ПОСВЯЩЕНИЕ

1

                  Боб Саути! Ты - поэт, лауреат
                  И представитель бардов, - превосходно!
                  Ты ныне, как отменный тори, аттестован:
                  это модно и доходно.
                  Ну как живешь, почтенный ренегат?
                  В Озерной школе все, что вам угодно,
                  Поют десятки мелких голосов,
                  Как "в пироге волшебном хор дроздов;

2

                  Когда пирог подобный подают
                  На королевский стол и разрезают,
                  Дрозды, как полагается, поют".
                  Принц-регент это блюдо обожает.
                  И Колридж-метафизик тоже тут,
                  Но колпачок соколику мешает:
                  Он многое берется объяснять,
                  Да жаль, что объяснений не понять.

3

                  Ты дерзок, Боб! Я знаю, в чем тут дело!
                  Ведь ты мечтал, с отменным мастерством
                  Всех крикунов перекричав умело,
                  Стать в пироге единственным дроздом.
                  Силенки ты напряг довольно смело,
                  Но вмиг на землю сверзился потом.
                  Ты залететь не сможешь высоко. Боб!
                  Летать крылатой рыбе нелегко, Боб!

4

                  А Вордсворт наш в своей "Прогулке" длительной -
                  Страниц, пожалуй, больше пятисот -
                  Дал образец системы столь сомнительной,
                  Что всех ученых оторопь берет.
                  Считает он поэзией чувствительной
                  Сей странный бред; но кто там разберет,
                  Творенье это - или не творенье,
                  А Вавилонское столпотворенье!

5

                  Да, господа, вы в Кезике своем
                  Людей получше вас всегда чурались,
                  Друг друга вы читали, а потом
                  Друг другом изощренно восхищались.
                  И вы сошлись, естественно, на том,
                  Что лавры вам одним предназначались.
                  Но все-таки пора бы перестать
                  За океан озера принимать.

6

                  А я не смог бы до порока лести
                  Унизить самолюбие свое, -
                  Пусть заслужили вы потерей чести
                  И славу, и привольное житье.
                  В акцизе служит Вордсворт - всяк при месте;
                  Ваш труд оплачен - каждому свое.
                  Народ вы жалкий, хоть поэты все же
                  И на парнасский холм взобрались тоже.

7

                  Вы лаврами скрываете пока
                  И лысины и наглость, но порою
                  Вы все-таки краснеете слегка
                  Нет, я вам не завидую; не скрою -
                  Я не хотел бы вашего венка!
                  Притом ведь лавры получают с бою:
                  Мур, Роджерс, Кэмбел, Крабб и Вальтер Скотт -
                  Любой у вас всю славу отобьет.

8

                  Пусть я с моею музой прозаичной
                  Хожу пешком - а ваш-то конь крылат!
                  Но да пошлет вам бог и слог приличный,
                  И славу, и сноровку. Как собрат,
                  Я воздаю вам должное - обычный
                  Прием, которым многие грешат! -
                  Едва ль, на современность негодуя,
                  Хвалу потомков этим заслужу я.

9

                  Но тот, кто лавры хочет получить
                  Лишь от потомства, должен быть скромнее:
                  Он сам себе ведь может повредить,
                  Провозгласив подобную идею.
                  Порой эпоха может породить
                  Титана, но как правило - пигмеи
                  Все претенденты. Им, читатель мой,
                  Один конец - бог ведает какой!

10

                  Лишь Мильтон, злоязычьем уязвленный,
                  Взывал к возмездью Времени - и вот,
                  Судья нелицемерный, непреклонный,
                  Поэту Время славу воздает.
                  Но он не лгал - гонимый, угнетенный,
                  Не унижал таланта, ибо тот,
                  Кто не клевещет, кто не льстит, не гнется,
                  Всю жизнь тираноборцем остается.

11

                  О, если б мог восстать, как Самуил,
                  Он, сей старик, пророк, чей голос властный
                  Сердца монархов страхом леденил!
                  О, если б он воскрес, седой и страстный!
                  Глаза слепые он бы обратил
                  На злобных дочерей. Но и несчастный
                  Не льстил бы он ни трону, ни венцу,
                  И не тебе, моральному скопцу,

12

                  Преступник Каслрей - лукавый, ловкий,
                  Ты холеные руки обагрил
                  В крови Ирландии. С большой сноровкой
                  Ты в Англии свободу придушил.
                  Готовый на подлейшие уловки,
                  Ты тирании ревностно служил,
                  Надетые оковы закрепляя
                  И яд, давно готовый, предлагая.

13

                  Когда ты говоришь парадный вздор,
                  И гладкий и пустой до омерзенья,
                  Льстецов твоих - и тех смолкает хор.
                  Все нации с усмешкою презренья
                  Следят, как создает словесный сор
                  Бессмысленного жернова круженье,
                  Который может миру доказать,
                  Что даже речь способна пыткой стать.

14

                  Гнусна твоя бездарная работа:
                  Одно старье латать, клепать, чинить.
                  Всегда страшит твоих хозяев что-то,
                  И это - повод нации душить.
                  Созвать конгресс пришла тебе охота,
                  Чтоб цепи человечества скрепить.
                  Ты создаешь рабов с таким раденьем,
                  Что проклят и людьми и провиденьем.

15

                  Ну, что о сущности твоей сказать?
                  Имеешь ты (или, верней, Оно)
                  Две цели: удушать и угождать
                  Кого и как - такому все равно:
                  Привык он, как Евтропий, услужать.
                  В нем, правда, есть достоинство одно -
                  Бесстрашие, но это уж не смелость,
                  А просто чувств и сердца омертвелость.

16

                  Куда бы я глаза ни обратил,
                  Везде я вижу цепи. О Италия!
                  Ведь даже римский дух твой погасил
                  Сей ловкий шут, презренная каналия!
                  Он ранами Ирландию покрыл,
                  Европа вся в кровавой вакханалии,
                  Везде рабы и троны, смрад и тьма,
                  Да Саути - их певец, плохой весьма.

17

                  Но, сэр лауреат, я все ж дерзаю
                  Сей скромный труд тебе преподнести.
                  Особой лести я не обещаю -
                  Я ближе к вигам и всегда почти
                  Цвет желто-голубой предпочитаю.
                  До ренегатства мне не дорасти,
                  Хоть без него живется многим худо -
                  Тем, кто не Юлиан и не Иуда...