Шум ливня воскрешает по углам
     салют мимозы, гаснущей в пыли.
     И вечер делит сутки пополам,
     как ножницы восьмерку на нули,
     и в талии сужает циферблат,
     с гитарой его сходство озарив.
     У задержавшей на гитаре взгляд
     пучок волос напоминает гриф.

     Ее ладонь разглаживает шаль.
     Волос ее коснуться или плеч --
     и зазвучит окрепшая печаль;
     другого ничего мне не извлечь.
     Мы здесь одни. И, кроме наших глаз,
     прикованных друг к другу в полутьме,
     ничто уже не связывает нас
     в заре'шеченной наискось тюрьме.