Сняла с меня судьба, в жестокий этот век, 
   Такой великий страх и жгучую тревогу, 
   Что я сравнительно - счастливый человек: 
   Нет сына у меня; он умер, слава богу! 
   Ребенком умер он. Хороший мальчик был; 
   С улыбкой доброю; отзывчивый на ласки; 
   И, мнилось, огонек загадочный таил, 
   Которым вспыхивали глазки. 
   
   Он был бы юношей теперь. В том и беда. 
   О, как невесело быть юным в наше время! 
   Не столько старости недужные года, 
   Как молодость теперь есть тягостное бремя. 
   А впрочем, удручен безвыходной тоской, 
   Которая у нас на утре жизни гложет, 
   В самоубийстве бы обрел уже, быть может, 
   Он преждевременный покой. 
   
   Но если б взяли верх упорство и живучесть, 
   В ряды преступные не стал ли бы и он? 
   И горько я его оплакивал бы участь - 
   Из мира, в цвете лет, быть выброшенным вон. 
   Иль, может быть, в среде распутства и наживы, 
   Соблазном окружен и юной волей слаб, 
   Он духа времени покорный был бы раб... 
   Такие здравствуют и живы. 
   
   А сколько юношей на жизненном пути, 
   Как бы блуждающих средь мрака и в пустыне! 
   Где цель высокая, к которой им идти? 
   В чем жизни нашей смысл? В чем идеалы ныне? 
   С кого примеры брать? Где подвиг дел благих? 
   Где торжество ума и доблестного слова?.. 
   Как страшно было бы за сына мне родного, 
   Когда так жутко за других!