Аллея со статуями из затвердевшей грязи,
     похожими на срубленные деревья.
     Многих я знал в лицо. Других
     вижу впервые. Видимо, это -- боги
     местных рек и лесов, хранители тишины,
     либо -- сгустки чужих, мне невнятных воспоминаний.
     Что до женских фигур -- нимф и т. п. -- они
     выглядят незаконченными, точно мысли;
     каждая пытается сохранить
     даже здесь, в наступившем будущем, статус гостьи.

     Суслик не выскочит и не перебежит тропы.
     Не слышно ни птицы, ни тем более автомобиля:
     будущее суть панацея от
     того, чему свойственно повторяться.
     И по небу разбросаны, как вещи холостяка,
     тучи, вывернутые наизнанку
     и разглаженные. Пахнет хвоей,
     этой колкой субстанцией малознакомых мест.
     Изваяния высятся в темноте, чернея
     от соседства друг с дружкой, от безразличья
     к ним окружающего ландшафта.

     Заговори любое из них, и ты
     скорей вздохнул бы, чем содрогнулся,
     услышав знакомые голоса, услышав
     что-нибудь вроде "Ребенок не от тебя"
     или: "Я показал на него, но от страха,
     а не из ревности" -- мелкие, двадцатилетней
     давности тайны слепых сердец,
     одержимых нелепым стремлением к власти
     над себе подобными и не замечавших
     тавтологии. Лучшие среди них
     были и жертвами и палачами.

     Хорошо, что чужие воспоминанья
     вмешиваются в твои. Хорошо, что
     некоторые из этих фигур тебе
     кажутся посторонними. Их присутствие намекает
     на другие событья, на другой вариант судьбы --
     возможно, не лучший, но безусловно
     тобою упущенный. Это освобождает --
     не столько воображение, сколько память
     -- и надолго, если не навсегда. Узнать,
     что тебя обманули, что совершенно
     о тебе позабыли или -- наоборот --
     что тебя до сих пор ненавидят -- крайне
     неприятно. Но воображать себя
     центром даже невзрачного мирозданья
     непристойно и невыносимо.
         Редкий,
     возможно, единственный посетитель
     этих мест, я думаю, я имею
     право описывать без прикрас
     увиденное. Вот она, наша маленькая Валгалла,
     наше сильно запущенное именье
     во времени, с горсткой ревизских душ,
     с угодьями, где отточенному серпу,
     пожалуй, особенно не разгуляться,
     и где снежинки медленно кружатся, как пример
     поведения в вакууме.