Ты так бледна и так мила в печали,
                        Что, если вдруг веселье воспалит
                        Румянцем розы белые ланит,
                     Я грубый цвет их вынесу едва ли.

                     Еще молю, чтоб очи не сверкали,
                        Не то мой дерзкий взор познает стыд
                        И, обессилев, робость обнажит,
                     Как после бури - трепетные дали.

                     Хотя ресницы душу скрыли тенью,
                        Ты блещешь грустной нежностью своей,
                        Как серафим, несущий утешенье,
                     Но сам далекий от земных скорбей;
                     И я склоняюсь ниц в благоговенье
                         И оттого люблю еще сильней.