М. Б.

     В один из дней, в один из этих дней,
     тем более заметных, что сильней
     дождь барабанит в стекла и почти
     звонит в звонок (чтоб в комнату войти,
     где стол признает своего в чужом,
     а чайные стаканы -- старшим);
     то ниже он, то выше этажом
     по лестничным топочет маршам
     и снова растекается в стекле;
     и Альпы громоздятся на столе,
     и, как орел, парит в ущельях муха; --
     то в холоде, а то в тепле
     ты все шатаешься, как тень, и глухо
     под нос мурлычешь песни. Как всегда,
     и чай остыл. Холодная вода
     под вечер выгонит тебя из комнат
     на кухню, где скрипящий стул
     и газовой горелки гул
     твой слух заполнят,
     заглушат все чужие голоса,
     а сам огонь, светясь голубовато,
     поглотит, ослепив твои глаза,
     не оставляя пепла -- чудеса! --
     сучки календаря и циферблата.

     Но, чайник сняв, ты смотришь в потолок,
     любуясь трещинок системой,
     не выключая черный стебелек
     с гудящей и горящей хризантемой.