Дом тучами придавлен до земли,
     охлестнут, как удавкою, дорогой,
     сливающейся с облаком вдали,
     пустой, без червоточины двуногой.

     И ветер, ухватившись за концы,
     бушует в наступлении весеннем,
     испуганному блеянью овцы
     внимая с нескрываемым весельем.

     И во'роны кричат, как упыри,
     сочувствуя и радуясь невзгоде
     двуногого, но все-таки внутри
     никто не говорит о непогоде.

     Уж в том у обитателя залог
     с упреком не обрушиться на Бога,
     что некому вступать тут в диалог
     и спятить не успел для монолога.

     Стихи его то глуше, то звончей,
     то с карканьем сливаются вороньим.
     Так рощу разрезающий ручей
     бормочет все сильней о постороннем.