ЧАСТЬ ВТОРАЯ


I

     На  следующий  день  потрясающая  сенсация  взбудоражила весь  поселок:
величественного вида  иностранец,  с  внушительной осанкой  и  непроницаемым
лицом,  прибыл в  трактир и  записал в книгу приезжих имя,  которое стольких
приводило в трепет:

                                Шерлок Холмс

     Эта  новость перелетала из  хижины  в  хижину,  с  участка на  участок;
побросав инструменты,  люди  ринулись к  центру притяжения.  Некий старатель
оповестил  о  выдающемся  событии  Пэта  Райли,  чей  участок  находился  по
соседству с участком Флинта Бакнера,  и Фетлок Джонс,  услышав новость, едва
не упал в обморок.
     - Дядюшка  Шерлок!   -  пробормотал  он  себе  под  нос.  -  Везет  как
утопленнику!  Угораздило же его появиться,  как раз когда... - Но тут Фетлок
впал в мечтательную задумчивость и вскоре успокоился.  "Впрочем,  его-то мне
бояться нечего.  Всем,  кто его знает так,  как я,  отлично известно, что он
способен раскрыть преступление,  только когда  сам  его  подготовит заранее,
запасется всеми  уликами и  сыщет  какого-нибудь  парня,  который согласится
совершить это преступление согласно его инструкциям.  Ну а  на этот раз улик
не будет!  Так в чем же он сможет здесь показать свой талант? Ни в чем. Нет,
сэр,  все подготовлено!  Но если б я рискнул отложить это дело... О нет, так
рисковать я  не  намерен.  Флинт Бакнер отправится на  тот  свет  сегодня же
вечером.   Без  проволочек!"   Но  тут  перед  Фетлоком  возникло  еще  одно
препятствие: "дядюшка Шерлок, конечно, захочет сегодня вечером поговорить со
мной о семейных делах.  Как же мне от него отделаться?  Около восьми часов я
должен на несколько минут попасть к  себе".  Это было весьма затруднительное
обстоятельство,  из-за  которого Фетлоку пришлось немало поломать голову.  И
все же выход был найден:  "Мы пойдем прогуляться,  а я на минутку отлучусь и
оставлю его на дороге,  так чтобы он не видел,  что я сделаю.  Лучший способ
сбить сыщика со  следа -  это  не  отпускать его от  себя,  когда готовишься
совершить преступление. Да, это самый безопасный ход. Я возьму его с собой".
     Тем  временем всю  дорогу перед  трактиром запрудили жители поселка,  в
надежде хоть  одним глазком взглянуть на  Великого Человека.  Однако Великий
Человек сидел в своем номере и не выходил.  Слегка повезло только Фергюсону,
кузнецу  Джейку  Паркеру  и  Хэму  Сандвичу.  Трое  восторженных поклонников
великого сыщика-ученого засели в сарайчике для хранения задержанного багажа,
расположенном напротив окон занимаемого сыщиком номера и  отделенном от него
лишь проходом в десять -  двенадцать футов шириной,  и просверлили в ставнях
глазки.
     Ставни  у  мистера  Холмса  были  наглухо  закрыты,  но  вскоре  он  их
распахнул.   Жуткое  и  вместе  с  тем  радостное  волнение  охватило  троих
наблюдателей,  внезапно очутившихся лицом к  лицу с выдающейся личностью,  с
этим сверхчеловеком,  слава о  котором гремит по  всему миру!  Вот он  сидит
перед ними -  не легенда, не призрак, а реальность из плоти и крови: протяни
руку - и можно его потрогать.
     - Вы  только  взгляните на  эту  голову!  -  с  благоговением в  голосе
воскликнул Фергюсон. - Бог ты мой! Вот это голова!
     - Еще бы!  - почтительно согласился кузнец. - А гляньте на этот нос, на
эти глаза! Ум, говорите? Целая бочка!
     - А бледный какой!  -  заметил Хэм Сандвич. - Это все от мыслей, вот от
чего!  Черт подери!  Остолопы вроде нас  даже понятия не  имеют,  что значит
по-настоящему мыслить!
     - Куда уж нам!  -  подтвердил Фергюсон. - То, что мы считаем мыслями, -
просто-напросто чепуха на постном масле.
     - Верные твои слова,  Фергюсон.  А гляньте на этот нахмуренный лоб! Вот
это, скажу я вам, острота мысли - так и сверлит, все вглубь, вглубь, в самое
что ни на есть нутро! Должно быть, напал на какой-то след.
     - Так и есть!  Попомните мои слова! Вы только взгляните, какой мрачный,
какой бледный и торжественный, - ни одному покойнику его не переплюнуть!
     - Где там!  Ни за какие денежки!  И ведь это все у него наследственное!
Он же четыре раза умирал, это даже историки описали. Три раза своей смертью,
а  один раз  -  от  несчастного случая.  Говорят,  от  него несет сыростью и
холодом, как от могилы. А еще говорят...
     - Т-сс!  Смотрите!  Приложил большой палец  к  правой шишке на  лбу,  а
указательный -  к левой.  Клянусь своей второй рубахой,  его мозговая машина
сейчас шпарит на полный ход!
     - А то как же! А теперь он глядит на небо, поглаживает усы и...
     - А   теперь  поднялся  и   пальцем  правой  руки   на   пальцах  левой
пересчитывает улики.  Видите?  Вот дотронулся до указательного,  теперь - до
среднего, а теперь - до безымянного...
     - Стоп! Застрял...
     - Глядите,  как сморщился!  Видно, не может разобраться в этой улике. А
вот...
     - А вот улыбается!  Ну прямо тигр!  Глядите,  остальные пальцы перебрал
одним махом. Значит, понял, в чем дело! Понял, будьте покойны.
     - Да,  скажу я  вам!  Не  хотелось бы мне быть на месте того парня,  за
которым он охотится!
     Мистер Холмс пододвинул стол к  окну,  сел к наблюдателям спиной и стал
писать.  Наблюдатели оторвались от дырочек в ставнях,  набили трубки и уютно
расположились, чтобы не спеша покурить и потолковать.
     - Да,  ребята,  что тут говорить.  Он -  чудо! - с полной убежденностью
объявил Фергюсон. - Это прямо-таки на нем написано.
     - Самые что ни  на  есть верные твои слова,  Фергюсон,  -  сказал Джейк
Паркер. - Вот было бы здорово, если бы он вчера вечером оказался с нами!
     - Еще бы!  -  подхватил Фергюсон.  -  Уж  тогда бы мы имели возможность
наблюдать научную  работу  сыщика.  Интеллект -  понятно?  Чистый  интеллект
самого  высшего  сорта.   Наш  Арчи  -   молодчина,  и  нечего  умалять  его
способности,  но ведь его дар,  насколько я понимаю,  только зрение, острое,
как у совы ночью, удивительный природный дар животного, ни больше ни меньше;
но  в  этом  же  нет  интеллекта,  нет  этой  жуткой  таинственности,  этого
величия...  Двух таких людей можно сравнивать не больше чем... чем... Да что
там! Разрешите-ка мне сказать вам, что бы он стал делать вчера. Он бы сперва
зашел к мамаше Хоган и взглянул - только взглянул - на помещение, вот и все.
И что-нибудь увидел бы? Да, сэр, все до последней мелочи! И он бы знал жилье
Хоганов лучше,  чем сами хозяева, проживи они там хоть целых семь лет. Потом
он  бы сел на койку,  все так же тихо,  спокойно,  и  сказал бы миссис Хоган
так... Эй, Хэм, к примеру - ты будешь миссис Хоган. Я стану тебя спрашивать,
а ты отвечать.
     - Ладно, валяй!
     - Сударыня! Прошу внимания! Не отвлекайтесь. Итак, какого пола ребенок?
     - Женского, ваша честь!
     - Гм! Женского. Хорошо, очень хорошо. Возраст?
     - Седьмой пошел, ваша честь!
     - Гм, мала, слаба - две мили. Потом устанет. Ляжет, уснет. Мы найдем ее
на расстоянии двух миль или менее того. Зубы?
     - Пять, ваша честь! И один вылезает.
     - Хорошо,  очень хорошо!  Очень, очень, хорошо!.. (Да, ребята, уж он-то
найдет улики и  увидит их  там,  где другой пройдет мимо,  не обратив на них
никакого внимания...) В чулках? В башмаках?
     - Да, ваша честь! И в том и в другом.
     - Чулки нитяные, башмаки сафьяновые?
     - Башмачки юфтевые.
     - Гм!    Юфть!   Это   осложняет   дело...   Ну,   ничего,   справимся.
Вероисповедание?
     - Католичка, ваша честь!
     - Отлично.  Прошу оторвать лоскут от ее одеяла.  Благодарю.  Полушерсть
заграничного производства.  Отлично. Теперь кусочек от ее платья. Благодарю.
Ситец. Поношенный. Превосходная улика. Превосходная! Теперь, будьте любезны,
соберите  мне  немножко  мусору  с  пола.   Спасибо,   большое  спасибо!  О!
Превосходно! Превосходно!.. Теперь мы, кажется, знаем, в чем дело...
     И вот,  друзья мои, у него уже есть все необходимые улики, и больше ему
ничегошеньки не  надо.  И  потом,  как  вы  думаете,  что  делает Выдающаяся
Личность?  Он раскладывает на столе все эти кусочки материи и мусор,  кладет
на  стол  локти,  склоняется над  ним,  укладывает все  вещицы ровно в  ряд,
изучает  их,  тихо  шепчет:  "Женского пола",  перекладывает их  по-другому,
шепчет:  "Шесть лет",  снова перекладывает их и  так и  сяк и  опять шепчет:
"Пять зубов... один выходит... католичка... нитяные... ситец... юфть... будь
она  проклята,  эта  юфть!"  Потом выпрямляется,  устремляет взор в  небеса,
запускает обе  пятерни в  волосы и  все ерошит их,  ерошит,  бормоча:  "Будь
проклята эта  юфть!"  Потом он  встает из-за  стола,  хмурит лоб и  начинает
пересчитывать все свои улики по  пальцам и...  застревает на безымянном.  Но
лишь на один миг!  Потом лицо его озаряется,  будто дом во время пожара,  он
расправляет плечи и  во всем своем величии обращается к собравшимся:  "Пусть
двое возьмут фонарь и  сходят к  индейцу Билли за ребенком.  Остальные -  по
домам.   Спокойной  ночи,  сударыня!  Спокойной  ночи,  джентльмены!"  И  он
кланяется, величественный, как Маттерхорн{46}, и уходит в трактир. Вот каков
его  стиль работы.  Единственный в  своем роде,  научный,  глубокомысленный:
четверть часа -  и дело в шляпе. И не надо всей толпой полтора часа шататься
в диких зарослях, верьте моему слову.
     - Черт подери!  Вот это здорово!  - воскликнул Хэм Сандвич. - Фергюсон!
Ты  же  все это разыграл как по  нотам!  Ни  в  одной книге его так точно не
описали! Да я будто все своими глазами видел! А вы?
     - Еще бы! Точная фох-тох-графия!
     Фергюсон был весьма польщен такой похвалой.  Он посидел некоторое время
молча, наслаждаясь своим успехом, потом проникновенно спросил:
     - Интересно, господь ли его создал?
     Ответа не последовало.
     Никто  не  откликнулся,   но  спустя  минуту  Хэм  Сандвич  почтительно
произнес:
     - Если и господь, то вряд ли за один присест!


II

     В  восемь часов  вечера мимо  хижины Флинта Бакнера в  морозном сумраке
брели два человека. Это были Шерлок Холмс и его племянник.
     - Подождите меня здесь на дороге,  дядюшка, - сказал Фетлок, - я сбегаю
к себе только на минуту.
     Он  попросил дядю  что-то  дать ему,  тот  выполнил просьбу племянника,
после чего  Фетлок скрылся во  тьме.  Но  вот  вскоре он  вновь появился,  и
беседа-прогулка продолжалась.  К девяти часам они уже возвратились в трактир
и с трудом проталкивались сквозь толпу поклонников в бильярдной,  набившихся
туда, в надежде хоть одним глазком взглянуть на Выдающуюся Личность. Грянуло
"ура!",  словно при встрече коронованной особы.  Мистер Шерлок Холмс отвечал
на  овацию  целой  серией учтивых поклонов,  и  когда  стал  удаляться,  его
племянник оповестил собравшихся:
     - Джентльмены!  Дяде  Шерлоку  нужно  поработать.  Он  будет  занят  до
полуночи или до  часа ночи,  но потом,  возможно,  и  несколько раньше этого
времени,  спустится к вам.  Мой дядюшка выражает надежду,  что кто-нибудь из
вас еще останется выпить с ним.
     - Ого,  ребята!  Вот это королевский размах! Троекратное "ура!" в честь
Шерлока Холмса,  самого великого человека,  когда-либо жившего на  свете!  -
вскричал Фергюсон. - Гип-гип-гип!..
     - У-р-р-р-а! У-р-р-а! Ур-р-а!
     Оглушительные  раскаты  сотрясли  все  здание,   столь  искренним  было
чувство, которое почитатели вложили в свои приветствия.
     Наверху, у себя в номере, дядя сказал племяннику с легким укором:
     - Зачем ты впутал меня в такую историю?
     - Но  вы  же  не  хотите утратить популярность?  В  таком случае нечего
держаться особняком в поселке старателей.  Ребята восхищаются вами,  но если
бы вы вздумали уехать, не выпив с ними, они решили бы, что вы задираете нос.
Кроме того,  вы же сами оказали,  что располагаете таким запасом новостей из
дому, что разговоров нам хватит на полночи.
     Юноша  был  вполне прав  и  рассуждал разумно,  что  дядя  не  замедлил
признать.  Юноша рассуждал разумно и  в другом отношении,  о котором не счел
нужным упоминать,  разве что  только самому себе:  "Дядюшка и  все остальные
будут очень полезны - пусть подтвердят и без того твердое алиби".
     В  течение трех часов племянник усердно беседовал со своим дядюшкой,  а
затем около полуночи вышел из  трактира,  скрылся во тьме шагах в  десяти от
дома и  стал ждать.  Через пять минут,  едва не  задев Фетлока,  на  дорогу,
пошатываясь, вышел Флинт Бакнер.
     - Его песенка спета, - прошептал юноша и, мысленно продолжая говорить с
самим  собой,  поглядел  вслед  удаляющейся темной  фигуре:  "Прощай,  Флинт
Бакнер,  прощай навсегда! Ты назвал мою мать... Ладно уж, забудем, как ты ее
назвал! А теперь, милейший, это твоя последняя прогулка".
     Фетлок вернулся в  трактир.  "Остался еще  целый  час.  Проведем его  с
ребятами, - пригодится для алиби".
     Он  привел  Шерлока Холмса в  бильярдную,  битком набитую восторженными
почитателями.  Гость заказал выпивку на всех,  и веселье началось.  Все были
счастливы,  все  выражали свое восхищение.  Вскоре лед  был  сломан.  Песни,
рассказы,  снова выпивка -  так летели минуты, столь чреватые событиями. Без
шести минут час веселье достигло апогея, и в этот миг:
     Т-р-р-р-ах!
     В комнате мгновенно воцарилась тишина.  Глухой гул прокатился по ущелью
и,  постепенно замирая,  стих.  Оцепенение прошло,  и все кинулись к выходу,
крича:
     - Что-то взорвалось!
     Во тьме раздался чей-то голос:
     - Это вон там! Я видел вспышку.
     Люди толпой ринулись вниз по каньону:  Шерлок Холмс, Фетлок Джонс, Арчи
Стилмен -  все...  За  несколько минут они  пробежали целую милю.  При свете
фонаря  они  обнаружили гладкий глинобитный пол  лачуги  Флинта Бакнера.  От
самого жилья не осталось ни следа, ни кусочка, ни щепки. Не осталось следа и
от самого Флинта. Разбившись на группы, люди отправились на поиски.
     - Вот он!..
     И в самом деле, на расстоянии пятидесяти ярдов вниз по ущелью они нашли
его,  вернее сказать,  нашли растерзанные, останки, которые недавно были им.
Фетлок Джонс поспешил туда вместе с  остальными и  тоже увидел их.  Дознание
заняло не  более четверти часа.  Хэм  Сандвич,  старшина присяжных,  огласил
вердикт,  отличавшийся  непринужденным изяществом  стиля  и  заканчивавшийся
следующим выводом:  "Покойный умер по  своей вине,  или  по  вине лица,  или
нескольких лиц,  неизвестных данному составу присяжных,  а  также не оставил
после себя ни  семьи,  ни  прочих домашних пожитков,  кроме хижины,  которая
взлетела в воздух. И да сжалится над ним господь бог. Аминь!"
     Затем сгоравшие от  нетерпения присяжные вновь присоединились к  толпе,
ибо  там находился эпицентр всеобщего внимания -  Шерлок Холмс.  Молчаливые,
торжественно-почтительные старатели образовали полукруг,  включавший в  себя
большой пустырь,  на котором недавно стояла хижина Флинта Бакнера.  По этому
просторному   пустырю   двигалась   Выдающаяся   Личность,    сопровождаемая
племянником с фонарем. С помощью рулетки Шерлок Холмс вымерил ширину и длину
участка, на котором стояла хижина; затем он вымерил расстояние между кустами
чапарраля и дорогой,  вымерил высоту кустов чапарраля,  а затем произвел еще
целый ряд всевозможных измерений. Время от времени он подбирал то лоскут, то
щепку,  то горстку земли,  тщательнейшим образом осматривал их и  прятал.  С
помощью  карманного  компаса  он  определил  местоположение участка,  сделав
поправку  в   две  секунды  на   магнитное  склонение.   Затем  засек  время
(тихоокеанское) по  своим часам,  с  учетом местного времени.  Затем измерил
шагами расстояние от места, где стояла хижина, до останков покойного, сделав
поправку на прилив и  отлив.  Вычислил высоту расположения участка с помощью
карманного барометра-анероида,  а  также  измерил  температуру воздуха своим
карманным термометром. Наконец, величаво поклонившись, он объявил:
     - Я закончил. Итак, вернемся в трактир, джентльмены?
     Он возглавил шествие,  направлявшееся в обратный путь,  и все двинулись
за ним, обстоятельно комментируя действия Выдающейся Личности, восхищаясь ею
и  высказывая всевозможные догадки о причине разыгравшейся трагедии и о том,
кто был ее виновником.
     - А ведь правда, ребята, поселку здорово повезло, что он к нам приехал?
- заметил Фергюсон.
     - Это  величайшее событие  нашего  века,  -  подхватил Хэм  Сандвич.  -
Попомните мои слова, об этом заговорит весь мир.
     - Готов биться об  заклад,  наш поселок на этом прославится,  -  сказал
Джейк Паркер, кузнец. - Верно, Фергюсон?
     - Ну,  если уж вы спрашиваете мое мнение, то лично я, со своей стороны,
могу  сказать следующее:  вчера,  по  моим расчетам,  заявка на  Стрэйт-Флаш
стоила два доллара за фут;  сегодня желал бы я взглянуть на ловкача, который
сумеет получить ее по шестнадцать.
     - Ты прав,  Фергюсон.  Новому поселку привалило великое счастье.  А  вы
заметили,  как он собирал лоскутки,  и землю,  и все прочее?  Какой глаз! Ни
одна улика не ускользнет от него! Нет, уж этот не из таких!
     - Будьте покойны!  Другой пройдет мимо  и  ничего не  заметит,  но  для
него...  Да  он  эти улики читает,  как книгу,  и  притом напечатанную во-от
такими буквами.
     - Вот-вот!  Верно сказано!  Каждая из этих штучек-закорючек хранит свою
тайну и думает,  что никто ее не выведает. Не тут-то было! Попадешь к нему в
лапки - хочешь не хочешь, а развяжешь язычок! Уж это как пить дать!
     - А  знаете,  ребята,  -  оно  даже хорошо,  что  его  не  было,  когда
разыскивали девчонку!  Это дело похлестче и  куда запутанней и требует более
научного подхода. Тут умственное понятие требуется!
     - Да я думаю,  мы все рады, что так вышло! Рады? Черт подери! Разве это
то слово?  А  между прочим,  наш Арчи мог бы кое-чему подучиться,  если бы у
него котелок варил получше!  Глядел бы  да наматывал на ус,  по какой методе
человек работает!  Так нет же! Залез в кусты чапарраля и пропустил все самое
важное!
     - Верно,  как дважды два.  Я  сам видел.  Ну,  ведь Арчи еще молод.  Со
временем образумится.
     - Послушайте, ребята! А кто же все-таки это сделал?
     Вопрос  был   сложный  и   вызвал  великое  множество  малообоснованных
предположений.  Называли  несколько имен,  но  все,  одно  за  другим,  были
отвергнуты.  Никто,  кроме  Хильера,  не  водил  дружбы с  Флинтом Бакнером.
Правда,  ни у кого в поселке ни разу не было с ним серьезной стычки. Ведь он
пресекал все попытки с  ним подружиться,  однако не  в  столь оскорбительной
форме,  чтобы возникла необходимость в  кровопролитии.  У  всех  на  языке с
самого начала вертелось одно имя,  но  оно  было названо последним -  Фетлок
Джонс. Пэт Райли первым назвал его.
     - Ну,  -  отвечали другие,  -  мы  все  тоже,  конечно,  сразу на  него
подумали, потому что у Фетлока есть тысяча причин прикончить Флинта Бакнера,
и это даже его святая обязанность. Но тут есть два обстоятельства, в которых
мы  не можем разобраться:  во-первых,  у  парня для такого дела кишка тонка;
во-вторых, он находился очень далеко от места происшествия.
     - Я это знаю,  - сказал Пэт, - когда произошел взрыв, Фетлок был с нами
в бильярдной.
     - Да, и он пробыл там целый час до взрыва.
     - Вот именно. Парню повезло... Иначе бы его в два счета заподозрили.


III

     Из столовой трактира вынесена вся мебель, кроме соснового стола в шесть
футов длиной и одного стула. Стол отодвинут к стене, стул поставлен на стол.
Шерлок  Холмс,  величественный,  внушительный,  торжественный,  восседает на
стуле.  Публика  стоит.  Переполненный зал,  густые  клубы  табачного  дыма,
глубокая тишина...
     Выдающаяся Личность поднимает руку, требуя еще более глубокой тишины. С
минуту он  сидит  с  поднятой рукой,  затем кратко,  четко начинает задавать
вопрос за вопросом и  записывает ответы,  то и  дело произнося "гм!",  кивая
головой и  тому  подобное.  Таким путем он  выясняет все,  что  только можно
узнать о Флинте Бакнере, о его характере, поведении, привычках, в результате
чего  становится ясным,  что  племянник Выдающейся Личности  -  единственный
человек,  у  которого  имелись  основания убить  Флинта  Бакнера.  И  тогда,
взглянув  на  свидетеля с  сострадательной улыбкой,  мистер  Холмс  небрежно
осведомляется:
     - Не знает ли кто-нибудь из вас, джентльмены, где находился юный Фетлок
Джонс во время взрыва?
     - В бильярдной! В этом доме! - гремит дружный ответ.
     - Ах, вот как! И что же, он пришел в бильярдную незадолго до взрыва?
     - За целый час.
     - Ах,  вот как!  Это примерно,  примерно...  На  каком же расстоянии он
находился от места происшествия?
     - За добрую милю!
     - Ах, вот как! Вряд ли это можно счесть хорошим алиби, конечно, но...
     Взрыв смеха.  Выкрики,  не давшие Шерлоку Холмсу закончить фразу:  "Ишь
отмочил!", "Ну как, Сэнди, небось жалеешь, что раскрыл рот?"
     Уничтоженный свидетель, красный от стыда, опустил голову.
     Допрос продолжается:
     - Выяснив,  таким  образом,  вопрос о  несколько отдаленной связи юного
Джонса со  взрывом (смех  в  зале),  обратимся теперь к  истинным свидетелям
трагедии и выслушаем то, что они нам скажут.
     Тут  Шерлок Холмс  вынул весь  свой  запас вещественных доказательств и
разложил их на куске картона у себя на коленях.  Аудитория,  затаив дыхание,
следила за ним.
     - Мы  располагаем данными  о  долготе  и  широте  места  происшествия с
поправкой на  магнитное склонение,  и  это  дает нам  точное представление о
точке,  где совершилось трагическое событие.  Мы выяснили высоту над уровнем
моря,  температуру и  степень влажности воздуха -  все  это неоценимо важные
данные,  ибо  они дают нам возможность точно определить степень воздействия,
каковое они произвели на характер и расположение духа преступника в ту ночь.
(Гул всеобщего восхищения; отрывистая реплика: "Вот это да! Ох и умен!")
     Шерлок Холмс перебрал все вещественные доказательства и продолжал:
     - А  теперь  попросим этих  безмолвных свидетелей сказать  свое  слово!
Перед вами пустой холщовый патронташ.  О  чем он может поведать нам?  О том,
что поводом к преступлению был грабеж,  а не месть.  О чем еще он говорит? О
том,  что  убийца  был  человеком малоразвитого интеллекта,  возможно,  даже
слабоумным или  вроде  того.  Каким  образом мы  это  узнаем?  Очень просто,
человеку  с  нормальными умственными способностями не  пришло  бы  в  голову
ограбить Флинта Бакнера, у которого, как всем известно, денег было мало. Но,
быть  может,  убийца  не  житель поселка?  Предоставим слово  патронташу.  Я
вынимаю из него вот эту вещицу -  кусочек кварца с крупицами серебра. Весьма
любопытная вещица.  Осмотрите ее,  прошу вас,  вы...  вы...  и вы...  Теперь
попрошу вернуть ее обратно.  На всем побережье,  как мы знаем,  имеется лишь
одна жила,  которая содержит кварц именно такого цвета и рода, и она выходит
на поверхность на протяжении двух миль и,  по-моему,  в недалеком будущем ей
суждено принести всемирную славу всему району,  а  двумстам ее  владельцам -
богатства, превосходящие самые алчные мечты. Прошу назвать эту жилу.
     Последовал немедленный ответ:
     - "Консолидейтед Крисчен Сайенс и Мэри-Энн"!
     Грянуло громовое "ура!".  Соседи  со  слезами на  глазах  пожимали друг
другу руки, а Фергюсон вопил:
     - Эта  жила  пролегает через Стрэйт-Флаш.  Попомните мои  слова -  дело
дойдет до ста пятидесяти долларов за фут!
     Когда установилась тишина, Шерлок Холмс продолжал:
     - Таким образом,  мы  видим,  что  непреложными являются три  факта,  а
именно:  убийца почти слабоумный;  он житель поселка; поводом к преступлению
был грабеж,  а не месть.  Я продолжаю:  в моей руке вы видите остаток шнура,
который еще пахнет гарью.  О чем он свидетельствует? Вкупе с кусочком кварца
он говорит нам о том, что убийца - рудокоп. О чем еще говорит он? Вот о чем,
джентльмены:  убийство было совершено с помощью пороха. О чем же еще говорит
он? О том, что взрывчатка была заложена у стены хижины, выходящей на дорогу,
следовательно,  у фасада,  ибо в шести футах от этого места я его нашел. Мои
пальцы держат обгоревшую шведскую спичку,  из тех, что зажигают о коробок. Я
нашел ее на дороге,  в шестистах двадцати двух футах от взорванной хижины. О
чем  говорит эта  спичка?  О  том,  что  шнур был  подожжен именно на  таком
расстоянии от хижины.  И  еще о  чем говорит она?  О том,  что убийца левша.
Откуда мне это известно?  Я затрудняюсь объяснить это вам,  джентльмены, ибо
признаки едва  заметны,  и  лишь  долгий опыт  и  обширные познания дают мне
возможность различить их.  Но все же признаки налицо,  и  они подтверждаются
также тем  обстоятельством,  что,  как вы,  очевидно,  неоднократно читали в
историях о знаменитых сыщиках, все убийцы - левши.
     - Ей-богу,  он  прав!  -  воскликнул Хэм  Сандвич,  громко хлопнув себя
тяжелой  рукой  по  бедру.  -  Провались я  на  этом  месте,  если  мне  это
когда-нибудь приходило в голову!
     Послышались голоса:
     - И мне не приходило! И мне... От него ничто не скроется. Ну и глаз!
     - Джентльмены!  Хотя  убийца находился на  большом расстоянии от  своей
жертвы,  но  все  же  не  избежал ранения:  его  ударило вот этим деревянным
обломком. Мы видим на нем следы крови. Где бы ни был сейчас убийца, он носит
на себе этот красноречивый след.  Я подобрал обломок в том месте, где убийца
поджигал роковой шнур.  - Шерлок Холмс со своей высокой трибуны обвел взором
аудиторию, и лик его омрачился. Он медленно простер руку: - Вот убийца!
     На миг все застыли от изумления. Затем два десятка голосов воскликнули:
     - Сэмми Хильер?! Черта с два! Он?! Да это просто чушь!
     - Осторожнее,  джентльмены!  Не делайте поспешных выводов. Взгляните! У
него на лбу кровавый шрам.
     Сэмми Хильер побелел от  ужаса.  Едва сдерживая слезы,  он  озирался по
сторонам,  взглядом взывал о  помощи и сочувствии.  Протянув в мольбе руки к
Шерлоку Холмсу, он с отчаянием воскликнул:
     - О нет,  нет,  я не убивал его!  Клянусь вам, не убивал! Я разбил лоб,
когда...
     - Констебль!  Арестуйте преступника!  -  приказал Шерлок Холмс. - Я дам
присягу о правомочности ареста.
     Констебль неуверенно шагнул вперед, потом замешкался и остановился.
     Хильер снова молил о спасении:
     - О Арчи!  Не допусти этого! Моя мать умрет с горя! Ты ведь знаешь, как
я поранил голову! Расскажи им и спаси меня! Спаси меня!
     Арчи Стилмен пробился вперед.
     - Да,  я спасу тебя, - сказал он. - Не бойся! - Затем обратился ко всем
присутствующим.  -  Каким образом он разбил лоб -  совершенно не важно.  Эта
царапина к делу не относится и вообще не имеет никакого значения.
     - Да хранит тебя бог, Арчи! Ты - верный друг.
     - Ура, Арчи! А ну-ка, парень, поддай жару! Двинь-ка его козырным тузом!
- завопили присутствующие,  сердца которых вдруг преисполнились гордостью за
своего доморощенного гения и патриотической верностью,  и эти чувства в один
миг коренным образом изменили настроение аудитории.
     Дождавшись, когда утихнет шум, юный Стилмен сказал:
     - Я попрошу Тома Джефриса стать там, у той двери, а констебля Гарриса -
у этой и никого не выпускать.
     - Есть. Действуй дальше, старина!
     - Полагаю,  что  преступник находится среди нас.  И  вскоре я  вам  его
покажу,  если  моя  догадка правильна.  А  теперь  я  вам  расскажу об  этом
трагическом событии все - от начала до конца. Поводом к убийству была месть,
а вовсе не грабеж.  Убийца -  вовсе не слабоумный.  Он вовсе не находился на
расстоянии в  шестьсот двадцать два  фута  от  места  взрыва.  Его  вовсе не
ударило обломком.  Он  вовсе не  закладывал взрывчатку у  фасада хижины.  Он
вовсе не приносил туда патронташ,  и он вовсе не левша.  А в остальном, если
не   считать  вышеупомянутых  ошибок,   заключение  нашего  именитого  гостя
неоспоримо.
     Струя добродушного смеха прожурчала по комнате,  друг кивал другу,  как
бы говоря:  "Вот это сказано!  Вот это с перцем!  Молодчина парень!  Хороший
малый! Он своей марки не роняет!"
     Спокойствие гостя оставалось невозмутимым. Стилмен продолжал:
     - У  меня тоже есть свидетели.  И сейчас я скажу вам,  где еще их можно
найти.
     Он поднял в  руке кусок толстой проволоки.  Все вытянули шеи,  стараясь
разглядеть ее.
     - Она покрыта тонким слоем сала.  А вот до половины сгоревшая свеча. На
расстоянии дюйма друг от друга на свече остались деления. Вскоре вы узнаете,
где  я  нашел эти вещи.  Я  не  стану заниматься рассуждениями,  высказывать
догадки,  делать внушительные сопоставления всевозможных улик  и  заниматься
всеми  прочими эффектными трюками ремесла сыщика,  а  расскажу вам  просто и
ясно, как произошло все это прискорбное событие.
     Ради  вящего  эффекта Арчи  сделал паузу,  чтобы  тишина и  напряженное
ожидание еще больше разожгли интерес аудитории. Затем он продолжал.
     - Убийца обдумал план действий очень тщательно, и это был хороший план,
весьма  искусный,   изобретательный,   свидетельствующий  не  о  слабом,  а,
наоборот,  о  сильном  уме.  План,  рассчитанный на  то,  чтобы  отвести все
подозрения от его исполнителя.  Прежде всего убийца сделал на свече метки на
расстоянии дюйма друг от  друга,  зажег ее и  проследил,  за сколько времени
сгорает один дюйм свечи.  Выяснилось,  что четыре дюйма свечи сгорают за три
часа.  Я  сам лично только что проделал наверху подобный опыт,  пока в  этой
комнате проводился опрос о характере и привычках Флинта Бакнера. Мне удалось
вычислить скорость сгорания свечи, укрытой от ветра. Проведя опыт со свечой,
преступник задул ее (эту свечу я вам уже показывал) и сделал метки на другой
свече, которую он вставил в жестяной подсвечник. Затем на метке, указывающей
пять часов горения свечи,  он  проделал отверстие раскаленной проволокой,  -
эту проволоку я вам только что показывал.  На ней тонкий слой сала,  которое
сначала растаяло, а потом снова застыло. С трудом, должен сказать, с большим
трудом убийца пробрался сквозь густые заросли чапарраля,  покрывающие крутой
склон позади хижины Флинта Бакнера, и притащил с собой пустой бочонок из-под
муки.  Он  спрятал его в  зарослях,  в  этом совершенно надежном укрытии,  и
поставил в бочонок свечу. Затем он отмерил около тридцати пяти футов шнура -
расстояние от бочонка до задней стены хижины. В стенке бочонка он просверлил
дырку,  -  вот  сверло,  которым  он  это  сделал.  Затем  продолжал усердно
работать,  пока  не  закончил все  приготовления.  И  тогда один конец шнура
оказался в хижине Бакнера, а другой его конец, в котором преступник проделал
маленький желобок для  закладки пороха,  находился в  свече.  Он  должен был
загореться ровно в  час  ночи,  при  условии,  что свечу зажгут около восьми
часов вечера,  -  бьюсь об заклад, что именно так оно и было. И при условии,
что в хижине имелась взрывчатка, с которой был соединен конец шнура, - бьюсь
об заклад,  что так оно и было, хотя не могу этого доказать. Друзья! Бочонок
и  сейчас стоит там,  в  зарослях,  и  в  нем  есть огарок свечи в  жестяном
подсвечнике.  Остаток  обгоревшего шнура  торчит  в  просверленной дырке,  а
второй его конец - под горой, там, где стояла хижина. Все это я видел своими
глазами час или два тому назад,  пока господин профессор измерял тут мировые
пространства и собирал всевозможные тряпочки и осколки и прочие реликвии, не
имеющие ровным счетом никакого отношения к делу.
     Арчи сделал паузу. Раздался всеобщий глубокий вздох. Оцепенение прошло,
напряженные  мышцы  расслабились,   и   прокатились  оглушительные  возгласы
восторга:
     - Ишь бестия!  -  воскликнул Хэм Сандвич.  - Так вот почему он рыскал в
зарослях,  вместо того чтобы учиться у  профессора!  А  парень-то  не дурак,
ребята, а?!
     - Да, сэр! Будьте уверены...
     Но тут Арчи Стилмен заговорил снова:
     - Когда мы  все  были на  месте происшествия час  или  два  тому назад,
владелец сверла и свечи взял их из укрытия,  потому что оно было ненадежным,
и перенес в другое место, - как видно, считая его более надежным. Он спрятал
их ярдах в  двухстах оттуда,  в  сосняке,  засыпав хвоей.  Там я их и нашел.
Диаметр сверла в точности соответствует размеру дырки в бочонке. А теперь...
     В этот миг он был прерван Выдающейся Личностью:
     - Джентльмены!  Мы выслушали прелестную сказку, - сказал Шерлок Холмс с
язвительной усмешкой.  -  А  теперь  я  хотел  бы  задать  молодому человеку
несколько вопросов.
     Кое-кто из публики передернулся, а Фергюсон пробурчал:
     - Похоже, Арчи сейчас попадет в переделку.
     Остальные перестали улыбаться и насторожились.
     - Начнем же,  -  продолжал Шерлок Холмс,  -  последовательно и  логично
анализировать   эту   сказку,   пользуясь,   так   сказать,   геометрической
прогрессией,  -  собирая отдельные факты  во  всевозрастающем количестве для
беспощадного и  сокрушительного штурма  этой  мишурной  игрушечной крепости,
воздвигнутой из ошибок,  этой фикции, явившейся плодом незрелого ума. Прежде
всего,  юный  сэр,  я  желаю  задать  вам  покамест три  вопроса.  Повторяю:
покамест. Правильно ли я понял вас, когда вы сказали, что, по вашему мнению,
эта предполагаемая свеча была зажжена вчера около восьми часов вечера?
     - Да, сэр. Около восьми.
     - Быть может, ровно в восемь?
     - Нет, с такой точностью я сказать не могу.
     - Гм!.. Следовательно, если бы примерно в это время кто-нибудь проходил
мимо того места, он бы непременно встретил убийцу, - как вы полагаете?
     - По всей вероятности.
     - Благодарю вас. Это все, о чем я хотел спросить. Покамест... Повторяю:
покамест.
     - Чтоб ему  ни  дна  ни  покрышки!  Он  же  ставит ловушку для Арчи!  -
воскликнул Фергюсон.
     - Да, - подтвердил Хэм Сандвич, - вроде бы дело скверное.
     Тут Арчи Стилмен сказал, пристально глядя на гостя:
     - Я сам проходил там в половине девятого, - нет, около девяти вечера.
     - Ах, вот как? Любопытно! Весьма любопытно! Может быть, вы лично видели
преступника?
     - Нет, я никого не видел.
     - Так.  В  таком случае -  прошу извинить,  -  какой же  смысл в  вашем
сообщении?
     - Никакого.  Покамест.  Повторяю:  покамест -  никакого.  - Арчи сделал
паузу и продолжал: - Я не видел убийцу, но уверен, что напал на его след, и,
я думаю,  он находится в этой комнате.  Теперь я попрошу вас всех по очереди
пройти мимо меня. Вот здесь, где светлее. Мне нужно взглянуть на ваши ноги.
     По комнате прокатился взволнованный гул,  и тут же парад начался. Гость
взирал на него,  железным усилием воли пытаясь сохранить серьезный вид, что,
однако,  не увенчалось полным успехом. Пригнувшись, сложив щитком ладонь над
глазами,  Арчи  Стилмен внимательно разглядывал каждую проходящую мимо  него
пару ног.  Однообразной вереницей мимо продефилировало пятьдесят человек, но
без  всякого результата.  Шестьдесят...  семьдесят...  Вся  затея уже  стала
казаться просто нелепой. И тогда гость заметил с изысканной иронией:
     - По-видимому, сегодня здесь не так уж много убийц!
     Публика  оценила  шутку  и  освежилась искренним  смехом.  Еще  десятка
полтора кандидатов в убийцы прошли,  вернее,  проплясали мимо Арчи Стилмена,
выкидывая столь забавные коленца, что зрители корчились от хохота.
     Вдруг Арчи поднял руку и крикнул:
     - Вот он - убийца!
     - Фетлок  Джонс!  Святые апостолы!  -  взревели зрители,  и  сейчас же,
подобно  взрывам  ракет  во  время  фейерверка,  воздух  сотрясли удивленные
возгласы,  вызванные  неожиданно развернувшимися событиями.  Когда  смятение
достигло апогея, гость простер руку, требуя тишины. Авторитет великого имени
и   великой   личности  возымел  свое   магическое  действие,   и   собрание
повиновалось.  В тишине,  нарушаемой лишь шумным дыханием слушателей,  гость
заговорил взволнованно, однако не теряя достоинства.
     - Это  уже не  шутка.  Это уже серьезно.  Это -  покушение на  невинную
жертву.  Невинную вне  всякого сомнения.  И  я  это  вам  немедленно докажу.
Обратите внимание -  вот  каким образом обыденный факт  сотрет с  лица земли
столь бездарную ложь!  Слушайте же!  Друзья мои, вчера вечером этот юноша ни
на миг не расставался со мной.
     Слова  Шерлока  Холмса  произвели  глубокое  впечатление.   В   глазах,
устремленных на  Стилмена,  стоял мрачный вопрос,  зато  лицо Арчи озарилось
радостным оживлением.
     - Я так и думал, что был кто-то еще. - Он быстро шагнул к столу, глянул
на ноги гостя, потом на его лицо и сказал:
     - Так это вы были с ним! Вы были меньше чем в пятидесяти шагах от него,
когда он зажигал свечу,  которая впоследствии подожгла взрывчатку. (Волнение
в зале.) Более того, вы своей рукой подали ему спички.
     Гость был явно сражен,  и публика это видела.  Он открыл рот, но лишь с
трудом произнес:
     - Это... Э-э-э... Это безумие... Это...
     Стилмен  развивал  успешное наступление.  Он  показал  всем  обгоревшую
спичку.
     - Вот одна. Я нашел ее в бочонке, а вторая все еще там лежит.
     Гость мгновенно обрел дар речи.
     - Разумеется, ибо вы сами их туда подбросили.
     Аудитория расценила это замечание как хороший удар,  но Стилмен его тут
же парировал:
     - Эти спички - восковые. В поселке таких нет. Пусть поищут коробок. Что
до меня, то я готов подвергнуться обыску, а вы?
     На  сей  раз гость был сражен окончательно.  Даже самый близорукий глаз
мог бы это заметить.  Он растерянно перебирал пальцами,  губы его раз-другой
дрогнули,  но он так и  не произнес ни слова.  В  напряженной тишине публика
следила за происходящим. Наконец Арчи Стилмен вкрадчиво заметил:
     - Мы ждем вашего решения.
     И снова на миг воцарилась тишина. Затем послышался глухой голос гостя:
     - Я отказываюсь подвергаться обыску.
     Публика удержалась от бурного проявления чувств,  но все один за другим
тихо повторили:
     - Теперь кончено. Арчи его доконал.
     Что же делать дальше?  Этого не знал никто.  Положение создалось весьма
затруднительное,   главным  образом  из-за  того,  что  дело  вдруг  приняло
непредвиденный оборот,  к которому эти неискушенные умы не были подготовлены
и  от потрясения замерли,  подобно остановившимся часам.  Но вскоре механизм
потихоньку заработал;  там и сям сдвигались головы, люди принялись обсуждать
всевозможные предложения.  Одно  из  этих  предложений было встречено весьма
одобрительно.  Оно  заключалось  в  том,  что  преступнику следует  выразить
благодарность за  избавление поселка от  Флинта  Бакнера и  отпустить его  с
миром.  Однако  более  трезвые головы  высказались против подобного решения,
ссылаясь на то,  что всякие тупицы в восточных штатах сочтут это скандальной
историей и  поднимут вокруг нее  глупейший шум.  В  результате более трезвые
головы  одержали победу.  Их  лидер,  призвав  собрание к  порядку,  огласил
предложение:  Фетлока  Джонса  арестовать и  предать суду.  Предложение было
принято.   Теперь  уже  явно  нечего  было  больше  делать,   и   все  этому
обрадовались,  потому  что  в  глубине души  каждый из  присутствующих горел
нетерпением помчаться к месту трагедии и посмотреть своими глазами:  в самом
ли деле там находятся бочонок и другие вещественные доказательства.
     Но не тут-то было!..  Передышка кончилась. Сюрпризы этого вечера еще не
иссякли.
     Фетлок Джонс все  это время беззвучно всхлипывал.  Никто не  обращал на
него  внимания,   потому  что   все  были  захвачены  волнующими  событиями,
беспрерывно сменявшими друг  друга.  Но  когда было  принято решение об  его
аресте и предании суду, юноша не выдержал.
     - Нет,  только не это! - воскликнул он в отчаянии. - Не надо тюрьмы, не
надо суда.  Хватит к  тех невзгод и мучений,  которые мне довелось испытать.
Повесьте меня сейчас же,  и  дело с концом!  Все равно бы все выяснилось,  и
ничто бы  меня не  спасло.  Он описал нам все так,  словно сам был со мною и
видел своими глазами что я делал...  Одного не пойму,  как он это узнал!  Вы
найдете и бочонок и другие вещи,  и тогда мне все равно смерть.  Да,  я убил
Флинта Бакнера!  И  вы  на  моем месте сделали бы  то  же,  если бы  с  вами
обращались,  как с собакой,  а вы были бы еще подростком, слабым и бедным, и
некому было бы за вас заступиться.
     - И поделом ему,  дьяволу!  -  воскликнул Хэм Сандвич. - Послушайте-ка,
ребята!..
     Констебль. Спокойствие, спокойствие, джентльмены!
     Голос. Твой дядя знал о том, что ты замыслил?
     - Нет!
     - А спички он тебе дал, это точно?
     - Да! Но он не знал, для чего они мне понадобятся.
     - Но  как же ты не побоялся риска и  взял его с  собой,  отправляясь на
такое дело? Его, сыщика? Как же это так?
     Юноша  замялся,  в  смущении крутя  пуговицы куртки,  потом  застенчиво
произнес:
     - Я в сыщиках разбираюсь,  потому что они у меня водятся в семье.  Если
хочешь что-нибудь сделать от  них потихоньку,  то лучше всего делать это при
них.
     Циклон смеха,  одобривший этот наивный афоризм,  все же  не  слишком-то
подбодрил беднягу.


IV

     Из письма к миссис Стилмен, датированною просто "Вторник":

     Фетлока Джонса посадили под замок в  бревенчатой хижине,  где он должен
был дожидаться суда.  Констебль Гаррис снабдил его двухдневным запасом пищи,
велел ему как следует сторожить самого себя и обещал наведаться, когда нужно
будет пополнить запас провианта.
     Наутро  мы,  компанией человек  в  двадцать,  движимые чувством дружбы,
помогли Сэмми Хильеру похоронить останки его покойного родственника -  никем
не оплаканного Флинта Бакнера.  Я был в роли помощника, Хильер же возглавлял
погребальную процессию.  Едва успели мы  закончить свои труды,  как мимо нас
проковылял какой-то  ободранный,  весьма унылого вида  незнакомец со  старым
саквояжем в руке, и вдруг я почуял запах, за которым гонялся по всему свету!
Для меня, почти утратившего надежду, это был аромат райских кущ.
     В  один миг я  очутился возле этого человека и осторожно положил ему на
плечо руку.  Словно сраженный ударом молнии,  он рухнул наземь. Когда к нему
подбежали мои товарищи,  он с трудом приподнялся,  стал на колени, с мольбой
протянул ко мне руки и дрожащим голосом стал умолять,  чтобы я его больше не
преследовал.
     - Вы гонялись за мной по всему свету,  Шерлок Холмс,  - сказал он. - Но
бог свидетель, я не причинял зла!
     Достаточно было взглянуть на  его  блуждающий взор,  чтобы понять,  что
перед нами помешанный. И это случилось по моей вине, мама! Когда-нибудь лишь
весть  о  твоей кончине повергнет меня  в  отчаяние,  подобное тому,  что  я
испытал  в  ту  минуту.  Мои  товарищи  подняли  его  и,  столпившись вокруг
несчастного,  нежнейшим и трогательнейшим образом его успокаивали; говорили,
чтобы он держал выше голову и не волновался,  потому что вокруг него друзья,
которые о нем позаботятся, защитят его и тут же повесят всякого, кто посмеет
его хоть пальцем тронуть. Они превращаются в заботливых, нежных матерей, эти
грубые ребята-старатели, стоит только затронуть нежную половину их сердца. И
наоборот,  они могут превратиться в безрассудных,  необузданных детей,  если
затронуть противоположную сторону этого органа.  Они делали все,  что только
были в силах придумать,  чтобы успокоить его, но ничего не добились, и тогда
Фергюсон, талантливый дипломат, сказал:
     - Если  вы  так  волнуетесь только  из-за  Шерлока  Холмса,  то  можете
успокоиться.
     - Почему? - жадно откликнулся несчастный безумец.
     - Потому что он опять умер.
     - Умер!  Умер! О, не смейтесь надо мной, несчастным! В самом деле умер?
Нет, он не обманывает меня? Это правда?
     - Правда. Такая же правда, как то, что ты тут стоишь, - заверил его Хэм
Сандвич, и вся компания подтвердила эти слова.
     - Его повесили в Сан-Бернардино на прошлой неделе,  - добавил Фергюсон,
внеся полную ясность в  этот вопрос,  -  пока он  вас  там  разыскивал.  Его
приняли за  кого-то  другого.  Хоть они и  сожалеют об  этом,  но теперь уже
ничего не поделаешь.
     - Теперь  ему  ставят  там  памятник,  -  сообщил Хэм  Сандвич с  таким
осведомленным видом, как будто сам внес в это дело пай.
     "Джеймс Уокер" испустил глубокий вздох -  должно быть, вздох облегчения
- и  ничего не  ответил.  Но  взгляд его сделался несколько спокойнее,  лицо
заметно прояснилось,  стало  менее удрученным.  Мы  все  отправились ко  мне
домой,  и ребята угостили его самым изысканным обедом, какой только возможно
было  приготовить из  имевшихся в  поселке продуктов.  Пока  они  занимались
приготовлением обеда,  мы с  Хильером переодели гостя с ног до головы во все
новое  из  нашего гардероба и  превратили его  в  симпатичного и  почтенного
старичка.  Увы,  именно старичка!  Старческая сутулость,  седина в  волосах,
следы,  которые оставляют на лице горе и отчаяние,  - а ведь по годам он мог
быть еще в расцвете сил.  Пока он ел,  мы курили и беседовали между собой. К
концу  обеда  он  снова  обрел  голос  и  по  собственному желанию предложил
поведать нам о своих злоключениях. Я не могу воспроизвести каждое его слово,
но постараюсь пересказать все как можно точнее.


              Рассказ человека, который был принят за другого

     "Все началось так:  я жил в Денвере.  Там я прожил много лет,  - иногда
помню,  сколько именно,  иногда забываю, но это не имеет значения. Однажды я
получил  уведомление о  том,  что  должен  уехать,  иначе  меня  изобличат в
чудовищном  преступлении,  совершенном давным-давно  в  одном  из  восточных
штатов.  Я знал об этом преступлении,  но не совершал его.  Преступником был
мой  двоюродный брат,  носивший  ту  же  фамилию  и  имя.  Я  не  знал,  что
предпринять. От страха в голове у меня все спуталось. На сборы мне было дано
очень мало времени, кажется, всего один день. Если бы мое имя было оглашено,
никто бы  не  поверил в  мою невиновность,  и  меня бы  линчевали.  Ведь при
линчевании обычно так и бывает:  когда обнаружат,  что произошла ошибка, все
чрезвычайно сожалеют  о  случившемся,  но  исправить ошибку  уже  поздно,  -
подобно тому, как это произошло с мистером Шерлоком Холмсом. Я решил продать
свой рудник,  скрыться и жить на вырученные деньги,  а потом, переждав, пока
все успокоится,  вернуться и доказать свою невиновность. И вот однажды ночью
я убежал,  скрылся далеко от Денвера в горах и стал жить там под вымышленным
именем.
     Мои волнения и  страхи все возрастали,  вскоре я стал видеть призраки и
слышать голоса.  Я потерял способность что-либо ясно и связно обдумывать,  а
если думал о  чем-нибудь,  то  забирался в  такие дебри,  что не  мог из них
выбраться,  и голова моя раскалывалась от боли.  Мне становилось все хуже, а
призраков и голосов появлялось все больше.  Они не оставляли меня ни на миг,
сначала по ночам,  а  потом и  днем.  Они шептались у моей постели,  строили
против меня какие-то козни,  и я потерял сон и вконец обессилел,  потому что
не мог как следует отдохнуть.
     А  потом  наступило самое  худшее.  Однажды  ночью  голоса  прошептали:
"Ничего не  выйдет,  потому что мы  его не видим и  не можем указать на него
людям".  Послышались вздохи,  потом  один  из  голосов  сказал:  "Необходимо
вызвать Шерлока Холмса.  Он доедет сюда за двенадцать дней". Все согласились
и продолжали бормотать,  радостно хихикая.  Но я впал в отчаяние, потому что
читал про Шерлока Холмса и знал,  что это значит, если за мной погонится он,
человек  сверхчеловеческой проницательности и  неутомимой энергии.  Призраки
отправились за ним,  я же,  вскочив среди ночи, бросился наутек, прихватив с
собой саквояж с деньгами -  там было тридцать тысяч долларов. Две трети этой
суммы все еще хранятся в нем.  Только через сорок дней Шерлок Холмс напал на
мой след.  Я  едва успел укрыться.  По привычке он сперва записал свое имя в
книге  гостиницы,  но  потом  зачеркнул подпись и  сверху  написал:  "Дэггет
Баркли".   Страх  придает  человеку  особую  зоркость:   я  сумел  разобрать
зачеркнутое и помчался прочь оттуда, как олень от охотника.
     Три с  половиной года почти без передышки он  гонялся за  мной по всему
свету -  по западным штатам,  Австралии,  Индии, потом по Мексике и опять по
Калифорнии,  но мне всегда удавалось распознать его имя в книгах гостиниц, и
это меня спасало.  Вот почему то  существо,  в  которое я  превратился,  еще
живет.  Но я  так устал!  Столько времени он жестоко мучил меня,  однако же,
клянусь честью, никогда я не причинял зла ни ему, ни кому-либо другому!"
     На этом кончился рассказ,  добела накаливший негодующих слушателей. Что
до меня, то каждое его слово наносило мне жестокую рану.
     Мы решили, что старичок будет нашим гостем - моим и Хильера - и поживет
у  нас.  Я,  разумеется,  ни  о  чем не стану ему рассказывать,  а  когда он
отдохнет и поправится, поеду с ним в Денвер и верну ему все его состояние.
     Ребята обменялись с  ним самым сердечным костедробильным рукопожатием и
отправились разносить эту новость.
     На заре следующего дня Фергюсон и Хэм Сандвич потихоньку вызвали нас из
хижины и конфиденциально сообщили:
     - История про злоключения старикана разнеслась по всей округе и подняла
ни  ноги  все  поселки.  Ребята валом  валят отовсюду,  собираются линчевать
профессора.  У  констебля Гарриса трясутся поджилки,  он  по телефону вызвал
шерифа. Пошли!
     Мы  припустили бегом.  Остальные были  вольны  испытывать какие  угодно
чувства, но я-то в глубине души питал надежду, что шериф явится вовремя, ибо
я,  как ты  понимаешь,  не  имел ни малейшего желания,  чтобы Шерлока Холмса
повесили за злодеяния,  совершенные мною. Я многое знал о шерифе понаслышке,
но для собственного успокоения все же осведомился:
     - А сможет он справиться с такой толпой?
     - Справиться с  толпой?  Может  ли  Джек  Фэрфакс справиться с  толпой?
Просто  смех  берет!  Бывший  головорез,  девятнадцать  скальпов  на  счету!
Справиться? Ого!
     Пока мы мчались вверх по ущелью,  в окружающей тишине до нас доносились
далекий гул голосов, возгласы, выкрики, неуклонно нараставшие по мере нашего
приближения.  Рев  толпы,  подобно залпам,  разрывая воздух,  становился все
громче и  громче,  ближе и  ближе.  А когда мы наконец ворвались в несметное
скопище народа,  собравшегося на пустыре перед трактиром, рев и гул оглушили
нас.  Несколько свирепых молодцов с  прииска  Дейли  держали Шерлока Холмса,
который,  надо признать, казался спокойнее всех. Презрительная улыбка играла
на его устах,  и,  даже если страх смерти таился в сердце британца, железная
воля подавляла его, не позволяя проявляться ни в чем.
     - А   ну-ка,   проголосуем,   ребята!   -   Этот   призыв   исходил  от
Хиггинса-"Квакера" из банды Дейли. - Живо! Петля или пуля?
     - Ни то,  ни другое!  -  выкрикнул один из его дружков.  -  Он же через
неделю опять воскреснет! Для такого одно верное средство - огонь.
     И  тут  же  головорезы со  всех  дальних  и  ближних  рудников одобрили
предложение  громовым  воплем  и,  продираясь  сквозь  толпу,  устремились к
пленнику.  Окружив его,  они  закричали:  "На костер его!  На  костер!"  Они
потащили Шерлока Холмса к коновязи,  поставили спиной к столбу, привязали, а
потом завалили до  половины хворостом и  шишками.  Но  по-прежнему ни единый
мускул  не  дрогнул  на  его  мужественном  лице,   и  презрительная  улыбка
по-прежнему играла на его тонких губах.
     - Спичку! Эй вы, спичку!
     Хиггинс-"Квакер" чиркнул  спичкой,  прикрыл  огонек  рукой,  нагнулся и
подержал его под сосновой шишкой.  В толпе воцарилась глубокая тишина. Шишка
занялась,   на  секунду  мелькнуло  крошечное  пламя...  В  этот  миг  вдали
послышался топот копыт -  все отчетливее,  все ближе... Поглощенная зрелищем
толпа  ничего  не   замечала.   Спичка  потухла.   Хиггинс  чиркнул  вторую,
наклонился,  и опять шишка занялась, на этот раз по-настоящему. Огонь пополз
дальше,  кое-кто в толпе отвернулся.  Палач,  не выпуская обгоревшей спички,
наблюдал за  делом своих рук.  Топот слышался уже за выступом скалы,  и  вот
конь,  гулко стуча копытами,  поскакал прямо на  нас.  Почти в  тот  же  миг
раздался возглас:
     - Шериф!
     И вслед за этим шериф врезался в толпу,  вздыбив,  рывком осадил коня и
крикнул:
     - Эй вы, отребье! Назад!
     Все повиновались. Все, кроме вожака. "Квакер" не двигался с места, рука
его потянулась к револьверу, но шериф его опередил:
     - Придержи лапу,  ты,  герой "Мушиная смерть"! Затопчи огонь и освободи
незнакомца.
     Герой  "Мушиная смерть" повиновался,  и  шериф  стал  держать речь.  Он
отпустил удила и  заговорил без всякой горячности,  даже,  наоборот,  весьма
размеренно и  обдуманно,  тоном,  полностью соответствующим истинному смыслу
его высказываний и эффектно подчеркивающим их нарочитую оскорбительность.
     - Чудная  компаньица,  а?  Вполне подходящая для  такого свистуна,  как
Хиггинс, - этого героя, что стреляет в спину и мнит себя отчаянным удальцом.
А  что я  презираю больше всего на  свете,  так это свору линчевателей вроде
вас!  Среди таких не  бывает ни  одного стоящего человека.  Этаким храбрецам
надо сперва насбирать по меньшей мере сотню себе под стать,  не то у  них не
хватит духу расправиться с калекой-портняжкой.  Кто они?  Свора трусов, да и
вся их округа не лучше.  И в девяноста девяти случаях из ста их шериф из той
же колоды.
     Он сделал паузу,  по-видимому,  для того, чтобы хорошенько просмаковать
заключительную мысль, а затем продолжал:
     - Шериф,   допускающий,   чтобы   сборище   подонков  отняло   у   него
арестованного,  просто-напросто паршивый трус.  Что  говорит статистика?  За
прошлый год  в  Америке сто  восемьдесят два шерифа получали от  государства
жалованье за  трусость.  Если так пойдет дальше,  то  доктора вскоре запишут
новый недуг:  шерифская немочь. - Последняя мысль явно пришлась ему по душе,
это было заметно всем и каждому.  -  И люди будут говорить:  "Что, ваш шериф
опять прихворнул?" -  "Да,  у него все та же старая хворь".  А там, глядишь,
появится новая должность.  Люди уже  не  будут говорить:  "Он избран шерифом
Рапао",  а  скажут:  "Он  избран главным трусом Рапао".  Бог ты  мой!  Чтобы
взрослый человек убоялся своры вешателей!
     Он перевел взгляд на жертву и спросил:
     - Чужестранец, кто вы и что вы тут делали?
     - Меня зовут Шерлок Холмс, и я тут ничего не делал.
     Поистине поразительным было впечатление,  которое это  имя произвело на
шерифа,  хотя он, несомненно, уже был предупрежден. И шериф заговорил снова,
прочувствованно и взволнованно.  Он сказал,  что это позор для страны,  если
человек,  славой об уме и подвигах которого полнится весь мир и чьи рассказы
о них завоевали сердца всех читателей блеском и обаянием литературной формы,
подвергается столь гнусному насилию под американским флагом!  Он принес свои
извинения от  имени всей  нации и  отвесил Шерлоку Холмсу учтивый поклон,  а
затем приказал констеблю Гаррису проводить гостя в трактир, предупредив, что
он понесет личную ответственность в  случае нового покушения на него.  Затем
он повернулся к толпе и сказал:
     - Марш по своим норам, шакалы!
     И все отправились восвояси. Тогда шериф повернулся к "Квакеру".
     - Следуй за  мной.  Я  лично займусь твоим делом.  Стоп!  Придержи свою
хлопушку.  Если настанет день,  когда я  испугаюсь,  что ты идешь у  меня за
спиной с этакой штуковиной в руках,  то, значит, пришло время зачислить меня
сто восемьдесят третьим в прошлогоднюю компанию шерифов.
     С этими словами он пустил лошадь шагом,  а Хиггинс-"Квакер" поплелся за
ним.
     Время  уже  близилось к  завтраку,  когда мы  по  дороге домой услышали
новость: "Фетлок Джонс ночью убежал из своей тюрьмы и скрылся! Здесь об этом
никто не сожалеет.  Пусть уж дядюшка выслеживает своего племянника, если ему
угодно! Это же по его части! Ну, а поселок этим не интересуется".


V

                             Десять дней спустя

     "Джеймс Уокер"  уже  окреп  физически,  и  голова его  тоже  приходит в
порядок. Завтра утром я уезжаю с ним в Денвер.

     Следующей ночью. Коротенькая записка, посланная с глухого полустанка.

     Утром, перед самым нашим отъездом, Сэмми Хильер шепнул мне:
     - То, что я расскажу тебе, не говори Уокеру, пока не убедишься, что это
будет безопасно,  не  подействует на  его мозги и  не повредит поправке.  То
давнее преступление,  о котором он рассказывал, было в самом деле совершено,
и  как он  говорил,  его двоюродным братом.  На прошлой неделе мы похоронили
истинного преступника - самого несчастного человека последнего столетия. Это
был Флинт Бакнер. Его настоящее имя - Джейкоб Фуллер.
     Итак,  мама,  с  моей помощью -  с  помощью ни о  чем не подозревавшего
участника похорон - твои муж и мой отец оказался в могиле. Мир праху его!


ПРИМЕЧАНИЯ

ДЕТЕКТИВ С ДВОЙНЫМ ПРИЦЕЛОМ

                (A Double-barrelled Detective Story), 1902.

     Стр.  5.  ...эмигрировать из  Седжмура...  с  пользой для  казны короля
Якова...  -  В 1685 году,  после воцарения в Англии Якова II,  герцог Монмут
поднял против него восстание,  поддержанное крестьянами и ремесленниками.  В
сражении при Седжмуре (на юго-западе Англии) войска повстанцев были наголову
разбиты.
     ...кровь кавалеров.  -  Кавалеры (во  времена английской революции XVII
века) - сторонники королевской власти, боровшиеся против парламента.
     Стр.  12.  Агасфер  -  герой  средневековой легенды,  обреченный  вечно
скитаться по свету.
     Стр.  26.  ...тишина,  безмятежность,  мир божий.  - Этот рассказ Твена
пародиен с  начала до  конца.  С  одной стороны,  это пародия на мелодраму в
литературе,  с другой -  на детективные рассказы и романы, входившие тогда в
моду  с  легкой руки  Конан Дойла.  Однако эпиграф и  первый абзац четвертой
главы,  никак не  связанные с  дальнейшим ее содержанием,  -  это еще как бы
пародия внутри пародии,  одна  из  тех  мистификаций,  к  которым Твен любил
прибегать на  всем протяжении своей творческой жизни.  Читатели,  пораженные
непонятным словом "эузофагус" (латинское название пищевода),  засыпали Твена
письмами,  умоляя его объяснить,  что он имел в виду. Твен ответил письмом в
спрингфилдскую газету "Рипабликен" (12 апреля 1902 года).  Приведя полностью
два письма недоумевающих читателей (одно -  от школьного учителя с Филиппин,
другое -  от филолога, преподавателя в одном из провинциальных университетов
США),  Твен разъясняет, что весь этот абзац - шутка, что в нем вообще нет ни
капли смысла,  что  автор задумал сочинить кусок текста,  который читался бы
гладко и производил впечатление поэтичности,  и что,  если бы он, увлекшись,
не соблазнился злосчастным словом "эузофагус", читатели так и не заметили бы
подвоха: недаром его филиппинский корреспондент пишет, что особенно хотел бы
узнать незнакомое ему значение этого слова потому,  что весь отрывок в целом
показался ему "очень красивым и трогательным".
     Стр. 46. Маттерхорн - одна из высочайших горных вершин в Альпах.