1. ЧЕРНЫЙ ФЛАГ

   Двенадцатого  мая  18...  года  кюре  старой  церкви  города   Дюнкерка
проснулся в пять часов  утра  и  собирался,  как  всегда,  служить  раннюю
обедню, на которую приходило несколько благочестивых рыбаков.
   Облачившись, он направился было  к  алтарю,  но  тут  в  ризницу  вошел
человек, явно чем-то взволнованный  и  обрадованный.  Это  был  моряк  лет
шестидесяти, еще крепкий и бодрый, с открытым и честным лицом.
   - Господин кюре, - крикнул он, - подождите, пожалуйста!
   - Что вас привело сюда в  такую  рань,  Жан  Корнбют?  -  с  удивлением
спросил кюре.
   - Что меня привело? До смерти захотелось обнять вас, господин кюре!
   - Что ж, я не возражаю, но лишь после того, как вы прослушаете обедню.
   - Обедня! - засмеялся в ответ старый моряк. - Вы  думаете,  вам  теперь
удастся отслужить обедню? Так я и позволю вам!
   - А почему бы мне  не  отслужить  обедню?  -  спросил  кюре.  -  Ну-ка,
объясните! Уже ударили в третий раз...
   - Сколько бы раз там ни звонили, - ответил Жан Корнбют, -  сегодня  еще
придется звонить, господин кюре. Ведь вы обещали сами обвенчать моего сына
Луи с моей племянницей Мари!
   - Так он вернулся?! - радостно воскликнул кюре.
   - Можно сказать, вернулся, - отвечал Корнбют, потирая руки.  -  Сегодня
на рассвете нам сообщили с  наблюдательного  поста  о  приближении  нашего
брига, которому вы сами нарекли прекрасное имя "Юный смельчак".
   - Поздравляю вас от всей души, милейший  Корнбют,  -  проговорил  кюре,
снимая ризу и епитрахиль. - Я не забыл о нашем  уговоре.  Обедню  за  меня
отслужит викарий, и как только ваш сын прибудет, - я к вашим услугам.
   - Будьте уверены, что он не заставит вас ждать слишком долго, - отвечал
моряк. - Вы уже  оглашали  предстоящую  свадьбу,  и  теперь  вам  остается
отпустить ему грехи, а много ли может нагрешить человек,  обретаясь  между
небом и водой во время плаванья в северных морях! А ведь ловко я  придумал
отпраздновать  свадьбу  в  самый  день  прибытия  брига!  Луи  с   корабля
отправится прямо в церковь!
   - Так идите же, Корнбют, и готовьте все, что нужно.
   - Бегу, господин кюре. До скорого свидания!
   Моряк быстро зашагал к своему дому, стоявшему на  набережной  торгового
порта. Из его окон открывался вид на Северное море, и  старый  моряк  этим
очень гордился.
   Жану Корнбюту в  свое  время  удалось  сколотить  кое-какое  состояние.
Прослужив несколько лет капитаном на кораблях  одного  богатого  гаврского
судовладельца, он  решил  обосноваться  в  своем  родном  городе,  где  на
собственные средства построил бриг "Юный смельчак". Он совершил целый  ряд
рейсов на север, всякий раз выгодно сбывая весь свой груз строевого  леса,
железа и дегтя. Затем Жан Корнбют  передал  командование  кораблем  своему
сыну  Луи,  отважному  тридцатилетнему  моряку.  По  словам  всех  местных
капитанов каботажных судов, Луи был лучшим мореходом в Дюнкерке.
   Луи Корнбют отправился в плавание, испытывая  самые  нежные  чувства  к
племяннице своего отца, Мари. Молодая девушка с  нетерпением  ожидала  его
возвращения.  Мари  едва  исполнилось  двадцать  лет.  Это  была  красивая
фламандка с легкой примесью голландской крови. Мать Мари, умирая, поручила
ее своему брату, Жану Корнбюту.  Добряк  любил  ее,  как  родную  дочь,  и
надеялся, что ее брак с Луи будет прочным и счастливым.
   Прибытие  брига,  замеченного  в  открытом  море,  означало  завершение
крупной торговой операции, которая  должна  была  принести  Жану  Корнбюту
значительную  прибыль.  Быстро  закончив  свой   рейс,   "Юный   смельчак"
возвращался с последней своей стоянки в порту Бодоэ, на западном побережье
Норвегии.
   Когда Жан Корнбют пришел из церкви, весь дом  был  на  ногах.  Сияя  от
счастья, Мари одевалась к венцу.
   - Только бы нам успеть собраться до прихода брига, - твердила она.
   - Да, да, поторапливайся, малютка! - отвечал Жан  Корнбют.  -  Ветер  с
севера, а под полным бакштагом "Юный смельчак" идет хорошо.
   - А вы всех наших друзей известили, дядя? - спросила Мари.
   - Всех известил.
   - И нотариуса и кюре?
   - Не беспокойся! Смотри, как бы не пришлось ждать тебя.
   В эту минуту вошел кум Клербо.
   - Ну, друг Корнбют, - воскликнул он, -  вот  так  удача!  Твой  корабль
приходит как раз вовремя:  правительство  только  что  объявило  торги  на
большие поставки строевого леса.
   - А что мне до того? - отвечал Жан Корнбют. - Это дело правительства.
   - Так оно и есть, господин Клербо, - добавила Мари. -  Сейчас  для  нас
важнее всего возвращение Луи.
   - Не спорю... - продолжал кум Клербо. - Но все же эти поставки леса...
   - И вы тоже попируете у нас на свадьбе, - прервал торговца Жан Корнбют,
до боли стискивая ему руку.
   - Эти поставки леса...
   - И вместе со всеми нашими друзьями, что придут и с суши и  с  моря.  Я
уже предупредил гостей и приглашу всю команду корабля!
   - А мы пойдем встречать его на набережную? - спросила Мари.
   - А как все! - отвечал Жан Корнбют. - Все  пойдем,  пара  за  парой,  с
музыкой во главе.
   Гости явились без опоздания. Несмотря на ранний час, никто не пренебрег
приглашением. Все наперебой поздравляли славного моряка, которого искренне
любили. Тем временем Мари, стоя  на  коленях  у  себя  в  комнате,  горячо
благодарила создателя за то, что он услышал ее мольбы. Вскоре, красивая  и
нарядная, она вошла в зал.
   Женщины поцеловали ее в щеку, а мужчины крепко пожали  ей  руку.  Затем
Жан Корнбют подал сигнал к выступлению.
   Любопытное зрелище представляло собой свадебное шествие, направлявшееся
к морю на восходе солнца. Весть о  прибытии  брига  успела  облететь  весь
порт, и множество любопытных в  ночных  колпаках  выглядывало  из  окон  и
полуоткрытых дверей.  Со  всех  сторон  слышались  поздравления  и  добрые
пожелания.
   Под этот хор  приветствий  и  благословений  процессия  приблизилась  к
пристани. Погода была великолепная. Казалось, солнце радовалось  вместе  с
людьми. Дул свежий северный ветер,  нагоняя  небольшую  волну,  и  рыбачьи
лодки, выходившие из порта, быстро скользили между причалами, оставляя  за
собой длинный след.
   Две дамбы, начинавшиеся у  набережной  Дюнкерка,  выдавались  далеко  в
море. Свадебная процессия широкими рядами двигалась по  северной  дамбе  и
вскоре подошла к  стоявшему  на  ее  оконечности  маленькому  домику,  где
дежурил начальник порта.
   Контуры  брига  Жана  Корнбюта  вырисовывались  все  отчетливее.  Ветер
крепчал, и "Юный смельчак" шел  полным  бакштагом  под  марселями,  фоком,
контр-бизанью, брамселями и бом-брамселями. По-видимому, на  борту  царила
та же радость, что и на берегу. Жан Корнбют с  подзорной  трубой  в  руках
весело отвечал на вопросы друзей.
   - Вот он, мой красавец бриг! - воскликнул он. - Цел и невредим,  словно
только что из Дюнкерка. Никаких аварий! Ни малейшего повреждения.
   - Вы видите своего сына, Корнбют? - спрашивали его.
   - Пока еще нет. Ну, да он занят своим делом.
   - Почему же он не поднимает флага? - удивился Клербо.
   - Этого я не знаю, дружище, но уж, наверное, у него  есть  на  то  свои
причины.
   - Дядюшка, дайте мне подзорную трубу,  -  сказала  Мари,  выхватывая  у
Корнбюта из рук инструмент. - Я первая хочу его увидеть!
   - Но ведь это мой сын, сударыня!
   - Вот уже тридцать лет, как он ваш сын, - смеясь, отвечала  девушка,  -
но моим женихом он стал только два года назад.
   Теперь "Юный смельчак" был  виден  совершенно  отчетливо.  Команда  уже
готовилась бросать якорь. Верхние  паруса  были  убраны.  Уже  можно  было
узнать кое-кого из матросов, устремившихся к снастям, но  напрасно  искали
глазами Мари и Жан Корнбют капитана, чтобы помахать ему рукой.
   - Ей-богу, я вижу помощника капитана Андрэ Васлинга!  -  вдруг  крикнул
Клербо.
   - А вон плотник Фидель Мизон! - отозвался один из присутствующих.
   - И наш друг Пенеллан! - прибавил второй, делая знаки моряку, носившему
это имя.
   "Юный смельчак" находился уже в каких-нибудь трех кабельтовых от порта,
когда на гафеле показался черный флаг... На борту был траур!
   Страшная мысль  мелькнула  у  присутствующих;  сердце  молодой  невесты
сжалось от недоброго предчувствия.
   Бриг печально входил в порт. На борту царило гробовое молчание.  Вскоре
корабль миловал оконечность эстакады. Мари, Жан Корнбют и гости  бросились
на набережную, к которой подходил корабль, и через минуту были на борту.
   - Мой сын! - только и мог выговорить Жан Корнбют.
   Матросы, обнажив головы, молча указали ему на траурный флаг.
   Отчаянно вскрикнув, Мари без чувств упала на руки старого Корнбюта.
   "Юного смельчака" привел в порт Андрэ Васлинг. Жениха Мари Луи Корнбюта
на борту больше не было.



2. ПЛАН ЖАНА КОРНБЮТА

   Как  только  сердобольные  соседки  увели  молодую  девушку,   помощник
капитана, Андрэ Васлинг, рассказал Корнбюту о печальном событии,  лишившем
старика радости свидания с сыном. В корабельном журнале об этом можно было
прочесть следующее:

   "26 апреля, на широте  Мальстрима,  когда  дул  свирепый  зюйд-вест,  с
корабля, вынужденного лечь в дрейф во время шторма, были замечены  сигналы
бедствия, подаваемые  какой-то  шхуной.  Увлекаемая  течением,  шхуна  без
фок-мачты и парусов неслась  по  направлению  к  Мальстриму.  Капитан  Луи
Корнбют, видя, что судну грозит неминуемая гибель,  решил  прийти  ему  на
помощь. Несмотря на возражения команды, он распорядился спустить  на  воду
шлюпку, в которую вошел вместе с матросом Кортруа и рулевым  Пьером  Нукэ.
Команда следила за ними глазами до тех пор, пока они не скрылись в тумане.
Наступила ночь. Шторм все усиливался. "Юный смельчак"  каждую  минуту  мог
быть подхвачен течениями, проходившими поблизости от этих мест, и  затянут
в Мальстрим. Корабль был  вынужден  идти  по  ветру.  Напрасно  кружил  он
несколько дней в районе места происшествия: ни шлюпки, спущенной с  брига,
ни шхуны, ни капитана Луи и ни одного  из  его  спутников  нигде  не  было
видно. Тогда Андрэ Васлинг созвал  матросов,  взял  на  себя  командование
кораблем и повел его на Дюнкерк".

   Прочитав эту запись, сухую и лаконичную, как всякий  судовой  документ,
Жан Корнбют долго плакал. Единственным утешением ему  служила  мысль,  что
сын его погиб, стремясь спасти своих ближних. Вскоре несчастный отец  ушел
с брига, на который  ему  было  больно  смотреть,  и  возвратился  в  свой
осиротевший дом.
   Печальная   новость   мгновенно   разнеслась   по    всему    Дюнкерку.
Многочисленные друзья старого моряка наперебой спешили выразить  ему  свое
горячее, искреннее сочувствие. Пришли и  матросы  с  "Юного  смельчака"  и
сообщили  подробности  печального  происшествия.  Мари   заставила   Андрэ
Васлинга рассказать все, что ему было известно о самоотверженном  поступке
ее жениха.
   Пролив немало горьких слез, Жан Корнбют погрузился в глубокое раздумье.
На следующее утро он спросил заглянувшего к нему Андрэ Васлинга:
   - Скажите, Андрэ, вы вполне уверены, что мой сын погиб?
   - Увы, это так, господин Жан! - ответил Андрэ Васлинг.
   - И вы сделали решительно все, что могли, чтобы разыскать его?
   -  Абсолютно  все,  господин  Корнбют!  К  сожалению,   не   приходится
сомневаться, что ваш сын и его спутники погибли в пучине Мальстрима.
   - Андрэ, согласились бы вы остаться помощником капитана?
   - Это будет зависеть от капитана, господин Корнбют.
   - Капитаном буду я, Андрэ, - ответил старый моряк. - Я быстро  разгружу
корабль, наберу команду и отправлюсь на поиски сына.
   - Но ваш сын погиб, - настойчиво повторил Андрэ Васлинг.
   - Возможно, что так оно и  есть,  Андрэ,  -  с  живостью  возразил  Жан
Корнбют, - но возможно также, что ему удалось спастись.  Я  хочу  обшарить
все норвежские порты, куда его могло забросить. И только, когда  для  меня
станет ясно, что я больше не увижу его, я вернусь домой, чтобы умереть.
   Почувствовав, что решение Жана  Корнбюта  непоколебимо,  Андрэ  Васлинг
перестал возражать и ушел.
   Тотчас же после его ухода  Жан  Корнбют  принялся  излагать  племяннице
намеченный им план. Вскоре он увидел в ее глазах сквозь  слезы,  постоянно
их застилавшие, проблеск слабой  надежды.  До  этого  момента  девушка  не
сомневалась в гибели жениха. Но как только в ее сердце зародилась надежда,
- Мари отдалась ей всей душой.
   Старый капитан решил, что "Юный смельчак"  должен  немедленно  выйти  в
море. Прочно построенный бриг не перенес еще ни одной аварии и не нуждался
в ремонте.
   Жан Корнбют  заявил,  что  если  матросы  согласны  снова  пуститься  в
плавание, то состав  команды  останется  прежним.  Единственное  изменение
состояло в том, что вместо сына командовать кораблем должен  был  сам  Жан
Корнбют.
   Ни один из спутников Луи Корнбюта не отказался от предложения. А  среди
них были такие бравые моряки, как  Ален  Тюркьет,  плотник  Фидель  Мизон,
бретонец Пенеллан, заменивший  погибшего  рулевого  Пьера  Нукэ,  и  такие
храбрые, испытанные матросы, как Градлен, Опик и Жервик.
   Жан Корнбют еще раз предложил Андрэ Васлингу  занять  прежний  пост  на
борту. Приведя бриг обратно в  порт  в  целости  и  сохранности,  помощник
капитана показал себя  искусным  мореходом.  Но  по  каким-то  неизвестным
причинам Андрэ Васлинг медлил с  ответом  и  попросил  несколько  дней  на
размышление.
   - Как вам угодно, Андрэ Васлинг, - отвечал Корнбют. - Но  знайте,  что,
если вы согласитесь, мы примем вас с радостью.
   На преданность бретонца Пенеллана Жан Корнбют мог вполне  рассчитывать,
- немало рейсов совершили они вместе  на  своем  веку.  В  прошлом,  когда
рулевой почему-либо оставался на берегу, маленькая Мари проводила  у  него
на руках долгие зимние вечера. Понятно, что старик навсегда сохранил к ней
отцовскую нежность, и  молодая  девушка  со  своей  стороны  отвечала  ему
дочерней привязанностью. Пенеллан изо всех сил старался как  можно  скорее
снарядить корабль. По  его  мнению,  Андрэ  Васлинг  недостаточно  усердно
разыскивал потерпевших  крушение,  хотя  его  образ  действий  был  вполне
оправдан: он не мог рисковать кораблем, за который нес ответственность как
капитан.
   Не прошло и недели, как "Юный  смельчак"  был  готов  к  новому  рейсу.
Только на этот раз груз его состоял не  из  товаров,  а  из  всякого  рода
провизии: бриг до отказа был загружен солониной, сухарями, мешками с мукой
и картофелем, ветчиной, вином, водкой, кофе, чаем, табаком.
   Отплытие было назначено на 22 мая. Накануне этого дня к  Жану  Корнбюту
явился Андрэ Васлинг, до сих пор не давший окончательного ответа.  Он  все
еще был в нерешительности, не зная, что предпринять.
   Хотя Жана Корнбюта не  было  дома,  дверь  была  открыта.  Когда  Андрэ
Васлинг вошел в залу, смежную с комнатой  молодой  девушки,  его  внимание
привлекли доносившиеся оттуда голоса. Он прислушался и узнал голоса Мари и
Пенеллана.
   По-видимому, они разговаривали уже  давно,  так  как  молодая  девушка,
казалось, была решительно не согласна с какими-то доводами бретонца.
   - Сколько лет дяде Корнбюту? - спрашивала Мари.
   - Что-нибудь около шестидесяти, - отвечал Пенеллан.
   - Вот видите, и, несмотря на это, он не боится никаких опасностей и без
колебаний отправляется на розыски сына.
   - Но наш капитан еще очень крепкий человек, - возразил моряк. - У  него
тело точно из дуба, а мускулы что колосники. Уж за  него-то  я  ничуть  не
боюсь.
   - Мои добрый Пенеллан, - продолжала  Мари,  -  когда  любишь,  найдутся
силы. А потом я надеюсь, что господь не оставит нас.  Вы  меня  понимаете,
так помогите же мне.
   - Нет, Мари, это невозможно, - не сдавался Пенеллан. - Кто знает,  куда
забросит нас судьба  и  какие  страдания  доведется  нам  испытать.  Ты  и
представить себе не можешь, сколько мужественных людей погибло в  северных
морях!
   - Но поймите, - настаивала  молодая  девушка,  -  от  этого  ничего  не
изменится, а если вы мне откажете, я подумаю, что вы меня разлюбили.
   Андрэ Васлинг  догадался,  на  что  решалась  молодая  девушка.  Минута
размышления, и его ответ был готов.
   - Жан Корнбют, -  сказал  он,  направляясь  навстречу  старому  моряку,
входившему  в  дом,  -  я  принимаю   ваше   предложение.   Обстоятельства
изменились, и теперь я вполне могу остаться на корабле. Вы можете на  меня
рассчитывать.
   - Я никогда не сомневался в вас, Андрэ Васлинг, - ответил Жан  Корнбют,
протягивая ему руку. - Мари, дитя мое! - позвал он.
   Мари и Пенеллан тотчас вошли в комнату.
   - Мы выходим завтра на рассвете с отливом, - сказал старый моряк. - Моя
бедная Мари, мы проводим вместе последний вечер.
   - Дядюшка! - воскликнула Мари, бросаясь к Жану Корнбюту.
   - Бог даст, я разыщу твоего жениха, Мари.
   - Конечно, мы разыщем Луи, - прибавил Андрэ Васлинг.
   - Так вы тоже с нами? - с живостью спросил Пенеллан.
   - Да, Пенеллан, Андрэ Васлинг будет  моим  помощником,  -  отвечал  Жан
Корнбют.
   - О, - протянул бретонец с каким-то странным выражением в глазах.
   - Его советы нам очень пригодятся, он ловок и предприимчив.
   - Да вы, капитан, всех нас за пояс заткнете, - ответил Андрэ Васлинг. -
И опытности и здоровья у вас хоть отбавляй.
   - Итак, друзья мои, до завтра. Идите скорее на корабль  и  заканчивайте
приготовления. До свидания, Андрэ! До свидания, Пенеллан!
   Помощник капитана и матрос вышли вместе. Жан Корнбют  и  Мари  остались
вдвоем. Немало слез было пролито в этот печальный вечер. Чтобы еще  больше
не расстраивать и без того опечаленную Мари, Жан  Корнбют  решил  уйти  на
следующий день не прощаясь. Он в последний раз поцеловал  Мари,  а  в  три
часа утра незаметно вышел из дому.
   По случаю отплытия корабля на эстакаде  собрались  все  друзья  старого
моряка. Кюре, еще недавно  собиравшийся  благословить  союз  Мари  и  Луи,
пришел  дать  последнее  напутствие  кораблю.  Обменявшись  с   приятелями
крепкими молчаливыми рукопожатиями, Жан Корнбют поднялся на борт.
   Команда была в сборе. Андрэ Васлинг отдавал последние распоряжения.  Но
вот  паруса  поставлены,  и  бриг  стал  быстро  удаляться   под   крепким
северо-западным  бризом.  Кюре,  стоя  посреди  коленопреклоненной  толпы,
поручал отплывающих божьей милости.
   Куда стремится этот корабль? Он  идет  по  пути,  полному  лишений,  на
котором  погибло  столько  мореплавателей!  Не  имея  определенного  места
назначения, он должен быть готов к любым опасностям и бороться с ними. Его
ведет бог! Одному богу известно, где бригу суждено бросить якорь.



3. ПРОБЛЕСК НАДЕЖДЫ

   Это время  года  особенно  благоприятно  для  плавания,  и  можно  было
надеяться, что бриг без задержек прибудет на место кораблекрушения.
   Жан Корнбют наметил следующий  маршрут:  прежде  всего  он  рассчитывал
сделать остановку у Фарерских островов, куда северный  ветер  мог  прибить
потерпевших кораблекрушение. Затем он  намеревался  обойти  все  окрестные
порты и,  выйдя  за  пределы  Северного  моря,  обследовать  все  западное
побережье  Норвегии  вплоть   до   порта   Бодоэ,   ближайшего   к   месту
кораблекрушения пункта, а если понадобится - отправиться и дальше.
   Андрэ Васлинг, напротив, считал,  что  прежде  всего  надо  обследовать
берега Исландии. Но Пенеллан возразил ему, что во  время  катастрофы  буря
надвигалась  с  запада,   поэтому   можно   надеяться,   что   несчастные,
благополучно миновав Мальстрим, были отброшены к берегам Норвегии.
   Таким  образом,  решено  было  по  возможности   придерживаться   ранее
намеченного маршрута до тех  пор,  пока  не  будут  обнаружены  какие-либо
следы.
   На другой день Жан Корнбют сидел над картой, погруженный в размышления.
Вдруг на плечо его опустилась маленькая рука и нежный голос прошептал  ему
на ухо:
   - Мужайтесь, дядюшка!
   Он быстро обернулся и остолбенел от  изумления.  Мари  обвила  его  шею
руками.
   - Мари, девочка моя! - воскликнул он. - Ты здесь!
   - Если отец идет в море, чтобы спасти сына, то и жена может отправиться
на розыски мужа.
   - Несчастная Мари! Как перенесешь ты все лишения и трудности, какие нам
предстоят? Неужели ты не понимаешь, что с тобою нам будет гораздо  труднее
в пути!
   - Нет, дядюшка, ведь я сильная.
   - Но кто знает, куда нас  занесет,  Мари?  Взгляни  на  эту  карту!  Мы
приближаемся к местам, небезопасным даже для нас,  моряков,  привыкших  ко
всему на свете. Но что будет с тобою, слабое дитя!..
   - Нет, дядюшка, я родилась в семье  моряка!  С  детства  я  наслушалась
рассказов о крушениях и штормах! Я хочу быть вместе с вами и  моим  старым
другом Пенелланом.
   - Пенеллан! Так это он спрятал тебя здесь?
   - Да, дядюшка, но ведь он знал, что  я  и  без  его  помощи  сумела  бы
пробраться на корабль.
   - Пенеллан! - позвал Жан Корнбют.
   Вошел рулевой.
   - Что сделано, того не исправишь, Пенеллан. Но  помни,  за  жизнь  Мари
отвечаешь ты.
   - Будьте спокойны, капитан, - ответил Пенеллан.  -  Малютка  достаточно
сильна и мужественна. Она  будет  нашим  ангелом-хранителем.  А  вдобавок,
капитан, все, что ни делается, делается к лучшему.
   Молодую девушку поместили в каюту, которую  матросы  постарались  уютно
обставить.
   Восемь дней спустя "Юный смельчак" встал на якорь у Фарерских островов.
Однако самые тщательные расследования оказались безуспешными. За  все  это
время на побережье не было обнаружено никаких  обломков  корабля,  никаких
следов потерпевших крушение. Вообще о кораблекрушении там ничего не знали.
   После десятидневной стоянки 10 июня корабль двинулся дальше. Море  было
спокойное. Дул  благоприятный  ветер,  и  корабль  быстро  достиг  берегов
Норвегии, но и здесь поиски не дали никаких результатов.
   Жан Корнбют решил направиться в Бодоэ.  Возможно,  там  удастся  узнать
название погибшего корабля, на помощь  которому  поспешил  Луи  Корнбют  с
двумя матросами.
   Бриг бросил якорь в Бодоэ 30 июня. Здесь местные  власти  вручили  Жану
Корнбюту бутылку, найденную на берегу и содержавшую следующий документ:
   "26 апреля, на борту "Фрейерна". После того как к нам подошла шлюпка  с
"Юного смельчака",  нас  стало  относить  течением  в  сторону  льдов.  Да
сжалится над нами господь!"
   Жан Корнбют возблагодарил небеса. Наконец-то  он  напал  на  след!  Без
сомнения, "Фрейерн" и был той самой пропавшей без вести норвежской шхуной,
которая, по-видимому, была унесена течением на север.
   Нельзя  было  терять  ни  одного  дня.  "Юный  смельчак"   был   спешно
подготовлен к борьбе с  опасностями,  ожидавшими  его  в  северных  морях.
Плотник  Фидель  Мизон,  тщательно  осмотрев  корабль,  убедился,  что  он
достаточно прочной конструкции и можно не бояться встречи со льдами.
   Пенеллан, не раз охотившийся на китов в арктических морях,  позаботился
о том, чтобы сделан был необходимый запас шерстяных одеял, меховой одежды,
обуви из тюленьих  шкур  и  досок  для  изготовления  саней,  без  которых
невозможно пробираться  по  ледяным  равнинам.  Запасы  винного  спирта  и
каменного угля были значительно увеличены на тот случай, если бы  пришлось
зазимовать где-нибудь в Гренландии. С великим трудом и за  большие  деньги
удалось раздобыть порядочное количество лимонов, необходимых для борьбы  с
цингой, обычно поражающей мореплавателей в полярных районах. Теперь запасы
солонины, сухарей и водки уже не  умещались  в  провизионных  кладовых,  и
пришлось заполнить часть трюма. Не забыли захватить в большом количестве и
пеммикан  [смесь  мясного  порошка   с   пряностями],   содержащий   много
питательных  веществ.  Достаточно  съесть   небольшое   количество   этого
индейского продукта, чтобы насытиться.
   По  распоряжению  Жана  Корнбюта   приобрели   несколько   пил,   чтобы
распиливать лед. Захватили также ломы и клинья, чтобы раздвигать льдины. В
Гренландии собирались купить собак для санной упряжки.
   Вся команда корабля  была  занята  этими  приготовлениями  и  энергично
работала. Матросы Опик, Жервик и Градлен во  всем  следовали  наставлениям
рулевого Пенеллана, который советовал  до  поры  до  времени  не  надевать
теплого платья, хотя температура воздуха под этими  широтами  за  полярным
кругом была уже достаточно низкой.
   Все это время Пенеллан, не говоря никому ни слова, внимательно наблюдал
за поведением Андрэ Васлинга. Человек этот,  голландец  по  происхождению,
появился у них в порту неизвестно откуда; он был неплохим  моряком  и  два
рейса плавал на борту "Юного смельчака". Покамест Пенеллану не в чем  было
его упрекнуть, разве только в излишнем  внимании  к  Мари.  Тем  не  менее
рулевой решил продолжать свои наблюдения.
   Благодаря энергичной работе всего экипажа бриг был снаряжен к 16  июля,
то есть через две недели после прибытия в Бодоэ. Это время  года  особенно
благоприятно для плавания в арктических морях. Уже два месяца как началась
оттепель,  и  розыски  становились  менее  затруднительными.  Итак,  "Юный
смельчак" снялся с якоря и  взял  курс  на  мыс  Брустер,  находящийся  на
восточном побережье Гренландии, на 70 градусе широты.



4. ВО ЛЬДАХ

   Вечером 23 июля над поверхностью моря был замечен отблеск,  возвещающий
о приближении первых айсбергов, двигавшихся к  Датскому  проливу  и  затея
устремлявшихся в океан. С этой минуты от вахтенного на  мачте  требовалась
неусыпная бдительность: нужно  было  следить  за  тем,  чтобы  корабль  не
столкнулся с какой-нибудь глыбой.
   Команда была разделена на две смены. Первая состояла из Фиделя  Мизона,
Градлена и Жервика, во вторую входили  Андрэ  Васлинг,  Опик  и  Пенеллан.
Вахта должна была длиться не более двух часов, так как в суровом  полярном
климате силы человека быстро убывают. Хотя "Юный смельчак" находился всего
лишь на 63 градусе северной широты, термометр показывал уже 9o ниже нуля.
   Не переставая шел дождь,  смешанный  со  снегом.  Когда  ветер  немного
утихал. Мари поднималась  на  палубу.  Глаза  ее  постепенно  привыкали  к
безрадостному северному ландшафту.
   Первого августа Мари, по своему обыкновению, прогуливалась на  кормовой
палубе корабля, беседуя с дядей, Андрэ Васлингом и Пенелланом. В это время
"Юный смельчак" входил в проход шириной не более трех миль, образовавшийся
между двумя ледяными полями; обломки льдин неслись по проходу на юг.
   - Когда же мы увидим землю? - спросила молодая девушка.
   - Дня через три или четыре, - ответил Жан Корнбют.
   - Может быть, мы узнаем там что-нибудь о моем бедном Луи!
   - Все возможно. Мари, но боюсь, что нам  еще  долго  придется  плавать.
Сдается мне, что "Фрейерн" был унесен еще дальше на север.
   - Я думаю, вы правы, - заметил Андрэ Васлинг. - Ведь  шторм,  во  время
которого мы потеряли из виду норвежское судно, продолжался целых три  дня,
а за это время корабль могло  отнести  далеко,  ведь  он  не  в  состоянии
бороться с ветром.
   - Позвольте вам заметить, господин Васлинг, - возразил Пенеллан, -  что
дело было в апреле, когда оттепель еще не начиналась. Поэтому шхуну должны
были задержать льды.
   - И, без сомнения, она разбита в щепки. Ведь команда не могла управлять
кораблем.
   - Однако по ледяной равнине, - продолжал Пенеллан, - им  было  нетрудно
добраться до земли, до которой было не так уже далеко.
   - Будем надеяться, что так и было, - проговорил Жан  Корнбют,  прерывая
спор, ежедневно возникавший между  помощником  капитана  и  рулевым.  -  Я
думаю, вскоре мы увидим землю.
   - Вот она! - воскликнула Мари. - Посмотрите на эти горы!
   - Нет, дитя мое,  -  отвечал  Жан  Корнбют,  -  это  ледяные  горы.  Мы
встречаем их впервые на своем пути.  Если  мы  окажемся  между  "ими,  они
раздавят нас, как стеклышко. Пенеллан, Васлинг,  внимательнее  следите  за
управлением корабля.
   На  горизонте  появилось  более  пятидесяти  айсбергов;  они   медленно
приближались к бригу. Пенеллан взялся за руль.  Жан  Корнбют  поднялся  на
мачту и стал оттуда указывать путь.
   К вечеру бриг был окружен со всех сторон движущимися  ледяными  горами,
против натиска которых было бы  бесполезно  бороться.  Кораблю  предстояло
пробраться сквозь  эту  флотилию  плавучих  гор:  благоразумие  заставляло
двигаться вперед. Тут возникло еще одно затруднение: не  было  возможности
точно определить направление корабля. Этому мешало  непрестанное  движение
окружающих судно ледяных глыб, которые  не  могли  служить  сколько-нибудь
надежным ориентиром. Туман сгустился, и стало еще темнее, Мари  опустилась
к себе в каюту. По приказу капитана восемь  человек,  составлявших  экипаж
брига, остались на палубе. Они  были  вооружены  баграми  с  металлическим
наконечником и должны были отталкивать попадавшиеся на пути льдины.
   Через некоторое время "Юный смельчак" вошел в такой узкий  проход,  что
плывшие  по  течению  ледяные  горы  могли  задеть  ноки  нижних  рей;  из
осторожности грота-рей поставили так, чтобы он касался вантов. К  счастью,
на скорость брига это не повлияло  -  верхние  паруса  хорошо  наполнялись
ветром, и корабль  двигался  быстро.  Благодаря  небольшой  ширине  своего
корпуса корабль, несмотря на  туман,  без  особого  труда  продвигался  по
узкому проходу, осторожно  лавируя  между  льдинами,  которые  то  и  дело
сталкивались со зловещим грохотом.
   Жан Корнбют спустился на палубу. Он уже  ничего  не  мог  разглядеть  с
мачты в окружающем мраке. Верхние паруса необходимо было взять на  гитовы:
корабль каждую минуту мог натолкнуться на льдину, и тогда гибель  была  бы
неминуема.
   - Проклятое плавание! - ворчал Андрэ Васлинг, стоявший среди  матросов,
которые отталкивали баграми льдины.
   -  Если  нам  удастся  проскочить,  мы  поставим  самую  большую  свечу
богоматери, спасающей во льдах, - сказал Опик.
   - А  сколько  еще  впереди  таких  плавучих  гор!  -  ввернул  помощник
капитана.
   - И что нас ждет за этими горами! - отозвался матрос.
   - Заткнись, болтун! - оборвал  его  Жервик.  -  Лучше  следи  за  своим
багром! Успеешь поворчать, когда мы выберемся отсюда.
   В этот миг они заметили огромную глыбу льда,  быстро  надвигавшуюся  на
"Юного смельчака". Казалось, столкновение было неизбежно. Айсберг  занимал
почти всю ширину канала, и бриг не мог обойти его ни с той,  ни  с  другой
стороны.
   - Судно слушается руля? - спросил Пенеллана Жан Корнбют.
   - Нет, капитан. Судно уже не слушается руля.
   - Эй, ребята!  -  крикнул  капитан  команде.  -  Не  робейте!  Покрепче
упритесь баграми в планшир!
   Айсберг был высотой в добрых шестьдесят футов.  Если  он  обрушится  на
бриг, то мигом его раздавит. Наступил момент томительного ожидания.  Этому
ужасному  мгновению,  казалось,  не  будет  конца.  Не  слушая  приказаний
капитана, матросы покинули свои места и сгрудились на корме.
   Но, когда ледяная гора находилась на расстоянии не более полукабельтова
от "Юного смельчака", вдруг раздался глухой шум, и  огромный  каскад  воды
обрушился на нос корабля, очутившегося на гребне чудовищной волны.
   У матросов вырвался крик ужаса, но когда они взглянули вперед,  ледяной
горы уже не было. Она исчезла, и проход был свободен. Впереди расстилалось
необозримое водное  пространство,  освещенное  лучами  заходящего  солнца.
Корабль выходил, наконец, на свободный путь.
   - Все, что ни делается, делается к лучшему! -  воскликнул  Пенеллан.  -
Ставьте марсель и фок!
   Произошло обычное в этих широтах явление:  когда  плавучие  массы  льда
раскалываются во время таяния, айсберги плывут, сохраняя  равновесие;  но,
оказавшись в океане, где вода значительно теплее,  ледяные  горы  начинают
подтаивать у основания  и  постепенно  оседают.  Сталкиваясь  с  соседними
льдинами, они теряют равновесие; наступает  момент,  когда  центр  тяжести
айсберга  перемещается,  и  он  опрокидывается.  Если  бы   ледяная   гора
перевернулась на две минуты позже, она всей своей тяжестью  обрушилась  бы
на бриг и потопила бы его.



5. ОСТРОВ ЛИВЕРПУЛЬ

   Теперь бриг плыл по водному пространству, почти  свободному  ото  льда.
Только белесый и на этот раз неподвижный отблеск на  горизонте  говорил  о
том, что там начинается область сплошных льдов.
   Жан Корнбют продолжал вести корабль на мыс  Брустер.  Они  приближались
уже к широтам, где температура воздуха чрезвычайно низка, ибо туда доходят
лишь наклонные, очень слабые лучи солнца.
   Третьего августа бриг подошел к сплошным,  неподвижным  льдам.  Проходы
между ними зачастую были не больше кабельтова шириной, и  "Юный  смельчак"
вынужден был делать множество поворотов, заставлявших иной раз  лавировать
против ветра.
   Пенеллан с отеческой нежностью заботился о Мари. Несмотря на мороз,  он
заставлял ее ежедневно два-три часа  прогуливаться  по  палубе,  что  было
необходимо для сохранения здоровья.
   Впрочем, Мари не теряла мужества, напротив  -  она  всячески  старалась
подбодрить матросов, чем заслужила их искреннее  уважение.  Андрэ  Васлинг
вертелся около нее больше, чем когда-либо. Он искал  случая  заговорить  с
Мари, но молодая девушка, как бы предчувствуя  что-то  неладное,  довольно
холодно  принимала  его  услуги.  Разумеется,  Андрэ  Васлинг  предпочитал
беседовать с нею о будущем, он не скрывал от  Мари,  что  оставалось  мало
надежды на спасение Луи и его спутников. По его мнению,  в  их  гибели  не
было сомнений и молодой  девушке  рано  или  поздно  придется  найти  себе
другого спутника жизни.
   Однако Мари все  еще  не  догадывалась  об  истинных  намерениях  Андрэ
Васлинга, так как, к великому неудовольствию помощника капитана, им  никак
не удавалось разговориться. Пенеллан всякий раз под тем или иным предлогом
вмешивался в разговор, ловко  разбивал  хитрые  доводы  Андрэ  Васлинга  и
возрождал надежду в сердце девушки.
   Между тем Мари тоже не теряла времени даром.  По  совету  рулевого  она
занялась  подготовкой  зимней  одежды.  Необходимо  было  изменить  покрой
платья. Обыкновенная женская одежда не подходила для зимовки во  льдах,  и
Мари пришлось смастерить себе нечто вроде  меховых  шаровар,  которые  она
обшила внизу тюленьим мехом; узкая короткая юбка не должна  была  касаться
снега - надвигалась зима, и вскоре можно было ожидать снегопадов.  Верхнюю
часть туловища защищал меховой плащ с капюшоном, туго стянутый в талии.
   В перерывах  между  работами  матросы  также  занимались  изготовлением
теплой одежды. Прежде всего они сшили  себе  высокие  сапоги  из  тюленьих
шкур, в которых им предстояло пробираться по сугробам. Таким  образом,  во
время плаванья во льдах у матросов не было ни одной свободной минуты.
   Андрэ Васлинг был искусный стрелок, и ему нередко удавалось  настрелять
морских птиц, бесчисленные стаи которых постоянно носились  над  кораблем.
Вкусное мясо гаг и снежных куропаток позволило путешественникам  отдохнуть
от солонины.
   После множества поворотов  бриг  стал,  наконец,  приближаться  к  мысу
Брустер. На воду была спущена шлюпка. Жан Корнбют и  Пенеллан  подошли  на
ней к берегу, но он оказался пустым и безлюдным.
   Не теряя времени, бриг направился к острову Ливерпуль, открытому в 1821
году капитаном  Скорсби.  Когда  корабль  приблизился  к  берегу,  матросы
закричали от радости при виде туземцев, собравшихся  на  отмели.  Пенеллан
знал несколько слов на их языке, а им были  знакомы  кое-какие  выражения,
бывшие в ходу у китобоев, часто посещавших эти места; это помогло довольно
быстро наладить связь.
   Гренландцы были приземисты, коренасты; их рост в  среднем  не  превышал
четырех футов десяти дюймов, у них были круглые красноватые лица и  низкий
лоб; прямые пряди черных волос падали на плечи. У  всех  были  испорченные
зубы. Казалось, туземцы страдали какой-то болезнью,  похожей  на  проказу,
которой подвержены племена, питающиеся преимущественно рыбой.
   В обмен на кусочки стали и меди, от которой они  пришли  в  неописуемый
восторг, бедняги приносили шкуры медведей,  котиков,  тюленей,  дельфинов,
морских волков и других животных. Таким образом, все  эти  шкуры,  имевшие
большую ценность для путешественников, достались почти даром.
   Затем капитан кое-как объяснил туземцам, что он разыскивает потерпевший
крушение корабль, и спросил, знают ли они что-нибудь об этом  судне.  Один
из туземцев тотчас же нарисовал на снегу предмет, похожий  на  корабль,  и
объяснил, что такое судно месяца три тому назад было унесено на север,  но
оттепель и разрушение полей  льда  помешали  им  отправиться  на  розыски.
Действительно,  их  утлые   и   чересчур   легкие   челноки,   управляемые
лопатообразным веслом, не могли выйти в море при создавшихся условиях.
   Полученные ими сведения, хотя и не совсем точные, воскресили в  сердцах
матросов угасшую надежду, и Жану Корнбюту легко было  уговорить  их  плыть
дальше в полярные моря.
   Перед тем как покинуть остров Ливерпуль, капитан  приобрел  упряжку  из
шести эскимосских собак, которые быстро  акклиматизировались  на  корабле.
Бриг снялся с якоря утром  10  августа  и  под  крепким  бризом  двинулся,
лавируя между льдами, дальше на север.
   В эту пору под высокими широтами  бывают  самые  длинные  дни  в  году.
Незаходящее солнце достигает самой высокой точки спирали, по  которой  оно
движется над горизонтом. Впрочем, отсутствие ночи было не слишком заметно:
нередко туман, дождь и снег заменяли ночную тьму.
   Жан Корнбют, решивший идти до последней возможности вперед, позаботился
о  том,  чтобы  на  корабле  соблюдались  правила   гигиены.   Межпалубное
пространство было наглухо закрыто, и его открывали  только  по  утрам  для
проветривания. Установили печи, причем трубы расположили так, чтобы внутри
помещения  сосредоточивалось  как  можно  больше  тепла.   Матросам   было
приказано поверх хлопчатобумажной одежды надевать  только  одну  шерстяную
рубаху и наглухо застегивать кожаные плащи. Впрочем, печи еще не топились:
запас дров и угля берегли для более сильных морозов.
   Утром и  вечером  матросы  обязательно  получали  какое-нибудь  горячее
питье, кофе или чай, а так как для поддержания сил нужна была мясная пища,
то не упускали случая поохотиться на  диких  уток  и  чирков,  в  изобилии
водившихся в этих местах.
   Жан Корнбют установил на верхушке грот-мачты  так  называемое  "воронье
гнездо", нечто вроде бочки  с  выбитым  днищем,  где  постоянно  находился
вахтенный, следивший за состоянием льдов.
   Через два дня после того, как остров Ливерпуль скрылся из поля  зрения,
внезапно подул сухой ветер, и стало значительно холоднее; появились первые
признаки приближения зимы.
   "Юный смельчак" не мог терять ни минуты, так как вскоре  сплошные  льды
должны были закрыть ему путь.  Бриг  шел  вперед  между  ледяными  полями;
толщина льда достигала тридцати футов.
   Утром 3 сентября "Юный смельчак" достиг широты бухты Гаэл-Хамкес. Земля
должна была находиться примерно в тридцати милях с  подветренной  стороны.
Здесь бриг  впервые  вынужден  был  остановиться  перед  ледяным  барьером
шириной в милю, в  котором  не  было  никакого,  хотя  бы  самого  узкого,
прохода. Тут-то и пришлось пустить в ход ледовые  пилы,  чтобы  как-нибудь
расчистить дорогу. На работу  с  пилами  были  назначены  Пенеллан,  Опик,
Градлен и Тюркьет. Колку льда производили с таким  расчетом,  чтобы  куски
льда уносились течением.
   На эту работу команда потратила в общей сложности около двадцати часов.
Было очень трудно стоять на льду; часто приходилось  работать  по  пояс  в
воде. Одежда из тюленьих шкур быстро промокала.
   Вдобавок под этими широтами всякая физическая работа быстро утомляет, и
человек начинает задыхаться. Даже самые здоровые вынуждены были  постоянно
делать передышку.
   Наконец путь был расчищен, и бриг  смог  пробраться  сквозь  эту  долго
задерживавшую его ледяную преграду.



6. КОЛЕБАНИЯ ЛЬДОВ

   Борьба "Юного  смельчака"  с  такими  труднопреодолимыми  препятствиями
продолжалась еще несколько дней. Люди почти не выпускали  из  рук  ледовых
пил.  Чтобы  разбивать  ледяные  торосы,  преграждавшие  дорогу   кораблю,
приходилось даже прибегать к пороху.
   Двенадцатого сентября море  представляло  собой  уже  сплошную  ледяную
равнину без единого промежутка или трещины. Лед так плотно окружал со всех
сторон корабль, что он не мог ни продвигаться вперед, ни  податься  назад.
Средняя температура воздуха была 16o  ниже  нуля.  Одним  словом,  настало
время зимовки. Пришла зима со всеми своими лишениями и опасностями.
   "Юный  смельчак"  находился  у  входа  в  бухту  Гаэл-Хамкес,  то  есть
приблизительно на 21  градусе  западной  долготы  и  76  градусе  северной
широты.
   Жан Корнбют занялся приготовлениями к предстоящей зимовке. Прежде всего
ему хотелось разыскать небольшую бухту, где корабль  мог  бы  укрыться  от
ветра и сжатия льдов. Самое надежное убежище можно  было  найти  только  у
берега, находящегося примерно в десяти милях к западу, и Жан Корнбют решил
отправиться на поиски.
   Двенадцатого  сентября  он  двинулся  в  путь  в  сопровождении   Андрэ
Васлинга, Пенеллана и двух матросов, Градлена и  Тюркьета.  Каждый  нес  с
собой груз, состоящий из двухдневного запаса провизии, так  как  все  были
уверены, что поход продлится  не  более  двух  дней.  Кроме  того,  каждый
захватил  с  собой  по  буйволовой  шкуре,  которая  должна  была  служить
постелью.
   Снег, в изобилии выпавший за последнее время, еще  не  покрылся  коркой
льда и чрезвычайно затруднял передвижение. Путники часто  проваливались  в
снег по пояс, и все время приходилось  быть  начеку,  чтобы  не  упасть  в
трещину. Пенеллан, шедший впереди, тщательно исследовал дорогу, прощупывая
ее длинной палкой с металлическим наконечником.
   К пяти часам  вечера  туман  начал  сгущаться,  и  отряд  вынужден  был
остановиться. Пенеллан принялся разыскивать льдину, за которой можно  было
бы укрыться от ветра.
   Отдохнув несколько минут, путники подкрепились едой и  очень  пожалели,
что у них не было горячего питья; лотом они  расстелили  на  снегу  шкуры,
завернулись в них, тесно прижались друг к другу и крепко заснули.
   На следующее утро Жан Корнбют и его  товарищи  проснулись  под  снежным
покровом  толщиной  более  фута.  К  счастью,   совершенно   непромокаемые
буйволовые шкуры  защитили  их  от  сырости,  а  слой  снега  сохранил  их
собственное тепло.
   Жан Корнбют тотчас же подал знак к выступлению. К полудню они, наконец,
увидали едва заметную полоску берега.
   Берег был окаймлен высокими  ледяными  горами;  их  вершины,  различной
формы и высоты, имели вид гигантских кристаллов. При  приближении  моряков
стаи  морских  птиц  с  шумом  разлетелись  в  разные  стороны,  а  лениво
растянувшиеся на льду тюлени поспешно скрылись в воде.
   - Честное слово, - заметил Пенеллан, - у нас тут не будет недостатка ни
в мехе, ни в дичи.
   - Эти животные, -  ответил  Жан  Корнбют,  -  кажется,  уже  знакомы  с
человеком. Видно, здесь уже побывал кто-то прежде нас, иначе они  не  были
бы так пугливы.
   - Сюда заходят только гренландцы, - отозвался Андрэ Васлинг.
   - Однако здесь нет никаких следов их пребывания, -  возразил  Пенеллан,
поднимавшийся на холм. - Вокруг не видно ни остатков лагеря, ни  покинутой
хижины.
   - Эй, капитан! - вдруг крикнул он. - Идите-ка сюда, я  вижу  подходящее
местечко, где можно будет укрыться от норд-оста.
   - За мной, ребята! - воскликнул Жан Корнбют.
   Товарищи последовали за ним, и вскоре все присоединились  к  Пенеллану.
Моряк был  прав.  За  довольно  высоким  скалистым  мысом  была  небольшая
закрытая бухта длиной примерно в милю. В бухте  плавало  несколько  льдин.
Защищенная от холодных ветров вода еще не успела замерзнуть. Это было  как
нельзя более подходящее место для зимовки. Оставалось только провести туда
корабль. Однако Жан Корнбют заметил, что слой  льда  чрезвычайно  толст  и
почти невозможно прорубить в  нем  канал,  чтобы  провести  бриг  к  месту
зимовки.
   Итак, приходилось искать другую бухту.  Жан  Корнбют  прошел  дальше  к
северу, но и там ему ничего не удалось найти.  Почти  на  всем  протяжении
берег представлял собой непрерывную стену скал. К тому же с  этой  стороны
побережье было открыто восточным ветрам.
   Это сильно огорчило капитана, тем более что  Андрэ  Васлинг,  пользуясь
случаем,  изо  всех  сил  старался  преувеличить  трудность   создавшегося
положения. Даже Пенеллан теперь начал сомневаться в  справедливости  своей
любимой поговорки: все, что ни делается, делается к лучшему.
   Оставался только  один  выход:  поискать  место  для  зимовки  в  южном
направлении. Для этого нужно  было  вернуться  назад,  но  раздумывать  не
приходилось, и маленький отряд тронулся в обратный  путь.  Старались  идти
как можно быстрее, потому что запасы провизии кончались.
   Все это время Жан Корнбют присматривался  к  ледяной  равнине,  надеясь
обнаружить какой-нибудь подходящий проход или  хотя  бы  трещину,  которую
можно было бы расширить и превратить в канал. Но  все  его  старания  были
напрасны.
   К вечеру моряки вернулись на то  место,  где  ночевали  накануне.  День
прошел без снегопада, и они даже разглядели отпечатки своих ног на  снегу.
Все было  готово  к  ночлегу,  и  путники  улеглись,  подстелив  под  себя
буйволовые шкуры. Пенеллан был сильно раздосадован результатами  разведки,
и ему не спалось.
   Внезапно  его  внимание  привлек  какой-то  глухой   рокот.   Он   стал
прислушиваться, этот звук показался ему таким  странным,  что  он  толкнул
локтем Жана Корнбюта.
   - Что такое? - спросил Жан Корнбют, мгновенно проснувшись:  как  и  все
моряки, он спал очень чутко.
   - Слышите, капитан? - спросил Пенеллан.
   Звук повторился еще явственнее.
   - Едва ли под этими широтами может быть гром, -  заметил  Жан  Корнбют,
поднимаясь на холм. - Скорее всего это стадо белых медведей.
   - Черт возьми, до сих пор нам еще не приходилось с ними встречаться.
   - Да, но рано или поздно они нанесут нам визит, - ответил  Пенеллан.  -
Постараемся же оказать им достойный прием.
   Пенеллан, захватив ружье, быстро взобрался на холм, у подножия которого
они расположились. Небо заволокли тучи, и в темноте было  трудно  что-либо
разглядеть. Но когда звук повторился, Пенеллан  понял,  что  он  доносится
совсем не издалека. Вскоре к Пенеллану присоединился Жан Корнбют, и они  с
ужасом  убедились,  что  рокот,  разбудивший  теперь  и  всех   остальных,
раздавался где-то у них под ногами.
   Им угрожала новая опасность. Теперь  шум,  похожий  на  раскаты  грома,
сопровождался  сильным  колебанием  льда.   Некоторые   матросы   потеряли
равновесие и упали.
   - Внимание! - крикнул Пенеллан.
   - Слушаем! - раздалось в ответ.
   - Тюркьет! Градлен! Где вы?
   - Я здесь, - ответил Тюркьет, стряхивая с себя снег.
   - Сюда, Васлинг! - крикнул Жан Корнбют помощнику. - Где Градлен?
   - Здесь, капитан! Мы пропали! - а ужасе закричал Градлен.
   - Ничуть не бывало, - возразил Пенеллан. - Мне думается, мы спасены.
   Не успел он это сказать, как раздался  ужасающий  треск.  Ледяное  поле
раскололось  на  несколько  частей,  и  матросам  пришлось  ухватиться  за
шатающуюся  ледяную  глыбу.  Вопреки  словам  рулевого  они  оказались   в
исключительно опасном положении. Весь лед кругом колебался. Образовавшиеся
торосы, как говорят моряки, "снялись с якоря". Колебание льда продолжалось
около двух минут. Злосчастные матросы опасались, как бы лед не  разъехался
у них под ногами. Так, в постоянном  страхе  и  волнении,  они  дожидались
наступления дня. Каждый шаг мог оказаться роковым, и люди старались лежать
неподвижно, чтобы не сорваться в пучину.
   Когда рассвело, глазам их представилась картина, совершенно отличная от
той, какую они наблюдали накануне. Необозримое ледяное поле раскололось на
тысячи  ледяных  обломков.  Волны,  поднявшиеся  в  результате  подводного
землетрясения, взломали сковывающий их толстый слой льда.
   Жан Корнбют первый вспомнил о бриге.
   - Мой бедный корабль! - вскричал старый моряк. - Он наверняка погиб.
   Лица его товарищей  выражали  беспредельное  отчаяние.  Гибель  корабля
должна была вскоре повлечь за собой их собственную гибель.
   - Не падайте духом, друзья мои, - тихо  проговорил  Пенеллан.  -  Будем
надеяться, что разрушение льдов откроет нам путь через льды,  по  которому
мы  сможем  провести  наш  корабль  в  бухту,  удобную  для  зимовки.   Э,
глядите-ка, если я не ошибаюсь, вот он, наш "Юный смельчак", на целую милю
ближе к нам, чем раньше.
   Забыв от радости всякую осторожность, все устремились  вперед.  Тюркьет
поскользнулся и провалился в трещину; если бы Жан Корнбют не  ухватил  его
за капюшон, матрос неминуемо бы погиб.  К  счастью,  он  отделался  только
холодной ванной.
   На расстоянии каких-нибудь двух миль от путников виднелся бриг, плывший
по ветру.  Преодолев  множество  препятствий,  маленький  отряд  добрался,
наконец, до корабля. Корабль был в хорошем состоянии, только руль, который
забыли вовремя поднять, был разбит льдинами.



7. ПРИГОТОВЛЕНИЯ К ЗИМОВКЕ

   Итак, Пенеллан и на этот раз оказался прав: все устроилось  как  нельзя
лучше, подводное землетрясение расчистило кораблю  путь  до  самой  бухты,
намеченной для зимовки. Морякам  оставалось  только  подталкивать  баграми
льдины с таким расчетом, чтобы они уносились течением и не загораживали им
дорогу.
   Девятнадцатого  сентября  бриг  вошел  в  бухту,  предназначенную   для
зимовки, и в двух кабельтовых от берега бросил якорь, который прочно засел
в твердом грунте. На следующий день вода вокруг судна начала  затягиваться
тонким льдом. Вскоре лед стал уже настолько крепок, что  легко  выдерживал
тяжесть человека. Теперь можно было установить  непосредственную  связь  с
сушей.
   По обычаю северных мореходов такелаж  оставили  на  своих  местах.  Что
касается парусов, то они были тщательно  сложены,  закреплены  на  реях  и
покрыты чехлами. "Воронье гнездо" также оставили на  месте,  чтобы  оттуда
производить наблюдения и, заметив какое-нибудь судно, сигнализировать ему.
   Солнце уже  едва  поднималось  над  горизонтом.  Со  времени  июньского
солнцестояния светило описывало по небосклону все  более  пологие  дуги  и
вскоре должно было надолго скрыться за горизонтом.
   Экипаж спешно готовился к зимовке. Работами руководил Пенеллан.
   Лед становился все крепче и толще; сжимая корабль со  всех  сторон,  он
угрожал его раздавить. Плавучие льдины находились в непрестанном движении;
примыкая друг к другу, они спаивались, образуя  ледяное  поле.  Когда  лед
достиг футов  двадцать  в  толщину,  Пенеллан  заставил  команду  наискось
вырубить его вокруг корпуса корабля. Лед  сомкнулся  под  килем  и  принял
форму судна. Теперь оно покоилось  на  надежном  ложе,  и  можно  было  не
опасаться напора льдов.
   Моряки возвели вдоль баркоута снежную стену,  поднимавшуюся  до  высоты
фальшборта, толщиной в  пять-шесть  футов.  В  скором  времени  снег  стал
твердым, как камень. Благодаря этой защитной ограде тепло не излучалось из
жилого  помещения  наружу.  Над  палубой  во  всю  ее  длину  был  натянут
парусиновый тент. Закрытая наглухо  со  всех  сторон  палуба  служила  для
команды местом прогулок.
   На  берегу  построили  из  снега  склад,  куда  сложили  все  предметы,
загромождавшие корабль. Переборки между каютами были разобраны,  и  теперь
внутренность корабля от носа до  кормы  представляла  собой  одно  большое
помещение, которое легче было отопить, чем несколько  маленьких  кают,  не
говоря о том, что там было меньше углов, где всегда скапливается сырость и
нарастает лед. К тому же  это  помещение  можно  было  легко  проветривать
посредством парусиновых рукавов, выведенных наружу.
   Вся команда работала не покладая рук, и  25  сентября  приготовления  к
зимовке были закончены. Андрэ Васлинг не отставал от других.  Он  всячески
старался угодить молодой девушке. Поглощенная мыслями о  своем  несчастном
женихе, Мари ничего не замечала, зато Жан Корнбют быстро раскусил,  в  чем
тут дело. Он решил поговорить с  Пенелланом.  Ему  припомнились  кое-какие
факты, и он понял, куда клонит его помощник. Андрэ Васлинг любит  Мари  и,
конечно, будет просить ее руки у Жана Корнбюта, когда тот удостоверится  в
гибели сына и его спутников. Было  ясно,  что  помощник  капитана  мечтает
поскорее вернуться в Дюнкерк и жениться на  красивой  и  богатой  девушке,
которая станет единственной наследницей Жана Корнбюта.
   Но в своем нетерпенье Андрэ Васлинг порой  забывал  об  осторожности  и
выдавал себя: уж слишком  часто  рассуждал  он  о  бесполезности  поисков.
Пенеллану  доставляло  удовольствие  разбивать  шаткие  доводы   помощника
капитана;  естественно,  Андрэ  Васлинг  всей  душой   ненавидел   старика
рулевого. Впрочем, Пенеллан платил ему той же монетой. Он опасался только,
как  бы  Андрэ  Васлинг  не  посеял  раздора  среди  команды,  поэтому  он
посоветовал  Жану  Корнбюту  до  поры   до   времени   воздерживаться   от
определенного ответа.
   Когда приготовления к зимовке были закончены,  капитан  стал  принимать
меры для сохранения здоровья экипажа.  Каждое  утро  матросы  должны  были
проветривать помещение и тщательно протирать стены, которые отсыревали  за
ночь. Утром и вечером матросы получали горячий чай или кофе.  Каждый  день
по нескольку человек отправлялись на охоту и  должны  были  доставлять  на
борт свежую пищу.
   Капитан  заставлял  всех  ежедневно  делать   гимнастику   и   запретил
оставаться слишком долго на холоде без движения, так как  при  температуре
-30o легко отморозить лицо или конечности.  В  таком  случае  единственный
способ спасти обмороженное место - это  энергично  растирать  его  снегом.
Пенеллан советовал также каждое утро умываться  холодной  водой.  Поистине
нужно было обладать изрядным мужеством, чтобы решиться  погрузить  лицо  и
руки в ледяную воду, которую получали, нагревая снег в помещении. Пенеллан
храбро проделал это на глазах у всех, и Мари одна  из  первых  последовала
его примеру.
   Жан Корнбют не забывал также о чтении и молитве: надо было позаботиться
о том, чтобы люди не скучали и  не  впадали  в  уныние.  Зимующим  в  этих
безотрадных краях чрезвычайно опасно терять бодрость духа. Вечно пасмурное
небо нагоняло тоску. Постоянно  свирепствовавшие  снежные  бури  приводили
людей в отчаяние. Солнце вскоре должно было совсем скрыться.  Если  бы  не
облака, все время застилавшие небо, лунный свет мог бы  в  известной  мере
заменить путешественникам солнце во время долгой полярной ночи.
   Однако западный ветер приносил снеговые тучи. Каждое  утро  приходилось
отгребать сугробы, наметенные за ночь вокруг корабля, и  заново  прорубать
во льду ступеньки для спуска на снежную равнину. Для этого пускали  в  ход
ломы. Прорубив ступеньки, их оббивали водой, которая тотчас же замерзала.
   Пенеллан заставил матросов сделать во льду прорубь близ корабля. Каждое
утро приходилось разбивать тонкий лед, образовывающийся в  проруби.  Вода,
которую черпали на значительной глубине, была далеко не так  холодна,  как
на поверхности.
   Все эти приготовления заняли около трех недель. Затем  стали  думать  о
дальнейших поисках. Корабль был  заперт  во  льдах  на  добрых  шесть-семь
месяцев  и  мог  продолжать  свой  путь  лишь  с  наступлением   оттепели.
Необходимо было воспользоваться этой вынужденной остановкой и  отправиться
на поиски в северном направлении.



8. ПЛАН ПОИСКОВ

   Девятого октября Жан Корнбют созвал совещание,  чтобы  выработать  план
дальнейших действий; желая поднять дух участников экспедиции, он пригласил
на  совещание  всю  команду.  Достав  карту,  он  показал  товарищам,  где
находится корабль.
   Восточное  побережье  Гренландии  простирается  к   северу   почти   по
меридиану.  Вся  эта  область  была  тщательно  исследована  целым   рядом
мореплавателей. На водном пространстве шириной в пятьсот  лье,  отделяющем
Гренландию от  Шпицбергена,  не  удалось  обнаружить  ни  одного  острова.
Единственный остров, под названием Шаннон,  находился  на  расстоянии  ста
миль к северу от бухты Гаэл-Хамкес, где предстояло  провести  зиму  "Юному
смельчаку".
   Таким образом, если предположить, что норвежский корабль был отнесен  в
этом направлении, то Луи Корнбют и его спутники должны были искать убежища
на зиму именно на этом острове.
   Все согласились с мнением капитана, и,  несмотря  на  возражения  Андрэ
Васлинга, решено было направиться на поиски к острову Шаннон.
   Тотчас же начали готовиться. На норвежском  берегу  удалось  приобрести
сани, типа эскимосских, с полозьями, загнутыми с обоих  концов.  Благодаря
такой конструкции они легко скользили как по льду, так и  по  снегу.  Сани
эти были двенадцати футов в длину и четырех футов в ширину, и на них можно
было перевозить запасы провизии, рассчитанные на несколько недель.  Фидель
Мизон быстро их наладил. Он работал  на  складе,  построенном  из  снежных
глыб, куда были перенесены все его инструменты. Чтобы создать  необходимую
для работы температуру, на складе  поставили  печь.  Трубу  вывели  наружу
сквозь отверстие, проделанное в  снеговой  стене.  Однако  это  устройство
оказалось малопригодным, так как снег начал таять вокруг горячей трубы,  и
отверстие стало заметно увеличиваться. Тогда  Жан  Корнбют  обернул  трубу
проволочной сеткой, что устранило таяние.
   Пока Мизон работал над  санями,  Пенеллан  с  помощью  Мари  заготовлял
одежду в дорогу. К счастью, сапоги из тюленьих шкур имелись в  достаточном
количестве. Жан Корнбют и Андрэ Васлинг отбирали необходимую провизию. Они
решили взять с собой небольшой  бочонок  спирта  для  переносной  жаровни,
нужное количество чая и кофе, небольшой ящик  с  сухарями,  двести  фунтов
пеммикана  и  несколько  фляжек  водки.  Охотники  должны  были  ежедневно
доставлять свежее мясо. Порох рассыпали по мешочкам.  Компас,  секстант  и
подзорную трубу тщательно упаковали, оберегая их от толчков.
   Одиннадцатого октября солнце впервые не  поднялось  над  горизонтом.  В
кубрике все время горела лампа. Экспедицию никак нельзя  было  откладывать
по следующим соображениям.
   В январе начнутся такие холода, что опасно будет выходить из помещения.
В  течение  добрых  двух  месяцев  команда  будет   обречена   на   полное
затворничество. Затем начнется оттепель, которая и позволит кораблю  выйти
изо льдов. Разумеется, таяние льдов помешает производить поиски.  Вдобавок
Луи Корнбют и его товарищи, если они остались в живых, едва  ли  перенесут
полярную зиму. Итак, необходимо было немедленно их выручать.
   Андрэ Васлинг прекрасно это понимал.  Именно  поэтому  он  решил  всеми
средствами препятствовать экспедиции.
   Сборы в путь были закончены к 20 октября. Оставалось  только  подобрать
людей. Молодую девушку нельзя было оставлять без опеки Жана  Корнбюта  или
Пенеллана, а между тем они должны были участвовать в экспедиции.
   Предстояло решить вопрос, сможет ли Мари выдержать все трудности такого
путешествия. До сих пор она довольно легко переносила  все  лишения;  ведь
она была дочерью моряка и с детства привыкла к морю. Поэтому Пенеллан и не
побоялся взять ее с собой в полярное плавание.
   После долгих споров решили наконец, что молодая девушка тоже отправится
в экспедицию, но на всякий случай ей оставят место в санях. С  этой  целью
на санях построили небольшой шалаш из досок. Мари так и рвалась в поход  и
ни за что не хотела разлучаться со своими друзьями.
   Итак, в экспедиции приняли участие: Мари, Жан Корнбют, Пенеллан,  Андрэ
Васлинг, Опик и Фидель Мизон. На корабле оставались Жервик, Градлен и Ален
Тюркьет, которому и поручили охрану брига. Пришлось захватить  с  собой  в
значительном количестве добавочные припасы, так как Жан Корнбют,  стремясь
пройти как можно дальше, решил каждые  семь-восемь  дней  делать  по  пути
склады продовольствия.
   Как только сани были приведены в готовность, их тотчас же  нагрузили  и
прикрыли поклажу  буйволовой  шкурой.  Общий  вес  груза  составлял  около
семисот фунтов; пять собак без труда везли этот груз по льду.
   Двадцать второго октября, как и предвидел капитан, температура внезапно
изменилась.  Небо  очистилось,  ярко  заблистали  звезды,  над  горизонтом
поднялась  луна  и  целых  полмесяца  не  покидала  небосклона,  Термометр
показывал -25o.
   Выступление было назначено на следующий день.