Веня Зяблицкий, маленький человек, нервный, стремительный, крупно
поскандалил дома с женой и тещей.
Веня приезжает из рейса и обнаруживает, что деньги, которые копились
ему на кожаное пальто, жена Соня все ухайдакала себе на шубу из ис-
кусственного каракуля. Соня объяснила так:
- Понимаешь, выбросили - все стали хватать... Ну, я подумала, подума-
ла - и тоже взяла. Ничего, Вень?
- Взяла? - Веня зло сморщился.- Хорошо, хоть сперва подумала, потом
уж взяла.- Венина мечта - когда-нибудь надеть кожанку и пройтись в вы-
ходной день по селу в ней нараспашку - отодвинулась далеко.- Спасибо.
Подумала об муже... твою мать-то.
- Чего ты?
- Ничего, все нормально. Спасибо, говорю.
- Чего лаешься-то?
- Кто лается? Я говорю, все нормально! Ты же вон какая оборванная хо-
дишь, надо, конечно, шубу... Вы же без шубы не можете. Как это вам без
шубы можно!.. Дармоеды. Соня, круглолицая, толстомясая, побежала к мате-
ри жаловаться.
- Мам, ты гляди-ка, што он вытворяет - за шубу-то начал обзывать
по-всякому! - Соне тридцать уже, а она все, как маленькая, бегала к маме
жаловаться.- Дармоеды, говорит!
Из горницы вышла теща, тоже круглолицая, шестидесятилетняя, крепкая
здоровьем, крепкая нравом, взглядом на жизнь,- вообще, вся очень креп-
кая.
- Ты что это, Вениамин? - сказала она с укоризной.- Другой бы муж ра-
довался...
- А я радуюсь! Я до того рад, что хоть впору заголиться да улочки две
дать по селу - от радости.
- Если недопонимаешь, то слушай, што говорят! - повысила голос теща.-
Красивая, нарядная жена украшает мужа. А уж тебе-то надо об этом поду-
мать - не красавец.
Веня в самом деле не был красавцем (маловат ростом, худой, белобры-
сый... И вдобавок хромой: подростком был прицепщиком, задремал ночью на
прицепе, свалился в борозду, и его шаркнуло плугом по ноге), и, когда
ему напоминали об этом - что не красавец,- Веню трясло от негодования.
- Ну да, вы-то, конечно, понимаете, как надо украшать людей! Вы уж
двух украсили...- И тесть Вени, и бывший муж Сони сидели. Тесть - за
растрату, муж Сони - за пьяную драку. Слушок по селу ходил - Лизавета
Васильевна, теща, помогла посадить и мужа и зятя.
- Молчать! - строго осадила Лизавета Васильевна.- А то договоришься у
меня!.. Молокосос. Сопляк.
Веня взмыл над землей от ярости... И сверху, с высоты, окружил ястре-
бом на тещу.
- А ты чего это голос-то повышаешь?! Ты чего тут голос-то повышаешь?!
Курва старая...
Соня еще не поняла, что за это можно сажать. Она только очень обиде-
лась за мать.
- Ох, молодой...- воскликнула она.- Да тебе двадцать восемь, а от те-
бя уж козлиным потом пахнет.
Теща, напротив, поняла, что за это уже можно сажать.
- Так... Как ты сказал? Курва? Хорошо! Курва?.. Хорошо. При свидете-
лях.-Она побежала в горницу - писать заявление в милицию.- Ты у меня по-
лучишь за курву! - громко, с дрожью в голосе говорила она оттуда.- Ты у
меня получишь!..
- Давай, давай, пиши, тебе не привыкать.- Веня слегка струсил вооб-
ще-то. Черт ее знает, она со всем районным начальством в знакомстве.-
Тебе посадить человека - раз плюнуть.
- Я первые колхозы создавала, а ты мне - курва! - громко закричала
теща, появляясь в дверях.
- А про меня в газете писали, што я, хромой, на машине работаю! - то-
же закричал Веня. И постучал себя в грудь кулаком.- У меня пятнадцать
лет трудового стажу!
- Ничего, он тебе там пригодится.
Веню опять взорвало, он забыл страх.
- Где это там?! Где там-то, курва? Ты сперва посади!.. Потом уж я бу-
ду думать, где мне пригодится, а где не пригодится. Сажалка...
- Поса-адим,- опять с дрожью в голосе пообещала теща. И ушла писать
заявление. Но тотчас опять вернулась и закричала: -Ты машину дров при-
вез?! Ты где ее взял?! Где взял?!
- Тебя же согревать привез..
- Где взял?! - изо всех сил кричала Лизавета Васильевна.
- Купил!
- На какие деньги? Ты всю получку домой отдал! Ты их в государствен-
ном лесу бесплатно нарубил! Ты машину дров украл!
- Ладно, допустим. А чего же ты сразу не заявила? Чего ж ты - жгла
эти дрова и помалкивала?
- Я только сейчас это поняла - с кем мы живем под одной крышей.
- Э-э... завиляла хвостом-то. Если уж садиться, так вместе сядем: я
своровал, а ты пользовалась ворованным. Мне -три года, тебе - полтора
как минимум. Вот так. Мы тоже законы знаем,
- Не-ет, ты их еще пока не знаешь!.. Вот посидишь там, тогда узнаешь.
Теща в самом деле ездила с заявлением в район, в милицию. Но про ма-
шину дров, как видно, не сказала. Ей там посоветовали обратиться с жало-
бой в дирекцию совхоза, так как налицо пока что - домашняя склока, не
больше. Нельзя же, в самом деле, сразу, по первому же заявлению, привле-
кать человека к уголовной ответственности. Вот если это повторится, и
если он будет в пьяном виде... Лизавета Васильевна побежала в дирекцию.
Веню вызвали.
Перед заместителем директора, молодым еще человеком, которого Веня
уважал за башковитость, лежало заявление тещи,
- Ну, что там у вас случилось? Жалуются вот.,.
- Жалуются!.. Сами одетые, как эти... все есть! - стал честно расска-
зывать Веня.- А у меня - вот што на мне, то и все тут. Хотел раз в жизни
кожан купить за сто шестьдесят рублей, накопили, а она себе взяла шубу
купила. А у самой зимнее пальто есть хорошее.
- Ну, а обзывал-то зачем? Матерился-то зачем?
- Тут любого злость возьмет! Копил, копил, елки зеленые!.. после бани
четверку жадничал выпить, а она взяла шубу купила! И главное, пальто же
есть! Если бы хоть не было, а то ведь пальто есть! А чего она тут пишет?
- Да пишет... много пишет.
Тут-то понял Веня, что про машину дров теща умолчала.
- Пишет, што она коллективизацию делала?
- Ну, пишет... Ты все-таки это... не надо - пожилой человек... Ну,
купила! Она же тоже работает, жена-то.
- Она шестьдесят рублей приносит, в тепле посиживает, а я самое ма-
лое, сто двадцать - выше нормы вкалываю. Да мне не жалко! Но хоть
один-то раз надо же и мне тоже чего-нибудь взять! Они бы хоть носили. А
то купят - и в сундук. А тут... на люди стыд показаться.
Замдиректора не знал, что делать. Он верил, Венина правда - вся тут.
- Все равно не надо, Вениамин, Ведь этим же ничего не докажешь. Пого-
вори с женой... Что она? Поймет же она - молодая женщина...
- Да она-то што!.. Она голоса не имеет. Там эта вот,- Веня кивнул на
заявление,- всем заправляет.
В общем, поговорили в таком духе, и Веня вышел из конторы с легкой
душой. Но обида и злость на тещу не убавилась, нет.
"Вот же ж тварь,- думал он,- посадит и глазом не моргнет. Сколько
злости в человеке! Всю жизнь жила и всю жизнь злилась. Курва... На какой
черт тогда и родиться такой?"
Тут встретился ему - не то что дружок - хороший товарищ Колька Воло-
буев.
- Чего такой? - Колька как-то странно всегда говорит - почти не раск-
рывая рта. И смотрит на всех снисходительно, чуть сощурив глаза. Харак-
тер у парня.
- Какой?
- Какой-то... как воробей подстреленный. Откуда прыгаешь-то?
- Из конторы.- И Веня все рассказал - как он умылся с кожаном, как
поскандалил дома и как его теща хотела посадить.
- Двух сожрала - мало,- процедил Колька.- Пошли выпьем.
Веня с удовольствием пошел.
Когда выпили, Колька, прищурив холодновато-серые глаза, стал учить
Веню:
- Вливание надо делать. Только следов не оставляй. А то они заклюют
тебя. Старуха полезет, шугани старуху разок-другой... А то они совсем на
тебя верхом сядут. Как ишак работаешь на них...
У Вени мстительно взыграла душа... Вспомнились разом все обиды, какие
нанесла ему Соня: как долго не хотела выходить за него, как манежила и
изводила у своих ворот: ни "да", ни "нет", как... Нет, надо, в самом де-
ле, все поставить на свое место. Какой он к черту хозяин в доме! Ишак,
правильно Колька сказал.
- Пойду сала под кожу кое-кому залью,- сказал он.
И скоро похромал домой. И нес в груди тяжелое, злое чувство.
"Нашли дурачка!.. Сволочи. Еще по милициям бегает! Курва".
Сони не было дома.
- А где она? - спросил Веня,
- А я откуда знаю,- буркнула теща. Уборщица из конторы успела сооб-
щить ей, что Веню особенно-то и не ругали. (Странное дело: Лизавета Ва-
сильевна пять лет как уже не работала, а иные с ней считались, бегали
наушничать, даже побаивались.) - Она мне не докладает.
- Разговорчики! - прикрикнул Веня с порога.- Слишком много болтаем!
Лизавета Васильевна удивленно посмотрела на зятя:
- Что такое? Ты, никак, выпил?
Вене пришла в голову занятная мысль. Он вышел во двор, нашел в сарае
молоток, с десяток больших гвоздей... Положил это все в карман и вошел
снова в дом.
- Что там за материал лежит? - спросил он миролюбиво.
- Какой материал? Где? - живо заинтересовалась теща.
- Да в уборной... Подоткнут сверху. Красный.
Теща поспешила в уборную. Веня - за ней.
Едва теща зашла в уборную, Веня запер ее снаружи на крючок. Потом
стал заколачивать дверь гвоздями.
Теща закричала.
- Посиди малость, подумай,- приговаривал Веня.- Сама любишь людей са-
жать? Теперь маленько опробуй на своей шкуре.- Вогнал все гвозди и сел
на крыльцо поджидать Соню.
- Карау-ул! - вопила Лизавета Васильевна. - Люди добрые, спасите!
Спасите! Люди добрые!.. Мой зять украл машину дров! Мой зять украл маши-
ну дров! Мой зять украл машину дров! - наладилась теща.
Веня пригрозил:
- Будешь орать - подожгу.
Теща замолчала. Только всхлипнула:
- Ну, Венька!..
- Угрожать?
- Я не угрожаю, ничего я не угрожаю, но спасибо тебе за это не ска-
жут!
Вене попался на глаза кусок необожженной извести, Он поднял его и на-
писал на двери уборной:
"Заплонбировано 25 июля 1969 г. Не кантавать".
- Ну, Венька!..
- Счас я еще Соню твою подожду... Счас она у меня будет пятый угол
искать. В каракуле. Вы думали, я вам ишак бессловесный? Сколько я вам в
дом получек перетаскал, а хоть один костюмишко маломальский купили мне?
- Ты же пришел на все готовенькое.
- А если б я голый совсем пришел, я бы так и ходил голый? Неужели же
я себе хоть на рубаху не заработал? Ты людей раскулачивала... Ты же сама
первая кулачка! У тебя от добра сундуки ломаются.
- Не тобой нажито!
- А - тобой? Для кого мужик воровал-то? А когда он не нужен стал, ты
его посадила. Вот теперь посиди сама. Будешь сидеть трое суток. Возьму
ружье и никого не подпущу. Считай, что я тебя посадил в карцер. За пло-
хое поведение.
- Ну, Венька!
- Вот так. И не ори, а то хуже будет.
- Над старухой так изгаляться!..
- Ты всю жизнь над людьми изгалялась - и молодая и старая.
Веня еще подождал Соню, не дождался, не утерпел - пошел искать ее по
селу.
- Сиди у меня тихо! - велел теще.
В тот день Веня, к счастью, не нашел жену. Тещу выпустили из "карце-
ра" соседи. Суд был бурный. Он проходил в клубе - показательный.
Теща плакала на суде, опять говорила, что она создавала первые колхо-
зы, рассказывала, какие она претерпела переживания, сидя в "карцере",-
ей очень хотелось посадить Веню. Но сельчане протестовали. И старые и
молодые говорили, что знают Веню с малых лет, что рос он сиротой, всегда
был послушный, никого никогда пальцем не трогал... Наказать, конечно,
надо, но-не в тюрьму же! Хорошо, проникновенно сказал Михайло Кузнецов,
старый солдат, степенный уважаемый человек, тоже давно пенсионер.
- Граждане судьи! - сказал он.- Я знал отца Венькиного - он пал
смертью храбрых на поле брани. Мать Венькина надсадилась в колхозе - по-
мерла. Сам Венька с десяти лет пошел работать... А гражданка Киселева...
она вот счас плачет: знамо, сидеть на старости лет в туалете - это нико-
му не поглянется,- но все же она в своей жизни трудностей не знала. Да и
теперь не знаешь - у тебя пенсия-то поболе моей, а я весь израненный, на
трех войнах отломал...
- Я из бедняцкой семьи! - как-то даже с визгом воскликнула Лизавета
Васильевна. - Я первые колхозы...
- И я тоже из бедняцкой,- возразил Михайло.- Ты первая организовала
колхоз, а я первый пошел в него. Какая твоя особая заслуга перед обчест-
вом? В войну ты была председателем сельпо - не голодала, это мы тоже
знаем. А парень сам себя содержал, своим трудом... это надо ценить.
Нельзя так. Посадить легко, каково сидеть!
- У него одних благодарностей штук десять! Его каждый праздник отме-
чают как передового труженика! - выкрикнули из зала.
Но тут встал из-за стола представительный мужчина, полный, в светлом
костюме. Понимающе посмотрел в зал. Да как пошел, как пошел причесывать!
Говорил, что преступление всегда - а в данном случае и полезней - лучше
наказать малое, чем ждать большого. Приводил примеры, когда вот такие
вот, на вид безобидные, пареньки пускали в ход ножи...
- Где уверенность, я вас спрашиваю, что он, обозленный теперь, завтра
снова не напьется и не возьмет в руки топор? Или ружье? В доме - две
женщины. Представьте себе...
- Он не пьет!
- Это что он, после газировки взял молоток и заколотил тещу в убор-
ной? Пожилую, заслуженную женщину! И за что? За то, что жена купила себе
шубу, а ему, видите ли, не купили кожаное пальто!
Под Веной закачался стул. И многие в зале решили: сидеть Веньке в тю-
ряге.
- Нет, товарищи, наша гуманность будет именно в том, что сейчас мы не
оставим без последствия этот проступок обвиняемого. Лучше сейчас. Этим
мы оградим его от большой опасности. А она явно подстерегает его.
Представительный мужчина предлагал дать Веньке три года. Тут поднялся
опять Михайло Кузнецов.
- Вы, товарищ, все совершенно правильно говорили. Но я вам приведу
небольшой пример из Великой Отечественной войны. Был у нас солдатик,
вроде Веньки - щупленький такой же, молодой - лет двадцати, наверно. Ну,
пошли в атаку, и тот солдатик испужался... бросил винтовку, упал, обхва-
тил, значит, руками голову... Политрук хотел под трибунал отдать, но мы,
которые постарше солдаты, не дали. Подняли, он побежал с нами... И што
вы думаете? Самолично, у всех на глазах заколол двух фашистов. И фашисты
были - под потолок, рослые, а тот солдатик - забыл уж теперь, как его
фамилия,- не больше Веньки. Откуда сила взялась! Я это к тому, што быва-
ет - найдет на человека слабость, стихия - ну вроде пропал, совсем про-
пал человек... А тут, наоборот, не надо торопиться, он еще подымется. Вы
сами-то воевали, товарищ? - спросил под конец Михайло.
Представительного мужчину не смутил такой разительный пример. Он по-
нимающе улыбнулся.
- Я воевал, товарищ. Это на ваш вопрос. Теперь, что касается примера.
Он... конечно, яркий, внушительный, но совершенно не к месту. Тут вы,
как говорится, спутали божий дар с яичницей.- Представительный мужчина
коротко посмеялся, чуть колыхнул солидным тугим животом,- На этом приме-
ре можно доказать совершенно противоположное тому, что вы тут хотели
сказать. Кстати, его судили, того солдата?
Михаил не сразу ответил. Все даже повернулись в его сторону.
- Судили,- неохотно ответил Михаиле,- Но...
- Совершенно верно. Но...
- Но оставили без последствия! - повысил голос Михаиле.- Только пере-
вели в другую часть,
- Это уже другой вопрос. То обстоятельство, что он поднялся и побежал
с вами и потом заколол двух фашистов,- это факт, который говорит сам за
себя, его можно учитывать, и, как видим, учли. Но есть факты, которые...
материально, так сказать, учесть нельзя. Солдат испугался, бросил ору-
жие, упал... Он - испугался, это понятно. Испугайся он один, в лесу,
увидев медведя,- ну, тогда положись на волю божью, как говорят, точнее,
на медвежью, задерет он тебя или не задерет? Но здесь - солдат, он шел в
атаку не один, он испугался, он породил страх у всей роты!
- Ничего подобного! - сказал Михаиле.- Как бежали, так и бежали!
- Вы бежали с другим настроением. Вы сами того не сознавали, но в вас
уже жил страх. Струсивший солдат как бы дал вам понять, какая опасность
вас ждет впереди,- возможно, смерть...
- А то мы без него не знали.
- Что же касается данного конкретного случая...
Венька не отрываясь смотрел на представительного мужчину, плохо пони-
мал, что он говорит. Понимал только, что мужчина тоже очень хочет его
посадить, хотя вовсе не злой, как теща, и первый раз в глаза увидел
Веньку. Венька раньше никогда на судах не бывал, не знал, что существуют
государственные обвинители, общественные обвинители... Суд для него -
это судья. И он никак не мог постичь, зачем надо этому человеку во что
бы то ни стало посадить его, Веньку, на три года в тюрьму? Судья молчит,
а этот - в который уже раз - встает и говорит, что надо посадить, и все.
Венька онемел от удивления. Когда его спросили, хочет ли дать суду ка-
кие-нибудь пояснения, Венька пожал плечами и как-то торопливо, испуганно
возразил:
- Зачем?
Суд удалился на совещание.
Венька сидел. Ждал. Его сковал ужас... Не ужас перед тюрьмой: когда
он шел сюда, он прикинул в уме: двадцать восемь плюс три, ну четыре -
тридцать один - тридцать два... Ерунда. Его охватил ужас перед этим муж-
чиной. Он так в него всмотрелся, что и теперь, когда его уже не было за
столом, видел его как живого: спокойный, умный, веселый... И доказывает,
доказывает, доказывает - надо сажать. Это непостижимо. Как же он по-
том... ужинать будет, детишек ласкать, с женой спать?.. Раньше Веня час-
то злился на людей, но не боялся их, теперь он вдруг с ужасом понял, что
они бывают - страшные. Один раз в жизни Веню били двое пьяных. Били и
как-то подстанывали - от усердия, что ли. Веня долго потом с омерзением
вспоминал не боль, а это вот тихое постанывание после ударов. Но то были
пьяные, безумные... Этот - представительный, образованный, вовсе не сер-
дится, спокойно убеждает всех, надо сажать. О господи! Теща!.. Теща -
змея и дура, она не три года, а готова пять выхлопотать для зятя, и это
можно понять. Она такая-курва. Но этот-то!.. Как же так?
Вене вынесли приговор: два года условно.
За Веню радовавшись.
А Веня шел непривычно задумчивый... Все стоял в глазах тот представи-
тельный мужчина, и Венька все не переставал изумляться... Неужели он все
время так делает?
Жить пока Веня пошел к Кольке Волобуеву.
Колька опять предложил выпить, Веня отказался. Рано ушел в горницу,
лег на лавку и все думал, думал.
Какая все-таки жизнь! - в один миг все сразу рухнуло. Да и пропади бы
он пропадом, этот кожан! И что вдруг так уж захотелось купить кожан? Жил
без него, ничего, жил бы и дальше, Сманить надо было Соньку от тещи!
Жить отдельно... Правда, она тоже - дура, не пошла бы против матери. Но
о чем бы ни думал Веня в ту ночь, как ни саднила душа, все вспоминался
представительный мужчина - смотрел на Веню сверху, со сцены, не зло, не
кричал... У него поблескивала металлическая штучка на галстуке. Брови у
него черные, густые, чуть срослись не переносице. Волосы гладко причеса-
ны назад, отсвечивают. А несколько волосиков слились и колечком повисли
над лбом и покачивались, вздрагивали, когда мужчина говорил. Лицо хоть
широкое, круглое, но крепкое, а когда он улыбался, на щеках намечались
ямочки...
Утром Веня поехал в рейс, в район.
Выехал рано, только-только встало солнышко. Но было уже тепло, земля
не остыла за ночь.
Веня в дороге всегда успокаивался, о людях начинал думать: будто они,
каких знал, где-то остались далеко и его не касаются. Вспоминал всех,
скопом... Думал: сами они там крепко все запутались, нервничают, много
бестолочи. Вчерашнее судилище вспоминалось как сон, тяжелый, нехоро-
ший...
На 27-м километре Веня увидел впереди "Волгу" - стоит, капот задран,
а рядом - у Вени больно екнуло сердце - вчерашний представительный муж-
чина. Веня почему-то растерялся, даже газ скинул... И когда представи-
тельный мужчина "голоснул" ему, Веня послушно остановился.
Мужчина поспешно подошел к кабине и заговорил:
- Подбрось, слушай...- И узнал Веню.- О-о,- сказал он, как показалось
Вене тоже несколько растерянно,- старый знакомый!
- Садись! - пригласил Веня, Та некая растерянность, какую он уловил в
глазах представительного мужчины, вмиг вселила в него какую-то нахальную
веселость.- Припухаем?
Представительный мужчина легко сел в кабину и прямо и тоже весело
посмотрел на Веню. И уже через минуту, как поехали, Веня усомнился - не
показалось ли ему, что представительный мужчина поначалу словно расте-
рялся?
- Ну, как? - спросил мужчина.
- Што?
- Настроение-то?.. Я думал, ты запьешь... так на недельку. Прямо ска-
жу тебе, парень: счастливый билет ты вчера вытянул.
Веня молчал. Он не знал, что говорить. Не знал, как вести себя.
- С женой, конечно, развод? - понимающе спросил мужчина. И опять пря-
мо посмотрел на Веню.
- Конечно,- Веню опять поразило, как вчера, на суде, что этот человек
- такой... крепкий, что ли, умный, напористый, и при этом веселый.
- Эх, ребятки, ребятки... Беда с вами... Вот ведь и не скажешь, что
жареный петух в зад не клевал,- и жил трудно, а одним махом взял и все
перечеркнул: и семью разрушил, и репутация уже не та... Любил ведь же-
ну-то?
Тут Веня чего-то вдруг обозлился:
- Не твое дело.
- Конечно, не мое! - воскликнул мужчина. - Твое. Твое, братец, твое.
Было бы мое, моя бы душа и страдала. Только жалко вас, дураков, вот шту-
ка-то. Выпьете на пятак, а горя... на два восемьдесят семь.- Мужчина
чуть колыхнул животом.- Неужели трезвому нельзя было поговорить? И же-
на-то ведь красивая, я вчера посмотрел. Жить бы да радоваться...
Веня на мгновение как бы ослеп - до глубины, до боли осознал вдруг:
ведь потерял он Соньку-то! Совсем! И как в пропасть полетел, ужаснул-
ся...
- А что это за кожаное пальто, где ты его хотел достать?
- Да там, в аймаке, шьет один...- Веня смотрел вперед. Впереди был
мост через Ушу. Широкий, длинный - Уша по весне разливается, как Волга.-
На заказ.
- Из своего материала?
- Из своего.
- И сколько берет? - расспрашивал прокурор.
- По-разному. Я хотел рублей за сто шестьдесят. Если хорошее - доро-
же.Веня вроде и не слышал вопросов, а отвечал верно.
- Что значит - хорошее?
- Ну, кожа другая, выделка другая... Разная бывает выделка.
- Ну, допустим, самую хорошую? То есть самую хорошую кожу, самой хо-
рошей выделки. Сколько станет?
- Рублей, может, триста... Одному, говорит, за четыреста шил.
Машина въехала на мост.
- А где этот аймак? Далеко?
- Нет.- Странно: вроде Веня был один в кабине и разговаривал сам с
собой - такое было чувство.
- Адрес-то знаешь?
- Знаю адрес. Знаю... Эх! - крикнул вдруг Веня, как в пустоте,- гром-
ко.А не ухнуть ли нам с моста?!
Он даванул газ и бросил руль... Машина прыгнула. Веня глянул на про-
курора... И увидел его глаза - большие, белые от ужаса. И Веньке стало
очень смешно, он засмеялся. А потом уж на него боком навалился прокурор
и вцепился в руль. И так они и съехали с моста: Веня смеялся и давил
газ, а прокурор рулил. А когда съехали с моста, Веня скинул газ и взял
руль. И остановился.
Прокурор вылез из кабины... Глянул еще раз на Веньку. Он был еще
бледный. Он хотел, видно, что-то сказать, но не сказал. Хлопнул дверцей,
Веня включил скорость и поехал. Он чего-то вдруг устал. И - хорошо,
что он остался один в кабине, спокойнее как-то стало. Лучше.
|
