ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

       СМЕРТЬ КРЕСТЬЯНИНА

       1

       Савраска увяз в половине сугроба -
       Две пары промерзлых лаптей
       Да угол рогожей покрытого гроба
       Торчат из убогих дровней.

       Старуха в больших рукавицах
       Савраску сошла понукать.
       Сосульки у ней на ресницах,
       С морозу - должно полагать.

       2

       Привычная дума поэта
       Вперед забежать ей спешит:
       Как саваном, снегом одета,
       Избушка в деревне стоит,

       В избушке - теленок в подклети,
       Мертвец на скамье у окна;
       Шумят его глупые дети,
       Тихонько рыдает жена.

       Сшивая проворной иголкой
       На саван куски полотна,
       Как дождь, зарядивший надолго,
       Негромко рыдает она.

       3

       Три тяжкие доли имела судьба,
       И первая доля: с рабом повенчаться,
       Вторая - быть матерью сына раба,
       А третья - до гроба рабу покоряться,
       И все эти грозные доли легли
       На женщину русской земли.
       Века протекали - всЈ к счастью стремилось,
       ВсЈ в мире по нескольку раз изменилось,
       Одну только бог изменить забывал
       Суровую долю крестьянки.
       И все мы согласны, что тип измельчал
       Красивой и мощной славянки.

       Случайная жертва судьбы!
       Ты глухо, незримо страдала,
       Ты свету кровавой борьбы
       И жалоб своих не вверяла,-

       Но мне ты их скажешь, мой друг!
       Ты с детства со мною знакома.
       Ты вся - воплощенный испуг,
       Ты вся - вековая истома!
       Тот сердца в груди не носил,
       Кто слез над тобою не лил!

       4

       Однако же речь о крестьянке
       Затеяли мы, чтоб сказать,
       Что тип величавой славянки
       Возможно и ныне сыскать.

       Есть женщины в русских селеньях
       С спокойною важностью лиц,
       С красивою силой в движеньях,
       С походкой, со взглядом цариц,-

       Их разве слепой не заметит,
       А зрячий о них говорит:
       "Пройдет - словно солнце осветит!
       Посмотрит - рублем подарит!"

       Идут они той же дорогой,
       Какой весь народ наш идет,
       Но грязь обстановки убогой
       К ним словно не липнет. Цветет

       Красавица, миру на диво,
       Румяна, стройна, высока,
       Во всякой одежде красива,
       Ко всякой работе ловка.

       И голод, и холод выносит,
       Всегда терпелива, ровна...
       Я видывал, как она косит:
       Что взмах - то готова копна!

       Платок у ней на ухо сбился,
       Того гляди косы падут.
       Какой-то парнек изловчился
       И кверху подбросил их, шут!

       Тяжелые русые косы
       Упали на смуглую грудь,
       Покрыли ей ноженьки босы,
       Мешают крестьянке взглянуть.

       Она отвела их руками,
       На парня сердито глядит.
       Лицо величаво, как в раме,
       Смущеньем и гневом горит...

       По будням не любит безделья.
       Зато вам ее не узнать,
       Как сгонит улыбка веселья
       С лица трудовую печать.

       Такого сердечного смеха,
       И песни, и пляски такой
       За деньги не купишь. "Утеха!" -
       Твердят мужики меж собой.

       В игре ее конный не словит,
       В беде не сробеет - спасет:
       Коня на скаку остановит,
       В горящую избу войдет!

       Красивые, ровные зубы,
       Что крупные перлы у ней,
       Но строго румяные губы
       Хранят их красу от людей -

       Она улыбается редко...
       Ей некогда лясы точить,
       У ней не решится соседка
       Ухвата, горшка попросить;

       Не жалок ей нищий убогой -
       Вольно ж без работы гулять!
       Лежит на ней дельности строгой
       И внутренней силы печать.

       В ней ясно и крепко сознанье,
       Что всЈ их спасенье в труде,
       И труд ей несет воздаянье:
       Семейство не бьется в нужде,

       Всегда у них теплая хата,
       Хлеб выпечен, вкусен квасок,
       Здоровы и сыты ребята,
       На праздник есть лишний кусок.

       Идет эта баба к обедни
       Пред всею семьей впереди:
       Сидит, как на стуле, двухлетний
       Ребенок у ней на груди,

       Рядком шестилетнего сына
       Нарядная матка ведет...
       И по сердцу эта картина
       Всем любящим русский народ!

       5

       И ты красотою дивила,
       Была и ловка, и сильна,
       Но горе тебя иссушило,
       Уснувшего Прокла жена!

       Горда ты - ты плакать не хочешь,
       Крепишься, но холст гробовой
       Слезами невольно ты мочишь,
       Сшивая проворной иглой.

       Слеза за слезой упадает
       На быстрые руки твои.
       Так колос беззвучно роняет
       Созревшие зерна свои...

       6

       В селе, за четыре версты,
       У церкви, где ветер шатает
       Побитые бурей кресты,
       Местечко старик выбирает;

       Устал он, работа трудна,
       Тут тоже сноровка нужна -

       Чтоб крест было видно с дороги,
       Чтоб солнце играло кругом.
       В снегу до колен его ноги,
       В руках его заступ и лом,

       Вся в инее шапка большая,
       Усы, борода в серебре.
       Недвижно стоит, размышляя,
       Старик на высоком бугре.

       Решился. Крестом обозначил,
       Где будет могилу копать,
       Крестом осенился и начал
       Лопатою снег разгребать.

       Иные приемы тут были,
       Кладбище не то, что поля:
       Из снегу кресты выходили,
       Крестами ложилась земля.

       Согнув свою старую спину,
       Он долго, прилежно копал,
       И желтую мерзлую глину
       Тотчас же снежок застилал.

       Ворона к нему подлетела,
       Потыкала носом, прошлась:
       Земля как железо звенела -
       Ворона ни с чем убралась...

       Могила на славу готова,-
       "Не мне б эту яму копать!
       (У старого вырвалось слово.)
       Не Проклу бы в ней почивать,

       Не Проклу!.."Старик оступился,
       Из рук его выскользнул лом
       И в белую яму скатился,
       Старик его вынул с трудом.

       Пошел... по дороге шагает...
       Нет солнца, луна не взошла...
       Как будто весь мир умирает:
       Затишье, снежок, полумгла...

       7

       В овраге, у речки Желтухи,
       Старик свою бабу нагнал
       И тихо спросил у старухи:
       "Хорош ли гробок-то попал?"

       Уста ее чуть прошептали
       В ответ старику: "Ничего".
       Потом они оба молчали,
       И дровни так тихо бежали,
       Как будто боялись чего...

       Деревня еще не открылась,
       А близко - мелькает огонь.
       Старуха крестом осенилась,
       Шарахнулся в сторону конь -

       Без шапки, с ногами босыми,
       С большим заостренным колом,
       Внезапно предстал перед ними
       Старинный знакомец Пахом.

       Прикрыты рубахою женской,
       Звенели вериги на нем;
       Постукал дурак деревенской
       В морозную землю колом,

       Потом помычал сердобольно,
       Вздохнул и сказал: "Не беда!
       На вас он работал довольно!
       И ваша пришла череда!

       Мать сыну-то гроб покупала,
       Отец ему яму копал,
       Жена ему саван сшивала -
       Всем разом работу вам дал!.."

       Опять помычал - и без цели
       В пространство дурак побежал.
       Вериги уныло звенели,
       И голые икры блестели,
       И посох по снегу черкал.

       8

       У дома оставили крышу,
       К соседке свели ночевать
       Зазябнувших Машу и Гришу
       И стали сынка обряжать.

       Медлительно, важно, сурово
       Печальное дело велось:
       Не сказано лишнего слова,
       Наружу не выдано слез.

       Уснул, потрудившийся в поте!
       Уснул, поработав земле!
       Лежит, непричастный заботе,
       На белом сосновом столе,

       Лежит неподвижный, суровый,
       С горящей свечой в головах,
       В широкой рубахе холщовой
       И в липовых новых лаптях.

       Большие, с мозолями, руки,
       Подъявшие много труда,
       Красивое, чуждое муки
       Лицо - и до рук борода...

       9

       Пока мертвеца обряжали,
       Не выдали словом тоски,
       И только глядеть избегали
       Друг другу в глаза бедняки,

       Но вот уже кончено дело,
       Нет нужды бороться с тоской,
       И что на душе накипело,
       Из уст полилося рекой.

       Не ветер гудит по ковыли,
       Не свадебный поезд гремит -
       Родные по Прокле завыли,
       По Прокле семья голосит:

       "Голубчик ты наш сизокрылый!
       Куда ты от нас улетел?
       Пригожеством, ростом и силой
       Ты ровни в селе не имел.

       Родителям был ты советник,
       Работничек в поле ты был,
       Гостям хлебосол и приветник,
       Жену и детей ты любил...

       Что ж мало гулял ты по свету?
       За что нас покинул, родной?
       Одумал ты думушку эту,
       Одумал с сырою землей -

       Одумал - а нам оставаться
       Велел во миру, сиротам,
       Не свежей водой умываться,
       Слезами горючими нам!

       Старуха помрет со кручины,
       Не жить и отцу твоему,
       Береза в лесу без вершины -
       Хозяйка без мужа в дому.

       Ее не жалеешь ты, бедной,
       Детей не жалеешь... Вставай!
       С полоски своей заповедной
       По лету сберешь урожай!

       Сплесни, ненаглядный, руками,
       Сокольим глазком посмотри,
       Тряхни шелковыми кудрями,
       Сахарны уста раствори!

       На радостях мы бы сварили
       И меду и браги хмельной,
       За стол бы тебя посадили -
       Покушай, желанный, родной!

       А сами напротив бы стали,
       Кормилец, надежа семьи!
       Очей бы с тебя не спускали,
       Ловили бы речи твои..."

       10

       На эти рыданья и стоны
       Соседи валили гурьбой:
       Свечу положив у иконы,
       Творили земные поклоны
       И шли молчаливо домой.

       На смену входили другие,
       Но вот уж толпа разбрелась,
       Поужинать сели родные -
       Капуста да с хлебушком квас.

       Старик бесполезной кручине
       Собой овладеть не давал:
       Подладившись ближе к лучине,
       Он лапоть худой ковырял.

       Протяжно и громко вздыхая,
       Старуха на печку легла,
       А Дарья, вдова молодая
       Проведать ребяток пошла.

       Всю ноченьку, стоя у свечки,
       Читал над усопшим дьячок,
       И вторил ему из-за печки
       Пронзительным свистом сверчок.

       11

       Сурово метелица выла
       И снегом кидала в окно,
       Невесело солнце всходило:
       В то утро свидетелем было
       Печальной картины оно.

       Савраска, запряженный в сани,
       Понуро стоял у ворот;
       Без лишних речей, без рыданий
       Покойника вынес народ.

       - Ну, трогай, саврасушка! трогай!
       Натягивай крепче гужи!
       Служил ты хозяину много,
       В последний разок послужи!...

       В торговом селе Чистополье
       Купил он тебя сосунком,
       Взрастил он тебя на приволье,
       И вышел ты добрым конем.

       С хозяином дружно старался,
       На зимушку хлеб запасал,
       Во стаде ребенку давался,
       Травой да мякиной питался,
       А тело изрядно держал.

       Когда же работы кончались
       И сковывал землю мороз,
       С хозяином вы отправлялись
       С домашнего корма в извоз.

       Немало и тут доставалось -
       Возил ты тяжелую кладь,
       В жестокую бурю случалось,
       Измучась, дорогу терять.

       Видна на боках твоих впалых
       Кнута не одна полоса,
       Зато на дворах постоялых
       Покушал ты вволю овса.

       Слыхал ты в январские ночи
       Метели пронзительный вой
       И волчьи горящие очи
       Видал на опушке лесной;

       Продрогнешь, натерпишься страху,
       А там - и опять ничего!
       Да, видно, хозяин дал маху -
       Зима доконала его!..

       12

       Случилось в глубоком сугробе
       Полсуток ему простоять,
       Потом то в жару, то в ознобе
       Три дня за подводой шагать:

       Покойник на срок торопился
       До места доставить товар.
       Доставил, домой возвратился -
       Нет голосу, в теле пожар!

       Старуха его окатила
       Водой с девяти веретен
       И в жаркую баню сводила,
       Да нет - не поправился он!

       Тогда ворожеек созвали -
       И поят, и шепчут, и трут -
       ВсЈ худо! Его продевали
       Три раза сквозь потный хомут,

       Спускали родимого в пролубь,
       Под куричий клали насест...
       Всему покорялся, как голубь,-
       А плохо - и пьет и не ест!

       Еще положить под медведя,
       Чтоб тот ему кости размял,
       Ходебщик сергачевский Федя -
       Случившийся тут - предлагал.

       Но Дарья, хозяйка больного,
       Прогнала советчика прочь:
       Испробовать средства иного
       Задумала баба: и в ночь

       Пошла в монастырь отдаленный
       (Верстах в тридцати от села),
       Где в некой иконе явленной
       Целебная сила была.

       Пошла, воротилась с иконой -
       Больной уж безгласен лежал,
       Одетый как в гроб, причащенный,
       Увидел жену, простонал
       И умер...

       13

       ... Саврасушка, трогай,
       Натягивай крепче гужи!
       Служил ты хозяину много,
       В последний разок послужи!

       Чу! два похоронных удара!
       Попы ожидают - иди!..
       Убитая, скорбная пара,
       Шли мать и отец впереди.

       Ребята с покойником оба
       Сидели, не смея рыдать,
       И, правя савраской, у гроба
       С вожжами их бедная мать

       Шагала... Глаза ее впали,
       И был не белей ее щек
       Надетый на ней в знак печали
       Из белой холстины платок.

       За Дарьей - соседей, соседок
       Плелась негустая толпа,
       Толкуя, что Прокловых деток
       Теперь незавидна судьба,

       Что Дарье работы прибудет,
       Что ждут ее черные дни.
       "Жалеть ее некому будет",-
       Согласно решили они...

       14

       Как водится, в яму спустили,
       Засыпали Прокла землей;
       Поплакали, громко повыли,
       Семью пожалели, почтили
       Покойника щедрой хвалой.

       Сам староста, Сидор Иваныч,
       Вполголоса бабам подвыл,
       И "Мир тебе, Прокл Севастьяныч!-
       Сказал,- благодушен ты был,

       Жил честно, а главное: в сроки -
       Уж как тебя бог выручал -
       Платил господину оброки
       И подать царю представлял!"

       Истратив запас красноречья,
       Почтенный мужик покряхтел:
       "Да, вон она, жизнь человечья!"-
       Прибавил - и шапку надел.

       "Свалился... а то-то был в силе!..
       Свалился... не минуть и нам!.."
       Еще покрестились могиле
       И с богом пошли по домам.

       Высокий, седой, сухопарый,
       Без шапки, недвижно-немой,
       Как памятник, дедушка старый
       Стоял на могиле родной!

       Потом старина бородатый
       Задвигался тихо по ней,
       ровняя землицу лопатой
       Под вопли старухи своей.

       Когда же, оставивши сына,
       Он с бабой в деревню входил:
       "Как пьяных, шатает кручина!
       Гляди-тко!.."- народ говорил.

       15

       А Дарья домой воротилась -
       Прибраться, детей накормить.
       Ай-ай! как изба настудилась!
       Торопится печь затопить,

       Ан глядь - ни полена дровишек!
       Задумалась бедная мать:
       Покинуть ей жаль ребятишек
       Хотелось бы их приласкать,

       Да времени нету на ласки.
       К соседке свела их вдова.
       И тотчас, на том же савраске,
       Поехала в лес, по дрова...