ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,
   в которой чудесный болид и один из пассажиров "Мозика" сталкиваются:
   первый - с земным шаром, а второй - с пассажиром парохода "Орегон"

   Гренландия - значит "Зеленая Земля".
   Название "Белая Земля" больше  бы  подошло  для  этой  покрытой  снегом
страны.  Названием  "Гренландия"  этот   край,   надо   полагать,   обязан
ироническому складу ума своего крестного, некоего Эрика Красного, моряка X
века, который, вероятно, был не более  красным,  чем  Гренландия  зеленой.
Возможно, конечно, и то, что этот скандинав надеялся увлечь своих земляков
мыслью о заселении этого "зеленого края" в Заполярье. Но колонисты не дали
соблазнить себя  заманчивым  названием,  и  в  настоящее  время  население
Гренландии, включая туземцев, составляет не более десяти тысяч человек.
   Трудно представить себе землю, менее подходящую для того, чтобы на  нее
свалился  болид  стоимостью  в  пять  тысяч  семьсот  восемьдесят   восемь
миллиардов! Так, вероятно, подумали многие  в  толпе  пассажиров,  которых
любопытство привлекло в Упернивик. Не проще ли было этому болиду свалиться
несколькими сотнями миль южнее, на обширные равнины Канады или Соединенных
Штатов, где так просто было бы разыскать его? Так вот же  нет,  -  театром
самых  поразительных  событий  суждено  было  стать  этой  недоступной   и
негостеприимной стране.
   По правде говоря, тут можно вспомнить о некоторых прецедентах. Разве  и
до этого в Гренландии не падали болиды?  Не  нашел  разве  Норденшельд  на
острове Диско три железных глыбы, весом каждая в  двадцать  четыре  тонны?
Эти железные глыбы, по всей вероятности метеориты, и  поныне  находятся  в
Стокгольмском музее.
   Хорошо, если только И.Б.К.Лоуэнталь не ошибся  и  болиду  действительно
суждено будет упасть в сравнительно доступной местности, да к  тому  же  в
августе, когда температура поднимается выше нуля. В такое время года почва
может в какой-то мере  оправдать  ироническое  название  "Зеленая  Земля",
присвоенное этой части Нового Света. В  огородах  в  это  время  вырастают
кое-какие овощи, и злаки, а  дальше,  в  глубине  страны,  ботаник  найдет
только мох и  лишайник.  На  побережье  после  таяния  снегов  открываются
пастбища,  дающие  возможность  разводить  скот.  Коров  и  быков   здесь,
разумеется, не приходится считать сотнями, но  встречаются  куры  и  козы,
проявляющие необыкновенную выносливость, не говоря уже о северных оленях и
о бесчисленном множестве собак.
   Но после двух, самое большее трех, летних  месяцев  снова  возвращается
зима с бесконечно длинными ночами, суровыми буранами, ветрами, рвущимися с
полюса, и нестерпимыми "близардами". Над ледяной корой, покрывающей землю,
летает нечто вроде сероватой пыли, - это так называемый криоконит, несущий
с собой микроскопические растения, первые образчики которых  были  собраны
Норденшельдом.
   Но из того, что метеор  не  должен  был  упасть  на  материке,  еще  не
вытекало, что он станет собственностью Гренландии.
   Упернивик не только стоит на берегу моря, но море и омывает его со всех
сторон. Это островок среди огромного архипелага, состоящего  из  множества
мелких островков, разбросанных вдоль побережья Гренландии. И так как  этот
остров занимает не более десяти миль в окружности, то  он  образует,  надо
признаться, очень тесную площадку для падения золотого шара.  Если  метеор
не достигнет цели с математической точностью, то  пролетит  мимо,  и  воды
Баффинова залива сомкнутся над ним. А море в  этих  северных  краях  очень
глубоко - лот достигает дна на глубине от тысячи  до  двух  тысяч  метров.
Попробуйте-ка из такой бездны вытащить массу весом чуть ли не в  девятьсот
тысяч тонн!
   Такая возможность очень волновала господина Шнака, и он не раз  делился
своими опасениями с  Сэтом  Стенфортом,  с  которым  подружился  во  время
плавания,  -  но  против  этой  угрозы  ничего  нельзя  было  предпринять;
оставалось   только   уповать    на    правильность    расчетов    мудрого
И.Б.К.Лоуэнталя.
   Беда,  которой  так  страшился  господин  Шнак,  представлялась  Дженни
Гьюдельсон и Фрэнсису Гордону  самым  желанным  исходом.  С  исчезновением
болида исчезал и всякий повод для  притязаний  со  стороны  тех,  от  кого
зависело счастье молодых людей, в том числе  и  притязаний  на  то,  чтобы
назвать чудесный болид своим именем. А  это  был  уж  значительный  шаг  к
желанному примирению.
   Но едва ли эта точка зрения влюбленных  показалась  бы  приемлемой  для
остальных пассажиров  "Мозика"  и  доброго  десятка  других  судов,  самых
различных национальностей, ставших на якорь в гавани Упернивика.  Все  эти
люди жаждали присутствовать при интересном зрелище, - ведь ради этого  они
и приехали.
   Что другое, а ночная тьма уж во всяком случае не помешает осуществлению
их желания! Восемьдесят дней сряду, из них сорок до летнего  солнцестояния
и сорок после него, солнце в этих широтах  все  время  остается  на  небе.
Поэтому все шансы были за то, что видимость будет отличная, когда приезжие
отправятся посмотреть на метеор, если,  в  соответствии  с  предсказаниями
И.Б.К.Лоуэнталя, ему суждено упасть в окрестностях поселка.
   На другой день после прибытия кораблей пестрая толпа уже шумела  вокруг
деревянных домиков поселка Упернивик; на  самом  большом  доме  развевался
белый флаг с красным крестом - национальный флаг Гренландии.  Никогда  еще
гренландцам и гренландкам не приходилось видеть такого притока людей к  их
далеким берегам.
   Внешность у этих гренландцев довольно любопытная, особенно на  западном
побережье. Низкорослые, а иногда и среднего  роста,  коренастые,  сильные,
коротконогие, с желтоватой  кожей,  с  широкими  приплюснутыми  лицами,  с
карими, слегка скошенными глазами, с жесткими, черными, свисающими на  лоб
волосами - они чуть-чуть походят на своих тюленей:  такие  же  добродушные
физиономии и толстый слой жира, защищающий их от холода. Одежда одинаковая
у мужчин и женщин  -  сапоги,  штаны,  "амауты",  или  подобие  накидки  с
капюшоном. Но женщины,  в  молодости  веселые  и  приветливые,  зачесывают
волосы вверх, укладывают их конусом, стараются  одеться  в  модные  ткани,
украшаются лентами всех цветов. Татуировка, имевшая когда-то очень широкое
распространение, теперь  исчезла  под  влиянием  миссионеров,  зато  народ
сохранил страстное  влечение  к  песне  и  пляске  -  единственному  здесь
развлечению. Пьют гренландцы только воду. Питается население мясом тюленей
и собак, рыбой и кое-какими ягодами. Невеселая,  в  общем,  жизнь  у  этих
гренландцев!..
   Такой большой наплыв иностранных  гостей  вызвал  крайнее  удивление  у
нескольких сотен туземцев, населяющих остров Упернивик.  Но  удивление  их
еще более возросло, когда выяснилась причина такого скопления людей.  Они,
эти бедняки, успели уже узнать цену золота. Но ведь ожидавшиеся  богатства
достанутся не им! Если миллиарды посыплются на их землю, туземцы все же не
наполнят  своих  карманов,  хотя  в  одежде  гренландцев  в  карманах  нет
недостатка, - в этом отношении она отличается от  одежды  полинезийцев.  О
причине такого различия догадаться нетрудно. Баснословные миллиарды  будут
заперты в железные сейфы государственного казначейства и, как  это  всегда
бывало, больше  уже  не  покажутся.  Все  же  "эта  история"  интересовала
туземцев. Кто знает, не принесет ли она хоть  какую-нибудь  пользу  бедным
гражданам Гренландии?
   Как бы там ни было, но пора бы уже наступить развязке "этой истории".
   Если прибудут еще пароходы, в гавани Упернивика  не  найдется  для  них
места. С другой стороны, август подходил к концу, и судам рискованно  было
надолго задерживаться в таких широтах. Сентябрь - это уже зима: он несет с
собой льды из  проливов  и  северных  каналов,  и  вскоре  Баффинов  залив
перестанет быть судоходным.  Нужно  бежать,  поскорее  удалиться  из  этих
краев, оставить позади мыс Фарвель, а не то кораблям грозит опасность быть
затертыми льдами и вынужденными пробыть здесь семь-восемь месяцев в тяжких
условиях арктической зимы.
   В долгие часы ожидания неутомимые туристы совершали длинные прогулки по
острову. Его скалистая, почти совершенно ровная почва удобна  для  ходьбы.
Кое-где раскинулись поляны, поросшие мхом и травами, скорее  желтыми,  чем
зелеными; над ними поднимаются кусты, которые  никогда  не  превратятся  в
деревья - какое-то подобие  скрюченного  березняка.  Такие  кусты  изредка
встречаются еще и над семьдесят второй параллелью.
   Небо почти  все  время  оставалось  туманным,  часто  мимо  проносились
тяжелые низкие облака,  подгоняемые  восточными  ветрами.  Температура  не
поднималась выше десяти градусов тепла.  Пассажиры  поэтому  бывали  рады,
находя на своих кораблях  комфорт,  который  не  мог  бы  им  предоставить
поселок, и пищу, настолько хорошую, что им не найти было  бы  такую  ни  в
Годхавне, ни в каком-либо другом прибрежном селении.
   Прошло пять дней после прибытия "Мозика", как вдруг  утром  16  августа
был подан сигнал о приближении к Упернивику еще одного, последнего  судна.
Это был пароход, который, лавируя между островками архипелага, направлялся
к месту стоянки судов. На носу его развевался  звездный  флаг  Соединенных
Штатов Америки.
   Нечего было  сомневаться,  что  пароход  привез  дополнительную  партию
запоздавших туристов; впрочем, они не запоздали, так как золотой  шар  все
еще носился в воздухе.
   Было около одиннадцати часов, когда пароход "Орегон" бросил якорь среди
других кораблей, теснившихся в гавани. От парохода  отвалила  шлюпка.  Она
вскоре высадила на берег одного из  пассажиров,  спешившего,  по-видимому,
больше остальных.
   Согласно слухам, сразу же получившим широкое распространение,  это  был
астроном  из  Бостонской  обсерватории,  некто   мистер   Уорф.   Приезжий
немедленно явился к  главе  правительства.  Последний  уведомил  господина
Шнака, и Уорф  быстро  прошел  к  домику,  на  крыше  которого  развевался
национальный флаг Гренландии.
   Все  кругом  заволновались.  Не  собирался  ли  болид   покинуть   всех
собравшихся и ловко ускользнуть в другую часть  поднебесья,  исполнив  тем
самым горячее желание Фрэнсиса Гордона?
   Но можно было не беспокоиться по этому поводу. Расчеты  И.Б.К.Лоуэнталя
привели его к точным выводам, и господин  Уорф  в  качестве  представителя
ученого мира предпринял это длительное путешествие с исключительной  целью
стать свидетелем падения метеора.
   Наступило 16 августа. Оставалось еще трое суток до того времени,  когда
болид опустится на гренландскую землю.
   - ...Если только он не  пойдет  ко  дну!..  -  шептал  Фрэнсис  Гордон,
единственный, решившийся допустить подобную мысль и выразить ее словами.
   Но предстоит ли такой конец, или иной  -  это  станет  известно  только
через три дня. Три дня - как будто бы недолгий срок, я о иногда  он  может
показаться и очень продолжительным, особенно в Гренландии, где  рискованно
было бы утверждать, что развлечений имеется в избытке. Итак, все  скучали,
и заразительные зевки грозили вывихнуть челюсти праздных туристов.
   Один из немногих, для которого время не тянулось так уж  медленно,  был
Сэт Стенфорт. Убежденный  globe-trotter  [человек,  много  путешествующий;
обычно   так   называют   туристов,   торопливо,   наспех    осматривающих
достопримечательности (англ.)], всегда устремлявшийся туда, где можно было
увидеть что-нибудь необычное, он привык к уединению и умел, как говорится,
"довольствоваться собственным обществом".
   А между тем - такова уж справедливость на белом  свете!  -  именно  для
него одного должно было прерваться нестерпимое однообразие последних  дней
ожидания.
   Мистер Сэт  Стенфорт  прогуливался  по  берегу,  наблюдая  за  высадкой
пассажиров с "Орегона", как  вдруг  остановился  при  виде  молодой  дамы,
которую только что высадила на берег одна из шлюпок.
   Сэту Стенфорту показалось, что  глаза  обманывают  его.  Он  подошел  к
приезжей и  тоном,  выражавшим  удивление,  но  никак  не  неудовольствие,
осведомился:
   - Миссис Аркадия Уокер, если не ошибаюсь?
   - Мистер Стенфорт? - произнесла приезжая.
   -  Никак  не  ожидал,  миссис  Аркадия,  встретиться  с  вами  на  этом
отдаленном острове.
   - И я также, мистер Стенфорт, не думала увидеть вас здесь.
   - Как вы поживаете, миссис Аркадии?
   - Прекрасно, мистер Стенфорт... А вы?..
   - Хорошо, вполне хорошо!
   И они,  не  ощущая  ни  малейшей  неловкости,  принялись  болтать,  как
случайно встретившиеся старые знакомые.
   Миссис Аркадия прежде всего спросила, указывая рукой на небо:
   - Он еще не упал?
   - Нет, успокойтесь! Но ждать осталось недолго.
   - Значит, мне  удастся  все  увидеть!  -  радостно  воскликнула  миссис
Аркадия Уокер.
   - Точно так же, как и мне, - ответил мистер Сэт Стенфорт.
   Не могло быть  сомнения:  это  были  люди  изысканные,  светские  люди,
хотелось бы сказать - старые друзья, которых одинаковая жажда  впечатлений
свела здесь в Упернивике.
   А почему, в сущности говоря, должно было  быть  иначе?  Правда,  миссис
Аркадия Уокер в лице мистера Сэта Стенфорта не обрела своего  идеала.  Но,
быть может, такого идеала и вовсе не  существовало,  раз  ей  ни  разу  не
пришлось с ним столкнуться. Никогда еще  та  искорка,  которую  в  романах
принято называть "любовью с первого взгляда", не вспыхивала для нее, и  за
отсутствием такой искорки никому не удалось завладеть ее  сердцем,  никому
не  отдала  она  его,  как  проявление   благодарности   за   какую-нибудь
блистательную услугу. Честно  произведенный  опыт  показал,  что  брак  не
принес счастья ни ей, ни мистеру Стенфорту; и хотя она сохранила искреннюю
симпатию к человеку, имевшему достаточно такта, чтобы вернуть ей  свободу,
то и он сохранил о своей бывшей жене воспоминание, как  о  женщине  умной,
оригинальной, ставшей просто совершенством с той минуты, как она перестала
быть его женой.
   Они расстались без жалоб, без упреков. Мистер Сэт  Стенфорт  отправился
путешествовать, миссис Аркадия Уокер также.  Жажда  впечатлений  привлекла
обоих сюда, на этот гренландский островок. Как глупо  было  бы,  повинуясь
предрассудкам и нелепым обычаям, делать  вид,  что  они  незнакомы!  После
первых же беглых  фраз,  которыми  они  обменялись,  мистер  Сэт  Стенфорт
заявил, что готов  служить  миссис  Аркадии,  которая  охотно  согласилась
воспользоваться его любезностью. И дальше между ними  речь  шла  только  о
метеорологическом явлении, развязка которого была уже близка.
   По мере  того  как  развязка  приближалась,  все  заметнее  становилось
возбуждение любопытных, собравшихся на этом  далеком  берегу,  и  особенно
главных "претендентов", к которым, кроме гренландцев, приходилось  отнести
также мистера Форсайта и доктора Гьюдельсона, упорно настаивавших на своих
правах.
   "Только бы он свалился на  остров!"  -  твердили  про  себя  Форсайт  и
Гьюдельсон.
   "А не  где-нибудь  рядом!"  -  мысленно  повторял  глава  гренландского
правительства.
   "Только бы не нам на голову!" - добавляли про себя кое-какие трусы.
   Слишком близко или слишком далеко - вот та дилемма,  которая  волновала
всех.
   Шестнадцатого и семнадцатого августа прошли без  всяких  инцидентов.  К
счастью,  погода  начала  портиться,   и   температура   воздуха   заметно
понижалась. Быть  может,  зима  будет  ранняя...  Горы  на  побережье  уже
покрылись  снегом,  и  когда  ветер  дул  с  той  стороны,  он  был  таким
пронизывающим и  резким,  что  приходилось  искать  убежища  в  пароходных
салонах. Не могло быть и  речи  о  том,  чтобы  задерживаться  в  подобных
широтах, и приезжие, удовлетворив свое любопытство, охотно  направят  свой
путь на юг.
   Разве только оба  соперника,  упорно  стремившиеся  настоять  на  своих
правах, пожелают остаться подле своего сокровища. От этих одержимых  можно
было ожидать всего, и Фрэнсис Гордон, беспокоясь о своей  дорогой  Дженни,
не без страха представлял себе возможность длительной зимовки.
   В ночь с 17 на 18 августа на архипелаг обрушился настоящий  ураган.  За
двадцать  часов  до  этого  бостонскому   астроному   удалось   произвести
наблюдение за болидом, скорость которого непрерывно  уменьшалась.  Но  так
неистова была сила ветра, что он, казалось, готов был увлечь за собою даже
болид.
   В течение дня 18 августа не наступило никакого затишья, и в первые часы
ночи шторм свирепствовал так, что капитаны судов,  стоявших  в  гавани  на
якоре, испытывали немалую тревогу.
   Однако к середине ночи с 18 на 19 шторм стал  заметно  стихать.  Уже  в
пять часов утра пассажиры, пользуясь улучшением погоды, потребовали, чтобы
их спустили на берег. Ведь 19 августа  -  это  день,  когда  болид  должен
упасть!
   Высаживаться и в самом деле было пора. В семь часов  послышался  глухой
удар, и остров содрогнулся до самого основания.
   Несколько минут  спустя  какой-то  туземец  подбежал  к  дому,  который
занимал Шнак. Он принес долгожданную весть...
   Болид упал на северо-западной оконечности острова Упернивик.