ГЛАВА ВТОРАЯ. Сообщение председателя Барбикена.

     5 октября, в  восемь часов вечера, целая толпа теснилась в залах клуба,
в  доме в"-- 21 на Юнион-сквере. Все без исключения члены клуба, проживавшие
в Балтиморе, сочли долгом явиться на  приглашение своего председателя. Сотни
иногородних   членов-корреспондентов   выходили   из   курьерских   поездов,
прибывавших в Балтимор.  Как ни велик был зал заседаний, он  не мог вместить
всех  стремившихся  туда  попасть;  ученый  люд  наводнил  соседние  залы  и
коридоры, занял даже половину  наружного двора. Огромная толпа  "посторонних
лиц"  теснилась  у дверей клуба, всякий  старался  пробраться  вперед, чтобы
поскорее  что-нибудь  узнать  о  важном  сообщении  председателя  Барбикена;
граждане  толкались,  мяли  друг  другу  бока,  протискиваясь  с  энергией и
непринужденностью,   характерными   для   народа,   воспитанного   в    духе
"selfgovernment" [3].
     Иностранец, который  в этот вечер очутился бы в  Балтиморе, ни за какие
деньги  не  смог  бы проникнуть в центральный  зал "Пушечного  клуба". Кроме
действительных членов и членов-корреспондентов, никто  не имел права доступа
в  него,  даже  самые значительные  в  городе  лица, и  местные  власти были
вынуждены стоять  в толпе горожан на  дворе клуба и  ловить на лету новости,
которые время от времени передавались из внутренних помещений.
     Огромный  Hall [4] клуба представлял любопытное зрелище.  Этот обширный
зал  на редкость  соответствовал  своему назначению.  Легкие  его  своды  --
искусно отштампованное железное кружево  -- держались на высоких колоннах из
отвесно поставленных  пушечных  стволов;  устоями для колонн служили толстые
мортиры.  Стены  были  живописно  украшены затейливыми узорами  из мушкетов,
мушкетонов, аркебуз, карабинов и другого огнестрельного оружия, старинного и
новейшего. Тысячи  револьверов,  соединенных наподобие  люстр,  жирандоли из
пистолетов и  канделябры из связанных пучками ружей разливали яркий  газовый
свет.  В  этом изумительном  освещении  выделялись  модели пушек,  бронзовые
орудия,  простреленные  мишени,  металлические  доски,  пробитые   снарядами
"Пушечного  клуба", всевозможных видов прибойники и  банники, пирамиды ядер,
гирлянды гранат -- словом, все, имевшее отношение к артиллерии.
     Эти художественно  сгруппированные  коллекции  производили  впечатление
скорее декоративных принадлежностей, чем устрашающих орудий смерти.
     На  почетном  месте,  за   великолепной  витриной,  красовался  осколок
пушечной  "тарели", разбитый, изломанный,  скрученный от  действия пороховых
газов,-- драгоценный остаток пресловутой мортиры Дж. Т. Мастона.
     Председатель  восседал в  глубине зала, на обширном помосте, окруженный
четырьмя секретарями. Кресло его, поставленное на  покрытом резьбой пушечном
лафете,  имело  внушительный  вид  мортиры  с  тридцатидвухдюймовым  жерлом,
установленной под  углом 90В° и подвешенной на осях так,  что во время  жары
председатель  всегда мог освежиться, покачиваясь в ней  как в rocking chairs
[5]. Председательский стол  заменен  был  большим  куском  листового железа,
лежавшим на шести старинных морских пушках; чернильницей служила превосходно
вырезанная  граната,  а   председательский  звонок  издавал  выстрелы  вроде
револьверных. Но во время жарких дискуссий  даже и  этот своеобразный звонок
еле покрывал своими залпами голоса пылких артиллеристов.
     Перед президиумом расположены были зигзагами  в виде крепостных валов и
окопов скамьи аудитории, где сидели члены "Пушечного клуба"; в этот вечер не
без  основании  можно  было  сказать,  что  весь гарнизон "Пушечного  клуба"
находился  в боевой готовности. Члены клуба были  все  в  сборе. Они слишком
хорошо  знали  своего председателя  и были убеждены, что он  не  стал  бы их
беспокоить без крайне уважительной причины.
     Импи  Барбикен  был человек  лет сорока, спокойный, холодный,  суровый,
обладавший   серьезным,  сосредоточенным  умом,  точный,  как  хронометр,  с
непоколебимым  характером  и  железной  волей;   он,  правда,  не  отличался
рыцарскими наклонностями,  но любил приключения и вносил  свой  практический
дух  в самые рискованные предприятия. Это  был  типичный представитель Новой
Англии, северянин-колонизатор, потомок "круглоголовых", роковых для династии
Стюартов,  неумолимый враг  "господ" южных  штатов,  этих  бывших  кавалеров
Старой Англии. Словом, это был янки с головы до ног...
     Барбикен нажил большое  состояние, торгуя лесом. Когда вспыхнула война,
он был назначен начальником артиллерии;  на этом посту  он прославился рядом
изобретений  и  удивительной  смелостью  своих  идей. Отважный  новатор,  он
значительно  содействовал успехам  артиллерии  и  производил  свои  опыты  в
беспримерно широком масштабе.
     Это  был  мужчина  среднего  роста,  сохранивший  в  целости  все  свои
конечности, что  являлось  редкостью  в "Пушечном  клубе". Резкие  черты его
лица, казалось, были вычерчены при помощи наугольника и рейсфедера,  и если,
как говорят, можно угадать характер человека, всмотревшись в его профиль, то
профиль Барбикена неоспоримо доказывал его энергию, смелость и хладнокровие.
     В данную минуту он сидел молча и неподвижно в  председательском кресле,
поглощенный своими мыслями; на лоб его был надвинут черный шелковый цилиндр,
который словно привинчен к голове американца.
     Барбикен не  обращал никакого  внимания на шумный  говор окружавших его
людей,  хотя  они  задавали  друг  другу  вопросы, высказывали  всякого рода
предположения; некоторые в упор смотрели на председателя,  напрасно стараясь
разгадать его тайну, но лицо Барбикена оставалось невозмутимым.
     Наконец часы в зале заседаний громко пробили восемь. Барбикен мгновенно
встал во весь рост, точно подброшенный пружиной; зал сразу  умолк,  и оратор
заговорил несколько торжественным тоном:
     --  Уважаемые коллеги!  Слишком затянувшийся бесплодный мир уже  долгое
время обрекает  членов "Пушечного клуба" на печальную бездеятельность. После
нескольких лет блестящего оживления  нам пришлось прекратить все наши работы
и сразу остановиться на пути прогресса. Я не боюсь объявить во всеуслышание,
что для нас крайне желательна какая бы то  ни было война, которая сразу дала
бы нам в руки оружие...
     -- Да, война! Необходима война! -- крикнул пылкий Дж. Т. Мастон.
     -- Слушайте, слушайте! -- раздалось со всех сторон.
     -- Однако  война при  нынешних  обстоятельствах  немыслима,-- продолжал
Барбикен,-- и как  бы ни жаждал  ее почтенный оратор, только  что прервавший
мою речь своим пламенным  восклицанием, еще долгие годы протекут, прежде чем
на  поле  битвы снова загремят  выстрелы наших  орудий. С  этим фактом  надо
примириться  и  на  другом поприще искать выхода для  пожирающей  нас  жажды
деятельности.
     Собрание почувствовало, что председатель  сейчас затронет основную тему
своей речи. Внимание удвоилось.
     --  Вот   уже   несколько   месяцев,  уважаемые  сочлены;--   продолжал
Барбикен,-- как я задал  себе  вопрос:  нельзя ли нам, не  выходя за пределы
нашей  специальности,  отважиться  на какое-нибудь  выдающееся  предприятие,
достойное  девятнадцатого  столетия, и  не позволят  ли  высокие  достижения
баллистики  с  успехом  его осуществить?  Долго я  думал,  искал,  трудился,
вычислял и пришел к убеждению, что нам удастся осуществить одно предприятие,
которое  во  всяком  другом  государстве  показалось бы несбыточным.  Проект
задуманного  дела разработан  мною  во  всех  подробностях. Он-то и составит
предмет моего сообщения.  Дело это достойно вас,  достойно славного прошлого
"Пушечного клуба" и без сомнения произведет шум на весь мир.
     -- А большой шум? -- спросил какой-то пылкий артиллерист.
     --  Да,  очень сильный  шум,  даже в буквальном  смысле  этого слова,--
ответил Барбикен.
     -- Не перебивайте! -- раздались голоса.
     -- Уважаемые коллеги,--снова начал Барбикен,-- прошу вас теперь уделить
мне все ваше внимание.
     По  собранию пробежал  нервный  трепет. Поправив уверенным жестом  свой
цилиндр, Барбикен продолжал спокойным голосом:
     -- Каждый из вас, конечно, не раз видел Луну или по крайней мере слышал
о ней. Не удивляйтесь, что я заговорил  об этом  ночном светиле. Быть может,
нам суждено  сделаться Колумбами  неведомого  мира! Поймите меня, поддержите
меня  --  и я поведу вас на завоевание  Луны! Мы присоединим  ее имя  к  тем
тридцати шести штатам, которые образуют великую державу Соединенных Штатов!
     -- Да здравствует Луна! -- крикнул в один голос весь "Пушечный клуб".
     --  Луна  изучена весьма  подробно,--  продолжал Барбикен,--  уже давно
точно  определены  ее  масса,  плотность,   вес,  объем,  состав,  движение,
расстояние  от  Земли  и вообще  ее  роль  в Солнечной системе; лунные карты
составлены  едва ли не подробнее, чем земные,  и фотография  дала уже снимки
лунных пейзажей несравненной красоты. Одним словом, о Луне нам известно все,
что  только можно было  узнать  при помощи математики, астрономии,  физики и
геологии. Но до сих пор еще нет... прямого сообщения с Луной.
     При этих словах аудитория вздрогнула от изумления.
     --  Позвольте  мне,-- продолжал Барбикен,--  напомнить вам  в  немногих
словах о  тех фантазерах,  которые пускались в  воображаемые  путешествия  и
утверждали, будто проникли в сокровенные тайны спутника Земли. В семнадцатом
веке  некто Давид Фабрициус  хвалился тем,  что  видел  собственными глазами
жителей Луны. В тысяча шестьсот сорок девятом году один француз, Жан Бодуэн,
выпустил книгу под заглавием: "Путешествие, совершенное  на  Луну  Домиником
Гонзалесом, испанским искателем приключений". Почти в то же время  Сирано де
Бержерак описал экспедицию на Луну в своей книге,  которая  имела во Франции
громадный успех. Позже другой француз,-- нужно признать,  что французы очень
интересуются Луною,-- известный Фонтенель,  написал "Множественность  миров"
-- одну из  самых  блистательных  книг  своего века. Но  наука идет  вперед,
обгоняя  даже  фантазию писателей. В  тысяча восемьсот  тридцать  пятом году
появилась любопытная брошюра  --  взятая из журнала "Нью-Йорк Америкэн",-- в
которой рассказывалось, что знаменитый астроном Джон Гершель во время  своей
экспедиции  на  мыс  Доброй  Надежды  создал  настолько  усовершенствованный
телескоп,  да еще с "внутренним  освещением", что мог видеть  Луну как бы  с
расстояния  восьмидесяти ярдов.  Гершель  будто бы  ясно разглядел  на  Луне
пещеры, в которых жили бегемоты, зеленые горы, окаймленные  золотым кружевом
рощ, видел баранов с рогами цвета слоновой кости, белых косуль и обитателей,
похожих на  людей,  но  с перепончатыми крыльями,  как  у летучих мышей. Эта
брошюра, написанная  американцем  Локком, имела  необычайный  успех.  Скоро,
однако, выяснилось,  что это  была  научная  мистификация, и французы первые
посмеялись над нею.
     -- Посмеялись над американцем! -- воскликнул Мастон.--  Вот вам и casus
belli...[6]
     -- Успокойтесь,  мой достойный  друг!  Прежде чем  посмеяться, французы
сами   оказались   в   дураках,   потому   что   сначала   поверили   нашему
соотечественнику. Чтобы закончить этот краткий исторический обзор,  добавлю,
что  некий Ганс  Пфааль из  Роттердама,  наполнив шар газом,  извлеченным из
азота и оказавшимся в тридцать семь  раз легче водорода, поднялся  на нем  и
достиг  Луны  через девятнадцать  дней.  Это  путешествие,  так же как и все
предыдущие, было,  конечно, воображаемым,  но  его  сочинил один  из любимых
писателей  Америки, своеобразный фантастический талант. Я имею в виду Эдгара
По.
     -- Да здравствует Эдгар По! -- воскликнула аудитория, наэлектризованная
речью председателя.
     --  Я покончил  с попытками, которые назову чисто  беллетристическими и
совершенно недостаточными для установления сношений  Земли с  Луною. Должен,
однако, прибавить, что были и серьезные, научно обоснованные попытки войти в
общение с Луною. Так, например, несколько лет  назад один немецкий математик
предложил снарядить ученую экспедицию в сибирские  степи. Там, среди широких
равнин,  можно   было  бы  при  помощи   рефлекторов  изобразить  гигантские
геометрические фигуры, и притом настолько яркие, что они будут видны с Луны,
между   прочим  Пифагоров   треугольник,  который   в  просторечии  называют
"Пифагоровы штаны". "Всякое разумное существо,-- утверждал геометр,-- должно
понять научное  значение этой  фигуры.  Поэтому селениты,  если  только  они
существуют,  ответят  подобной  же фигурой,  и  тогда  легко  будет  создать
алфавит, который даст людям  возможность обмениваться  мыслями с обитателями
Луны".
     Так говорил немецкий математик, но его проект не был  осуществлен, и до
сих пор не установлено никакой связи между Землей и Луной. Однако я убежден,
что  практический  гений американцев установит  связи с этим небесным телом.
Есть средство достигнуть Луны; средство простое, легкое, верное, надежное,--
и о нем я хочу вам сообщить.
     Оглушительный   шум,   целая   буря   восклицаний  приветствовали  речь
Барбикена.  Слушатели  все до  одного  были  увлечены,  покорены,  захвачены
словами оратора.
     --  Слушайте,  слушайте!  Да  замолчите  же!  -- стали кричать со  всех
сторон.
     Когда  волнение улеглось,  Барбикен заговорил  еще более  торжественным
тоном:
     -- Вам известно, какие успехи сделала баллистика за последние годы и до
какой высокой степени совершенства могли бы дойти огнестрельные орудия, если
бы  война все еще продолжалась! Вы знаете также, что сила и прочность орудий
и метательная сила  пороховых  газов могут  быть безгранично увеличены.  Так
вот,  исходя из этих принципов, я задал  себе вопрос: возможна ли  из орудия
достаточных размеров, достаточной мощности и  установленного должным образом
пустить ядро на Луну?
     При этих словах из тысячи  глоток вырвалось единодушное "ох". На минуту
наступило  молчание,  подобное  глубокой  тишине,  предшествующей  громовому
удару.  И   действительно,   тотчас  же  разразился   гром:  гром  криков  и
аплодисментов,  такой гам, что от него задрожал весь громадный зал собрания.
Барбикен  пытался продолжать свою речь, но это  было немыслимо. Только через
десять минут добился он того, что его стали слушать.
     -- Дайте мне  закончить,-- хладнокровно продолжал Барбикен.--  Я  смело
приступил к  этому  вопросу, я обсудил его  со  всех  сторон и, на основании
бесспорных  вычислений,  могу  утверждать, что снаряд,  обладающий начальной
скоростью  в  двенадцать  тысяч  ярдов  [7] в  секунду,  при точном  прицеле
неизбежно  должен долететь до  Луны. Итак, достойные  сочлены, я  имею честь
предложить вам произвести этот небольшой опыт.