятеля" знает темы всех ведущих
художников, знает, что они собирались написать сначала и что они написали
вместо этого, знает, что они должны писать, но не пишут, и что не должны
писать, а пишут, знает, от кого они получили заказы, вплоть до последней
буквы договора, и знает, сколько они получают - вплоть до последнего
шиллинга. Но вот этот выдающийся человек, которому художник раскрывает душу,
как ни одному своему ближайшему и довереннейшему другу, покидает студию, и
сразу же обнаруживается заговор, и начинается мошенничество. Альфред Великий
превращается в сказочную королеву; Моисей, взирающий на землю обетованную,
оказывается Моисеем, идущим на ярмарку; * портрет Его Преосвященства
архиепископа Кентерберийского преображается с помощью непонятного
колдовства, вызванного волшебными силами, в "Любимого терьера" или
"Пасущихся коров"; а самое замечательное произведение искусства по каталогу,
приведенному "Блеятелем", холодно отбрасывается, причем утверждается, что
такового никогда не существовало даже в сокровеннейших мыслях самого
художника. Это само по себе подло, но это далеко не все. Покупатели картин
выползают из своих тайных убежищ, чтобы присоединиться к преступной шайке
заговорщиков. М-р Бэринг недвусмысленно сказал лондонскому корреспонденту
"Блеятеля", что он приобрел Э 39 за тысячу гиней, а сам отдает это
произведение неизвестному лицу за пару сотен фунтов; маркиз Лэнс Даун делает
вид, что он понятия не имеет ни о каких заказах, хотя лондонский
корреспондент "Блеятеля" клялся в обратном, и позволяет провести железную
дорогу по его земле за половину стоимости. Подобные примеры могут быть
умножены. Позор, позор этим людям! И это - Англия?
Или, взгляните на литературу, сэр! Лондонский корреспондент "Блеятеля"
не только знаком со всеми крупными писателями, но и владеет тайнами их душ.
Ему внятны их сокровенные значения и намеки, он видит их рукописи до
опубликования и знает темы и названия их книг еще до того, как они были
начаты. Как смеют эти писатели предавать этого выдающегося человека и
поступать наперекор тем намерениям, которые они ему поведали? Чем
оправдывают они полную переделку своих рукописей, подмену названий, отход от
тем? Станут ли они отрицать свои поступки перед лицом всего Пустомельска?
Если хватит у них на это наглости - пусть анналы "Блеятеля" заставят их
умолкнуть. По плодам их узнаете их. Пусть их произведения сравнят с
предваряющими обзорами лондонского корреспондента "Блеятеля", и ложь и обман
их станут ясны, как день; тогда станет понятно: они не желают делать ничего,
в чем клялись лондонскому корреспонденту "Блеятеля"; станет ясно: они
принадлежат к самым черным силам в этом черном заговоре. И это будет
очевидно, сэр, не только по отношению к их общественным делам, но и по
отношению к их частной жизни. Возмущенный пустомелец, решивший вывести этот
позорный заговор на чистую воду, обвиняет этих литераторов в уничтожении
своей собственности, обмане сборщиков налогов, заполнении фальшивых счетов и
заключении подложных контрактов. Он обвиняет их, опираясь на безукоризненную
достоверность лондонского корреспондента "Пустомельского Блеятеля". С его
свидетельством им не удастся согласовать ни одно событие их жизни в
собственном их описании.
Национальный характер вырождается под влиянием этого разветвленного
чудовищного заговора. Все время подделываются документы. Например,
выдающийся человек - любой выдающийся человек - умирает. Лондонский
корреспондент "Блеятеля" знает, каковы его обстоятельства, каковы его
сбережения (если они имеются), кто его кредиторы, он знает все о его детях и
родственниках и (обычно еще до того, как остыло тело) описывает его
завещание. Исполняется ли это завещание? Никогда! Его подменяют другим
завещанием, а настоящий документ уничтожается. И такое творится (как уже
отмечено выше) в Англии!
Кто же исполнители и злоумышленники, зачисленные в списки этой
предательской лиги? Из чьих средств им платят и какими клятвами они клянутся
хранить тайну? Нет таких? Тогда заметьте, что за этим следует. Некоторое
время назад лондонский корреспондент "Блеятеля" написал следующее: "Болдбой
- пианист, выступающий не без успеха в галерее св. Джануариуса. За вечер он
получает триста фунтов чистыми. Неплохо!" Строитель галереи (завязший по уши
в заговоре) прочел эти новости и заметил, с характерной для него грубостью,
что лондонский корреспондент "Блеятеля" - слепой осел. Его собеседник,
человек весьма решительный, стал настаивать на том, чтобы он объяснил свое
необычное заявление. И тот объявил, что даже если галерея будет битком
набита публикой, то и в этом случае сбор не даст две сотни фунтов, а
издержки составляют добрую половину наивысших сборов. Весьма решительный
господин (тоже пустомелец) измерил галерею через неделю после события, и
оказалось, что, действительно, сборы никак не могут составить двести фунтов.
Станет ли самый убогий ум сомневаться, что галерею сумели за это время
перестроить?
Таким образом, заговор распространяется, проникает во все слои
общества, вплоть до ожидающего казни преступника, палача и тюремного
священника. Каждый известный убийца в течение минувших десяти лет осквернил
последние мгновения своей жизни, извратив те признания, которые он сделал
нарочито для лондонского корреспондента "Пустомельского Блеятеля". И каждый
раз мистер Колкрафт следовал подобному примеру; а духовник осужденного,
забыв о своем сане и помня лишь (увы) о заговоре, приводил такие описания
поведения или высказываний преступника, которые оказывались прямо
противоположными конфиденциальным сведениям лондонского корреспондента
"Блеятеля". И это (как замечено выше) - добрая старая Англия!
Нелегко, однако, одолеть подлинного гения. Лондонский корреспондент
"Блеятеля", видимо начиная подозревать о заговоре против него, недавно
пустил в ход новый стиль изложения, под который трудно подвести подкоп, так
что потребуется, вероятно, организация нового заговора! Применение нового
стиля было обнаружено - что вызвало огромную сенсацию в Пустомельске - в
следующем абзаце: "Раз уж я коснулся светской болтовни на литературные темы,
позвольте сообщить вам, что ходят новые поразительные слухи относительно
разговоров, упоминаемых мною ранее, как якобы имевших место в квартире на
бельэтаже (над входной дверью) м-ра Кс. Аметра (поэта, хорошо известного
нашим читателям), причем утверждается, что отношения между двоюродным
дедушкой Кс. Аметра, его вторым сыном, его мясником и полным одноглазым
джентльменом, пользующимся большим уважением в Кенсингтоне, не совсем
дружественные; п этой корреспонденции я не буду распространяться на Эту
тему, поскольку мой собеседник не мог сообщить мне дальнейшие подробности".
Но довольно, сэр. Житель Пустомельска, который взялся за перо, чтобы
обличить это мерзкое сообщество беспринципных губителей безупречной
(местной) знаменитости, отворачивается от этого сообщества с отвращением и
презрением. Ему остается лишь в нескольких словах обнажить цель
заговорщиков, сорвав с нее последние жалкие покровы, и внушающая ему
омерзение задача будет выполнена.
Цель эта, по его мнению, двойная: во-первых, представить лондонского
корреспондента "Пустомельского Блея-теля" как зловредного тупицу, который,
подрядившись сообщать то, чего он не знает, причиняет обществу столько зла,
сколько может причинить тупица. Во-вторых, внушить жителям Пустомельска, что
приятие такого количества дряни отнюдь не улучшает их город.
Итак, сэр, по обоим этим пунктам Пустомельск вопрошает громовым
голосом: "Где же генеральный прокурор? Почему этим делом не займется
"Таймс"? (Или газета тоже в заговоре? Она никогда не соглашается с его
взглядами, никогда не цитирует его и бесконечно ему противоречит).
Пустомельск, сэр, не забыл, что наши пращуры сражались с норманами при
Гастингсе и проливали кровь во множестве других мест, которые вы, без
сомнения, легко вспомните, и не желает продать свое первородство за
чечевичную похлебку. Берегитесь, сэр, берегитесь! Не то Пустомельск (недаром
же его ныне бездействующие ружья стоят в козлах на обесчещенных улицах
города) двинется вперед, следуя за своим "Блеятелем" к подножью трона и
потребует отмщения заговорщикам от державной руки Ее Величества! |
