В этой комнате пахло тряпьем и сырой водой,
     и одна в углу говорила мне: "Молодой!
     Молодой, поди, кому говорю, сюда".
     И я шел, хотя голова у меня седа.

     А в другой -- красной дранкой свисали со стен ножи,
     и обрубок, качаясь на яйцах, шептал: "Бежи!"
     Но как сам не в пример не мог шевельнуть ногой,
     то в ней было просторней, чем в той, другой.

     В третьей -- всюду лежала толстая пыль, как жир
     пустоты, так как в ней никто никогда не жил.
     И мне нравилось это лучше, чем отчий дом,
     потому что так будет везде потом.

     А четвертую рад бы вспомнить, но не могу,
     потому что в ней было как у меня в мозгу.
     Значит, я еще жив. То ли там был пожар,
     либо -- лопнули трубы; и я бежал.