Золото «Матери Терезы». Написав эту фразу, я сам поразился вопиющей несочетаемости слов: мать Тереза и золото. Есть ли на свете человек, более отрешенный от блеска и могущества «благородного металла», от всех «благ», материальных ценностей, которыми испокон веков регулируются взаимоотношения человека и общества, человека и человечества?! Каюсь, я имел в виду лишь метафору, обозначающую на международных киносмотрах высшую степень признания картины, ее неоспоримых духовных, нравственных, эстетических ценностей. Но ведь и этого эфемерного «золота» у «Матери Терезы» нет! И здесь она (живой ее портрет, оправленный в раму фильма) остается верной себе. Не без помощи судей, скупых рыцарей, членов жюри короткометражного конкурса XV МКФ в Москве. Но не о судьях разговор.

У поэта Леонида Мартынова есть строки (посмертно опубликованные), обращенные к одной из самых знаменитых женщин нашего времени:

И, в шубу норковую одета,
Как смуглый утомленный Ангел Мира
Индира Ганди
Мечется по миру.

Леонид Мартынов никогда не видел и ничего не знал о монахине Терезе. Но когда на экраны фестивального зала «Зарядье» — в гуле международных аэропортов и грозном погромыхивании дымного неба над Бейрутом, в Индии и Гватемале, в Ливане и Швеции, в разных уголках божьего света, нашего мира я увидел Мать Терезу, то сразу же вспомнил и тотчас понял, что строки поэта написаны и о ней.

«Смуглый утомленный Ангел Мира». Мать Тереза не одета в норковую шубу. Она всегда в скромном монашеском одеянии, белом или голубоватом, просторном и удобном для скитаний.

Перед нами на экране — удивительнейший человек. Маленькая, тщедушная, очень не молодая женщина, излучающая добро и непоколебимую силу духа. Поразительно, но это видно на экране, в любом кадре, в любом окружении, сопутствующем ее странствиям по белому свету. Мать Тереза — монахиня, возглавляющая «Миссию милосердия» (1650 монахинь Миссии опекают 250 домов милосердия в десятках стран мира) и удостоенная за свое подвижничество Нобелевской премии Мира. Это пример жизни, безраздельно отданной беднейшим среди бедных, несчастнейшим среди несчастных. Пример не умозрительный, не декларированный политиком, а прожитый лично, разделенный с обездоленными.

...В Гватемале открывают новый дом милосердия. Весьма комфортабельно обставлено жилище монахинь, от чего мягко, но решительно отказывается мать Тереза. «Мы предпочитаем обходиться без удобств». Не нужны кровати с сетками. Прямо из окон выбрасывают на улицы ковры... Бойлер? «Я думаю, он нам не понадобится. Чтобы понять бедность, мы должны и сами жить бедно».

Наверное, не каждому в наш век потребления аскеза покажется неоспоримой добродетелью. Но вот мы встречаем мать Терезу среди прокаженных на улицах Калькутты... Вот прибывает она в Бейрут, рушатся здания, на улицах ожесточенная перестрелка, а мать Тереза терпеливо объясняет отговаривающим ее людям, что ей необходимо пробраться в западную часть города и вывезти оттуда двадцать шесть тяжко больных, дефективных детей, брошенных на произвол судьбы; обстрел прекратится, она молила об этом деву Марию... Обстрел прекращается. Детей перевозят в госпиталь, и на руках у монахинь — сестер милосердия полуживые, полубезумные калеки начинают обретать человеческий облик...

Выпонимаете,когдахроникерыпросто показывают уже привычные кадры горящего, разделенного смертельной враждой Бейрута,— именно это (при любых политических акцентах) воспринимается как тяжкая аномалия, трагическое отклонение страны от норм бытия. Когда же в этом всеобщем безумии спасают самых несчастных, ненормальных детей,— это воспринимается как величайший акт милосердия, любви и отваги духа. «Важно не то, скольким людям мы сделали добро,— говорит мать Тереза.— Важно, сколько любви мы вложили в это добро».

В фильме есть забавный момент, когда самоуверенный молодой репортер, специализирующийся на съемках знаменитостей, просит мать Терезу сфотографировать его самого. И она щелкает его, с улыбкой и безропотно. Вообще-то лучше — и в жизни, и в искусстве,— когда не через объектив бесстрастных киноспецов, а именно глазами матери Терезы и ей подобных мы взираем на мир и участвуем в его проблемах.

В фильме «Мать Тереза» таким даром зрения владеют молодые американки, сестры Энн и Джанетт Петри — режиссеры и оператор Эд Лэчмен. В их картине нет каких-то особых профессиональных секретов, кроме огромной добросовестности и терпеливости (пять лет длилась работа над лентой!), кроме убежденности в том, что рассказ о таком человеке необходим человечеству — сегодня, быть может, как никогда. Не забудем и о том, что вслед за матерью Терезой сестры Петри прошли по кругам земного ада, та же вера, то же чувство долга влекли их в пылающие города, в зоны страшных эпидемий, к нищим, раненым, умирающим. Вот о чем думал я не раз, вглядываясь в лица этих скромных, приветливых, улыбающихся американок, которых куда проще представить себе на улицах тихого университетского городка, нежели в прифронтовом госпитале Бейрута.

...А все-таки жаль, что в комплекте официальных наград конкурса у жюри не нашлось ничего для «Матери Терезы». «Золотые призы решено не присуждать»,— гласило решение. Вопреки ему мы отдали фильму «Мать Тереза» наши сердца. Для всех зрителей показ этой картины стал одним из самых незабываемых впечатлений XV МКФ в Москве.

Каждому свое.