Бессмертия у смерти не прошу.
     Испуганный, возлюбленный и нищий, --
     но с каждым днем я прожитым дышу
     уверенней и сладостней и чище.

     Как широко на набережных мне,
     как холодно и ветрено и вечно,
     как облака, блестящие в окне,
     надломленны, легки и быстротечны.

     И осенью и летом не умру,
     не всколыхнется зимняя простынка,
     взгляни, любовь, как в розовом углу
     горит меж мной и жизнью паутинка.

     И что-то, как раздавленный паук,
     во мне бежит и странно угасает.
     Но выдохи мои и взмахи рук
     меж временем и мною повисают.

     Да. Времени -- о собственной судьбе
     кричу все громче голосом печальным.
     Да. Говорю о времени себе,
     но время мне ответствует молчаньем.

     Лети в окне и вздрагивай в огне,
     слетай, слетай на фитилечек жадный.
     Свисти, река! Звони, звони по мне,
     мой Петербург, мой колокол пожарный.

     Пусть время обо мне молчит.
     Пускай легко рыдает ветер резкий
     и над моей могилою еврейской
     младая жизнь настойчиво кричит.