К подъезду!- Сильно за звонок рванул я -
Что, дома?- Быстро я взбежал наверх.
Уже ее я не видал лет десять;
Как хороша она была тогда!
Вхожу. Но в комнате все дышит скукой,
И плющ завял, и сторы спущены.
Вот у окна, безмолвно за газетой,
Сидит какой-то толстый господин.
Мы поклонились. Это муж. Как дурен!
Широкое и глупое лицо.
В углу сидит на креслах длинных кто-то,
В подушки утонув. Смотрю - не верю!
Она - вот эта тень полуживая?
А есть еще прекрасные черты!
Она мне тихо машет: \"Подойдите!
Садитесь! рада я вам, старый друг!\"
Рука как желтый воск, чуть внятен голос,
Взор мутен. Сердце сжалось у меня.
\"Меня теперь вы, верно, не узнали...
Да - я больна; но это все пройдет:
Весной поеду непременно в Ниццу\".
Что отвечать? Нельзя же показать,
Что слезы хлынули к глазам от сердца,
А слово так и мрет на языке.
Муж улыбнулся, что я так неловок.
Какую-то я пошлость ей сказал
И вышел. Трудно было оставаться -
Поехал. Мокрый снег мне бил в лицо,
И небо было тускло...