Стратилат (входит и  докладывает). Петр Ильич Ви-лицкий  и господин Фон
(заикается)... Фон Фокин.
     Мошкин (шепотом Стратилату). Что это? он велел та" докладывать?
     Стратилат (тоже шепотом). Оне-с.
     Мошкин (шепотом). А, а! (Громко.) Проси, проси.
     Стратилат выходит. Входят Вилицкий и Фонк во фраках.
     Вилицкий бледен и как будто смущен; Фонк держит себя необыкновенно
     важно, строго и чинно.
     Вилицкий  (Мошкину).  Михаиле Иваныч,  позвольте  вам представить моего
приятеля, Родиона Карлыча Фон Фонка.
     Фонк чопорно кланяется.
     Мошкин (не без смущения). Мне чрезвычайно приятно и лестно... Я столько
наслышался о ваших отличных качествах... Я очень благодарен Петру Ильичу...
     Фонк. Я также с своей стороны весьма рад. (Кланяется.)
     Мошкин. О, помилуйте-с!..
     Небольшое молчание.
     Покорнейше прошу присесть...
     Все  садятся. Опять воцаряется молчание. Фонк с достоинством оглядывает
всю комнату. Мошкин, откашлявшись.
     Какая сегодня, можно  сказать, приятнейшая погода! Холодно  немножко, а
впрочем, очень приятно.
     Фонк. Да; сегодня холодно.
     Мошкин. Та-ак-с.  (Вилицкому чрезвычайно мягким голосом.)  Что это тебя
сегодня не было, Петруша? Здоров ты?
     Фонк делает едва заметное движение бровями при слове "тебя".
     Вилицкий. Слава богу. А что Марья Васильевна?
     Мошкин. Маша здорова... Гм. (Фонку.) Изволили сегодня гулять-с?
     Фонк. Да, я прошелся раза два по Невскому.
     Мошкин. Весьма приятная прогулка;  такое все  благовидное общество; ну,
песочек  тоже  по тротуарам... магазины... все это  очень удобно.  (Помолчав
немного.) Можно сказать, Петербург - первейшая столица мира сего.
     Фонк. Петербург прекрасный город.
     Мошкин  (не  без робости).  Ведь  за  границей-с... ничего подобного не
имеется?
     Фонк. Я думаю, ничего.
     Мошкин. Вот особенно когда Исакий будет окончен; вот уже тогда точно...
преферанс будет значительный-с.
     Фонк. Исакиевский собор превосходное здание во всех отношениях.
     Мошкин.  Я  совершенно  с вами  согласен-с.  А  позвольте  узнать,  его
высокопревосходительство как в своем здоровье?
     Фонк. Слава богу!
     Мошкин. Слава богу! (Помолчав опять.) Гм. (С улыбкой.) А вот, Родион...
Родион Карлыч... Вы, надеюсь, нам сделаете честь... через  две недели вот...
его свадьба... (указывая на Вилицкого), удостоите своим присутствием.
     Фонк. Мне будет очень лестно...
     Мошкин. Помилуйте, напротив, нам... (Помолчав немного.) Вы не поверите,
Родион Карлыч, как  я счастлив,  глядя  на  них, на  обоих... (Неопределенно
указывая  на Вилицкого и  на дверь налево.) Для старика, холостого человека,
как я... можете себе представить... какое это... неожиданное...
     Фонк. Да-с. Брак,  основанный на взаимной склонности и на рассудке  (он
значительно   выговаривает   это  слово),  есть  одно  из  величайших   благ
человеческой жизни.
     Мошкин (с благоговением выслушивая Фонка). Так-с, так-с.
     Фонк. И потому я, с своей стороны, вполне одобряю измерения тех молодых
людей, которые с обдуманностью (он поднимает  брови)  исполняют этот... этот
священный долг.
     Мошкин (еще с большим  благоговением). Да-с, да-с;  я совершенно с вами
согласен-с.
     Фонк. Ибо что  может  быть приятнее семейной жизни? Но обдуманность при
выборе супруги - необходима.
     Мошкин. Конечно-с, конечно-с.  Все, что вы говорите, Родион Карлыч, так
справедливо... Признаюсь... вы меня извините... но, по-моему, Петруша должен
почесть себя счастливым, что заслужил ваше... благорасположение.
     Фонк (слегка жмурясь). Помилуйте!
     Мошкин. Нет, уверяю вас, я...
     Вилицкий  (поспешно  перебивая его). Скажите, Ми-хайло  Иваныч...  я бы
желал видеть Марью Васильевну... мне нужно ей сказать слова два...
     Мошкин.  Она  у  себя  в  комнате... должно  быть,  теперь одевается...
Впрочем, ты можешь постучаться.
     Вилицкий. А! Я сейчас вернусь. (Фонку.) Вы позволите...
     Фонк. Сделайте одолжение.
     Вилицкий выходит в дверь налево.
     Мошкин (глядит ему  вслед, пододвигается к Фонку и  берет его за руку).
Родион Карлыч, вы извините меня, я человек простой... у меня что  на сердце,
то  и на языке... Позвольте еще  раз  от души,  именно от души поблагодарить
вас...
     Фонк (с холодной учтивостью). За что же, помилуйте...
     Мошкин.  Во-первых, за ваше посещение;  во-вторых... я  вижу, вы любите
моего Петрушу... У меня не было детей,
     Родион Карлыч... но я не знаю, можно ли к сыну больше привязаться,  чем
я к нему... Так вот это-то меня и трогает, просто так трогает, что и сказать
нельзя... (У него слезы навертываются.) Вы извините меня... (Понизив  голос,
словно  самому  себе  говорит.) Что это? как не стыдно...  (Смеется, достает
платок, сморкается и украдкой утирает глаза.)
     Фонк. Мне, поверьте, очень приятно видеть такие чувства...
     Мошкин (оправившись). Вы извините откровенность старика... но я столько
об  вас наслышался... Петруша отзывается  об вас с таким уважением... Он так
дорожит вашим  мнением... Вы увидите мою Машу, Родион Карлыч:  вы увидите...
как  перед господом богом говорю, она составит его счастие,  Родион  Карлыч;
она истинно прекрасная девушка!
     Фонк. Я  нисколько  в этом  не  сомневаюсь...  Одно расположение  друга
моего, Петра Ильича, уже громко говорит в ее пользу.
     Мошкин (опять впадая в благоговение). Так-с, так-с...
     Фонк.  Я, с своей  стороны, Петру Ильичу  от души желаю всякого  добра.
(Помолчав немного.)  А  позвольте узнать, вы, кажется, в первом департаменте
столоначальником служите?
     Мошкин. Точно так-с.
     Фонк. У кого в отделении, смею спросить?
     Мошкин. У Куфнагеля, Адама Андреича.
     Фонк  (с  уважением).  А!  Отличный  чиновник!  Я  его  знаю.  Отличный
чиновник!
     Мошкин. Как же-с, как же-с! (Помолчав.) А позвольте полюбопытствовать -
ведь уже с полгода будет, как вы с моим Петрушей познакомились?
     Фонк. С полгода.
     Г-жа Пряжкина выходит  из боковой  двери, разряженная в  пух, с большим
бантом желтых лент на  чепце,  она тихонько подвигается к  говорящим, слегка
приседая им в спину и перебирая снурки ридикюля.
     Мне  в  вашем  приятеле особенно нравится то,  что  он,  можно сказать,
молодой человек с правилами...
     Мошкин внимательно слушает.
     Это в наше время редко. В нем нет этого ветра... знаете, ветра...
     Вертит рукой на воздухе; Мошкин также вертит рукой и одобрительно
     кивает головой.
     А это важно. Я сам также молодой человек...
     Михаиле Иваныч делает движение, как бы желая сказать: о, помилуйте!
     Я не какой-нибудь Катон... но...
     Пряжкина (скромно, но громко кашляя дискантом). Эхем!
     Фонк останавливается и оглядывается; Мошкин оглядывается тоже. Пряжкина
приседает.
     Мошкин (с некоторой досадой). Что вам надобно, Катерина Савишна?
     Фонк   медленно   приподнимается.  Мошкин  тоже   встает.  Пряжкина  (с
смущением).  Я-с...  я-с... пришла  к вам-с... Фонк ей важно  кланяется, она
приседает ему и умолкает.
     Мошкин.   Эх,  как...  (Спохватившись.)   Позвольте,   Родион   Карлыч,
представить  вам...  Пряжкина,  Катерина  Савишна,  штаб-офицерша...   Марье
Васильевне тетка двоюродная...
     Фонк (холодно кланяясь). Я очень рад...
     Пряжкина опять приседает.
     Мошкин (Пряжкиной). Вам что-нибудь нужно?
     Пряжкина. Да-с... Меня  Марья  Васильевна просила... то есть не то чтоб
просила... а только если б вам можно было... на минуточку...
     Мошкин  (с укоризной).  Что  там такое?.. Как  же  теперь?..  (Украдкой
указывая ей на Фонка.) Эх!..
     Фонк. Прошу вас не церемониться... если вам нужно...
     Мошкин. Вы  очень  добры... Право,  я не знаю, зачем  это меня зовут...
Впрочем, я сию минуту возвращусь...
     Фонк (поднимая руку). Помилуйте...
     Мошкин.  Сейчас, сейчас.  (Уходя с Пряжкиной, он  ей  высказывает  свое
неудовольствие.)
     Фонк (один; глядит  им вслед,  пожимает  плечами,  начинает  ходить  по
комнате. Подходит к зеркалу, охорашивается, потом с гадливостью приподнимает
щетку,  взглядывает  на ширмы). Что это такое? Что это?  (Расставляя  руки.)
Куда это меня привели?  Что это за смешная  женщина,  и  старик  этот  тоже,
болтает, плачет... и что за фамилиарность такая? Мальчик  в каком-то мерзком
казакине; все нечисто... Постель вот  - и квартира  наконец,- что это такое?
Должно  быть,  обед будет прескверный,  и  шампанское скверное...  прийдется
пить...
     Стратилат входит и прицепляет  зажженные лампы к стене.  Фонк глядит на
него скрестя руки. Стратилат с робостью взглядывает на
     него и выходит.
     Что  это?  как это можно  наконец? Решительно  не понимаю... Ослепление
какое-то. Впрочем, посмотрим невесту.
     Из боковой двери выходит Вилицкий. А! Вилицкий!
     Вилицкий. Мне  Михайло  Иваныч  сказал, что вы  здесь  одни остались...
Извините его, пожалуйста... старик совсем захлопотался.
     Фонк. Помилуйте, что за беда?
     Вилицкий  (жмет ему  руку).  Вы очень добры и  снисходительны... Я  вас
предуведомил... Михайло Иваныч отличный человек... Я его могу назвать  своим
благодетелем... но вы видите сами: он довольно простой...
     Вилицкий ждет, чтоб Фонк его прервал; Фонк молчит.
     Не правда ли, он...
     Фонк.  Отчего же?.. нет. Господин Мошкин мне  кажется весьма порядочным
человеком.  Конечно,  он, сколько  я  мог заметить,  не  получил  блестящего
образования... Но это вопрос второстепенный.  Кстати,  я  здесь  видел  одну
даму... Она тетка вашей невесты?
     Вилицкий  (слегка  краснея  и принужденно улыбаясь).  Она...  небогатая
женщина - впрочем, тоже весьма добрая... и...
     Фонк.  Я  не  сомневаюсь.  (Помолчав.) Вы с господином  Мошкиным  давно
знакомы?
     Вилицкий. Года с три.
     Фонк. А в Петербурге он давно на службе?
     Вилицкий. Давно.
     Фонк. Сколько господину Мошкину лет?
     Вилицкий. Лет пятьдесят, я думаю, будет.
     Фонк. Долго ж  он остается столоначальником!  А  скоро ли я буду  иметь
удовольствие увидеть вашу невесту?
     Вилицкий. Она сейчас явится.
     Фонк. Господин Мошкин мне очень лестно об ней отозвался.
     Вилицкий. В этом нет ничего удивительного. Михайло Иваныч в ней души не
чает... Но в самом  деле Маша очень милая, очень  добрая девушка... Конечно,
она выросла  в бедности, в уединении, почти никого не видала... Ну,  и робка
немного, даже дика... Нет этой развязности, знаете... Но вы,  пожалуйста, не
судите ее строго, с первого взгляда...
     Фонк. Помилуйте, Петр Ильич, я, напротив, уверен...
     Вилицкий. Не судите с первого взгляда - вот все, о чем я вас прошу.
     Фонк. Вы  меня извините... но ваша доверенность... ваша истинно лестная
доверенность  ко мне...  дает  мне  некоторое  право...  Впрочем,  с  другой
стороны, я не знаю...
     Вилицкий. Говорите, сделайте одолжение, говорите.
     Фонк. Ваша невеста... ведь она... не имеет большого со-стояния?
     Вилицкий. У ней ничего нет.
     Фонк (помолчав). Да. Ну, впрочем, я понимаю... Любовь..
     Вилицкий (тоже помолчав). Я ее очень люблю.
     Фонк. Да.  Ну, в  таком случае больше  нечего желать, и если  этот брак
может составить ваше счастие - я вас от  души  поздравляю. А что, вы сегодня
вечером не намерены ли в театр? Рубини поет в "Лучии".
     Вилицкий. Сегодня вечером? Нет, не думаю. Я на днях собираюсь, съездить
с моей невестой  и с  Михаилом Иваны-чем... Но вы  как будто еще что-то  мне
хотели сказать насчет... насчет моей свадьбы...
     Фонк. Я? Нет... А скажите, пожалуйста, вашу невесту, кажется, Марьей...
Марьей Васильевной зовут?
     Вилицкий. Марьей Васильевной.
     Фонк. А фамилия как?
     Вилицкий.  Фамилия... (Глянув в  сторону.)  Белова...  Марья Васильевна
Белова.
     Фонк (помолчав немного). Да.  А кстати, отправляемся мы завтра с вами к
барону Видегопф?
     Вилицкий. Как же... если вы хотите меня представить...
     Фонк. Я  с величайшим удовольствием...  Однако который час?  (Глядит на
часы.) Без четверти четыре.
     Вилицкий. Пора бы обедать... Да что ж это Михайло Иваныч?
     Оглядывается... Из передней входит Шпуньдик. На  нем старомодный черный
фрак  с крошечной  тальей и  высоким  воротником,  белый  тесный  галстук  с
пряжкой,  весьма  короткий  полосатый   бархатный  жилет   с  перламутровыми
пуговицами и  светло-гороховые панталоны; в руке у него пуховая шляпа. Увидя
двух незнакомых людей, он начинает кланяться, косвенно шаркая  вперед правой
ногой, приподнимая левую и прижимая обеими руками шляпу к желудку. Он вообще
изъявляет большое смущение. Вилицкий и Фонк оба молча ему кланяются.
     Фонк (вполголоса Вилицкому). Что это за господин?
     Вилицкий (тоже  вполголоса). Я, право, не  знаю. (Шпуньдику.) Позвольте
узнать... Вам кого угодно?
     Шпуньдик.  Шпуньдик  Филипп Егорыч,  тамбовский помещик... Впрочем,  не
извольте беспокоиться. (Вынимает платок и утирает лоб.)
     Вилицкий. Мне очень приятно... Вы, может быть, Ми-хайла Иваныча желаете
видеть?
     Шпуньдик. Не извольте беспокоиться... Я уже того-с... Я-с... (Краснеет,
смеется и боком отходит в сторону направо.)
     Фонк (Вилицкому). Что за чудак?
     Вилицкий, Должно быть, знакомый какой-нибудь Ми-хайло Иваныча... Я его,
впрочем, никогда здесь не видал... (Громко Шпуньдику.) Михайло Иваныч сейчас
явится.
     Шпуньдик делает неопределенный знак  рукою, улыбается и отворачивается.
Вилицкий обращается почти с умоляющим видом к Фонку.
     Родион Карлыч... пожалуйста... вы извините...
     Фонк  (пожимая ему руку).  Полноте,  полноте... (Оборачивается.) А!  да
вот, кажется, и сам господин Мошкин...
     Из двери налево выходят Мошкин и Маша. Он ведет ее за руку.
     Вслед за ними выступает Пряжкина. Маша вся в белом, с голубой
     лентой вокруг пояса. Она очень сконфужена.
     Мошкин (с торжественностью, сквозь которую проглядывает робость). Маша,
честь имею представить тебе господина Фон Фонка.
     Фонк  кланяется. Маша приседает.  Пряжкина приседает  сзади ее.  Мошкин
Фонку, указывая на Машу.
     Вот-с, Родион Карлыч, моя Маша...
     Фонк (Маше). Мне очень лестно... Я  почитаю себя счастливым...  Я давно
желал иметь удовольствие...
     Маша не отвечает ни на одну из его фраз и наклоняет голову.
     Вилицкий.   Я  надеюсь,  Марья  Васильевна,   что   вы  полюбите  моего
приятеля...
     Маша  исподлобья   взглядывает  на   Вилицкого...  она  видимо  робеет.
Маленькое молчание.
     Мошкин (увидя Шпуньдика).  А, Филипп Егорыч, милости просим. (Берет его
за руку и представляет всему обществу.) Шпуньдик,  Филипп Егорыч, мой сосед,
тамбовский   помещик...   Сегодня   из  деревни  приехал...   Филипп  Егорыч
Шпуньдик... Шпуньдик, Филипп Егорыч...
     Шпуньдик (раскланивается  со всеми  и приговаривает). Много благодарен,
Михайло Иваныч, много благодарен...
     Мошкин (громко ко всему обществу). Милости прошу присесть.
     Маша садится на диван.
     Родион Карлыч! Сюда не угодно ли? (Указывая на место возле Маши.)
     Фонк садится. Филипп Егорыч! (Указывая на кресло напротив.)
     Шпуньдик садится. Катерина Савишна! (Указывает на диван подле Маши.)
     Пряжкина садится,  сильно сжимая ридикюль руками. Мошкин сам садится на
кресло налево.
     И ты, Петруша, присядь.
     Вилицкий делает знак головою и становится возле Фонка.
     Молчание.
     Гм. Какая сегодня приятная погода...
     Фонк (улыбаясь). Да.
     Опять маленькое молчание
     (Он  обращается  к Маше.)  Петр  Ильич  мне  сказывал,  что  вы  имеете
намерение на днях съездить в оперу.
     Маша. Да-с... Петр Ильич... нам предложил... (Голос у нее прерывается.)
     Фонк. Я уверен, вы останетесь очень довольны.
     Мошкин, Шпуньдик и Пряжкина слушают его с напряженным
     вниманием.
     Рубини  -  удивительный артист.  Метода  необыкновенная... голос... Это
удивительно, удивительно! Вы, наверное, любите музыку?
     Маша. Да-с... Я очень люблю музыку.
     Фонк. Может быть, вы сами играете?
     Маша. Очень мало-с.
     Мошкин. Как  же-с, она играет на фортепианах-с. Ва-рияции и прочее все.
Как же-с...
     Фонк. Это очень приятно. Я тоже немножко играю на скрипке.
     Мошкин. И наверное очень хорошо.