Дмитрию Бобышеву

     Пресловутая иголка в не менее достославном стоге,
     в городском полумраке, полусвете,
     в городском гаме, плеске и стоне
     тоненькая песенка смерти.

     Верхний свет улиц, верхний свет улиц
     все рисует нам этот город и эту воду,
     и короткий свист у фасадов узких,
     вылетающий вверх, вылетающий на свободу.

     Девочка-память бредет по городу, бренчат в ладони монеты,
     мертвые листья кружатся выпавшими рублями,
     над рекламными щитами узкие самолеты взлетают в небо,
     как городские птицы над железными кораблями.

     Громадный дождь, дождь широких улиц льется над мартом,
     как в те дни возвращенья, о которых мы не позабыли.
     Теперь ты идешь один, идешь один по асфальту,
     и навстречу тебе летят блестящие автомобили.

     Вот и жизнь проходит, свет над заливом меркнет,
     шелестя платьем, тарахтя каблуками, многоименна,
     и ты остаешься с этим народом, с этим городом и с этим веком,
     да, один на один, как ты ни есть ребенок.

     Девочка-память бредет по городу, наступает вечер,
     льется дождь, и платочек ее хоть выжми,
     девочка-память стоит у витрин и глядит на белье столетья
     и безумно свистит этот вечный мотив посредине жизни.