Черные города,
     воображенья грязь.
     Сдавленное "когда",
     выплюнутое "вчерась",
     карканье воронка,
     камерный айболит,
     вдавливанье позвонка
     в стираный неолит.

     -- Вот что нас ждет, дружок,
     до скончанья времен,
     вот в чем твой сапожок
     чавкать приговорен,
     также как мой штиблет,
     хоть и не нов на вид.
     Гончую этот след
     не воодушевит.

     Вот оттого нога,
     возраст подметки для,
     и не спешит в бега,
     хоть велика земля.
     Так что через плечо
     виден беды рельеф,
     где белеет еще
     лампочка, перегорев.

     Впрочем, итог разрух --
     с фениксом схожий смрад.
     Счастье -- суть роскошь двух;
     горе -- есть демократ.
     Что для слезы -- впервой,
     то -- лебеда росе.
     Вдохновлены травой,
     мы делаемся, как все.

     То-то идут домой
     вдоль большака столбы --
     в этом, дружок, прямой
     виден расчет судьбы,
     чтобы не только бог,
     ночь сотворивший с днем,
     слиться с пейзажем мог
     и раствориться в нем.