И мальчик, который когда-то видел себя Заратустрой,
     Метил в Наполеоны и себялюбцем был,
     Должен сейчас убедиться -- как это ни было б грустно,--
     Что он оказался слабее истории и судьбы.

     Что мир перед ним открылся кипящим котлом военным,
     Ворсистым сукном шинельным подмял его и облек.
     Что он растворил ему сердце, как растворяют вены,
     Что в эвкалипте Победы есть и его стебелек...

     Микроскопически тонкий, теоретически сущий,
     Отнюдь не напоминающий Ваграм и Аркольский мост.
     И терпкость воспоминанья: румын батальон бегущий,
     В зеленых горных беретах,-- и тут же обвал в наркоз...

     И тут же зеленые версты, как в цуге, бегут с санлетучкой.
     Набухшие гноем гипсы... Идущий от сердца мат...
     А эти всегда беспечны -- небесные странники, тучки...
     По крышам вагонов телячьих дождем посевным стучат.