В воротах Азии, среди лесов дремучих,
     Где сосны древние стоят, купая в тучах
     Свои закованные холодом верхи;
     Где волка валит с ног дыханием пурги;
     Где холодом охваченная птица
     Летит, летит и вдруг, затрепетав,
     Повиснет в воздухе, и кровь ее сгустится,
     И птица падает, замерзшая, стремглав;
     Где в желобах своих гробообразных,
     Составленных из каменного льда,
     Едва течет в глубинах рек прекрасных
     От наших взоров скрытая вода;
     Где самый воздух, острый и блестящий,
     Дает нам счастье жизни настоящей,
     Весь из кристаллов холода сложен;
     Где солнца шар короной окружен;
     Где люди с ледяными бородами,
     Надев на голову конический треух,
     Сидят в санях и длинными столбами
     Пускают изо рта оледенелый дух;
     Где лошади, как мамонты в оглоблях,
     Бегут, урча; где дым стоит на кровлях,
     Как изваяние, пугающее глаз;
     Где снег, сверкая, падает на нас
     И каждая снежинка на ладони
     То звездочку напомнит, то кружок,
     То вдруг цилиндриком блеснет на небосклоне,
     То крестиком опустится у ног;
     В воротах Азии, в объятиях метели,
     Где сосны в шубах и в тулупах ели,—
     Несметные богатства затая,
     Лежит в сугробах родина моя.
     А дальше к Северу, где океан полярный
     Гудит всю ночь и перпендикулярный
     Над головою поднимает лед,
     Где, весь оледенелый, самолет
     Свой тяжкий винт едва-едва вращает
     И дальние зимовья навещает,—
     Там тень «Челюскина» среди отвесных плит,
     Как призрак царственный, над пропастью стоит.
     Корабль недвижим. Призрак величавый,
     Что ты стоишь с твоею чудной славой?
     Ты — пар воображенья, ты — фантом,
     Но подвиг твой — свидетельство о том,
     Что здесь, на Севере, в средине льдов тяжелых,
     Разрезав моря каменную грудь,
     Флотилии огромных ледоколов
     Необычайный вырубили путь.
     Как бронтозавры каменного века,
     Они прошли, созданья человека,
     Плавучие вместилища чудес,
     Бия винтами, льдам наперерез.
     И вся природа мертвыми руками
     Простерлась к ним, но, брошенная вспять,
     Горой отчаянья легла над берегами
     И не посмела головы поднять.