Выпив утренний свой кофе,
     Шли Москвой, как через луг,
     Маяковский в желтой кофте
     И с лорнеткою Бурлюк.

     Лица тверды, как медали,
     И надменно весел взгляд.
     Эпатируют? Едва ли,
     Просто мальчики шалят.

     Обойдем чванливый Запад
     На полкорпуса хотя
     И Толстого сбросим за борт
     Вместе с Пушкиным шутя.

     Пошумели, заскучали.
     Там война. А там она,
     Чьи жестокие скрижали
     Примут многих имена.

     Там и ты расправишь плечи,
     Там и ты получишь слово,
     Не заленится рука.
     И далеко ей, далече
     До того, до спускового,
     До злосчастного крючка.

     На эстрадах, на собраньях
     Живу душу жжешь дотла.
     Только что там -- кольт иль браунинг
     В нижнем ящике стола?

     Хоть примериваясь к бездне,
     И не лез ты на рожон,
     Но не стать на горло песне
     Тоже было не резон.

     И легла в патронник пуля,
     Как лежит в стихе строфа,
     Где Азорские мелькнули
     И пропали острова.

     И огромного мужчину
     Положили люди в гроб.
     И ведет Кольцов машину,
     И в холодных каплях лоб.

     Не твоих ли дней начало
     Было городу к лицу?
     Не твоя ли трость стучала
     По Садовому кольцу?

     Не такою ли весною
     Ты шатался с Бурлюком,
     Звонкой силой и тоскою
     Непонятною влеком?

     Но свинцом рванула сила,
     Кровью хлынула тоска.
     И сожгла, и схоронила
     Маяковского Москва.

     А весна идет с окраин,
     А народ молчит, глазаст,
     А в Кремле сидит хозяин,
     Он тебе оценку даст.

     Красят скамьи и киоски
     В белый цвет и голубой...
     Маяковский, Маяковский,
     Первая моя любовь.