Г. Гинзбургу-Воскову

     Ты уехал на юг, а здесь настали теплые дни,
     нагревается мост, ровно плещет вода, пыль витает,
     я теперь прохожу в переулке, все в тени, все в тени, все в тени,
     и вблизи надо мной твой пустой самолет пролетает.

     Господи, я говорю, помоги, помоги ему,
     я дурной человек, но ты помоги, я пойду, я пойду прощусь,
     Господи, я боюсь за него, нужно помочь, я ладонь подниму,
     самолет летит, Господи, помоги, я боюсь.

     Так боюсь за себя. Настали теплые дни, так тепло,
     пригородные пляжи, желтые паруса посреди залива,
     теплый лязг трамваев, воздух в листьях, на той стороне светло,
     я прохожу в тени, вижу воду, почти счастливый.

     Из  распахнутых  окон  телефоны  звенят,  и квартиры шумят,  и  деревья
                                                                листвой полны,
     солнце светит в дали, солнце светит в горах -- над ним,
     в этом городе вновь настали теплые дни.
     Помоги мне не быть, помоги мне не быть здесь одним.

     Пробегай, пробегай, ты любовник, и здесь тебя ждут,
     вдоль решеток канала пробегай, задевая рукой гранит,
     ровно плещет вода, на балконах цветы цветут,
     вот горячей листвой над каналом каштан шумит.

     С каждым днем за спиной все плотней закрываются окна оставленных лет,
     кто-то смотрит вослед -- за стеклом, все глядит холодней,
     впереди, кроме улиц твоих, никого, ничего уже нет,
     как поверить, что ты проживешь еще столько же дней.

     Потому-то все чаще, все чаще ты смотришь назад,
     значит, жизнь -- только утренний свет, только сердца уверенный стук;
     только горы стоят, только горы стоят в твоих белых глазах,
     это страшно узнать -- никогда не вернешься на Юг.

     Прощайте, горы. Что я прожил, что помню, что знаю на час,
     никогда не узнаю, но если приходит, приходит пора уходить,
     никогда не забуду, и вы не забудьте, что сверху я видел вас,
     а теперь здесь другой, я уже не вернусь, постарайтесь простить.

     Горы, горы мои. Навсегда белый свет, белый снег, белый свет,
     до последнего часа в душе, в ходе мертвых имен,
     вечных белых вершин над долинами минувших лет,
     словно тысячи рек на свиданьи у вечных времен.

     Словно тысячи рек умолкают на миг, умолкают на миг, на мгновение вдруг,
     я запомню себя, там, в горах, посреди ослепительных стен,
     там, внизу, человек, это я говорю в моих письмах на Юг:
     добрый день, моя смерть, добрый день, добрый день, добрый день.