Тихотворение мое, мое немое,
     однако, тяглое -- на страх поводьям,
     куда пожалуемся на ярмо и
     кому поведаем, как жизнь проводим?
     Как поздно заполночь ища глазунию
     луны за шторою зажженной спичкою,
     вручную стряхиваешь пыль безумия
     с осколков желтого оскала в писчую.
     Как эту борзопись, что гуще патоки,
     там не размазывай, но с кем в колене и
     в локте хотя бы преломить, опять-таки,
     ломоть отрезанный, тихотворение?