Эту необычайную, но правдивую историю, рассказанную  АЛЛАНОМ  КВОТЕР-
МЕЙНОМ, он с чувством глубокой симпатии посвящает  всем  прочитавшим  ее
мальчикам большим и маленьким.
 
 
   ПРЕДИСЛОВИЕ
 
   Теперь, когда эта книга напечатана и скоро разойдется по свету, я яс-
но вижу ее недостатки как по стилю, так и по содержанию. Касаясь послед-
него, я только могу сказать, что она не  претендует  быть  исчерпывающим
отчетом обо всем, что мы видели и сделали. Мне очень хотелось бы подроб-
нее остановиться на многом, связанном с нашим путешествием в Страну  Ку-
куанов, о чем я лишь мельком упоминаю, как например: рассказать  о  соб-
ранных мною легендах, о кольчугах, которые спасли пас от смерти в  вели-
кой битве при Луу, а также о Молчаливых, или Колоссах, у входа в сталак-
титовую пещеру. Если бы я дал волю своим желаниям, я бы  рассказал  под-
робнее о различиях, существующих между зулусским и кукуанским  диалекта-
ми, над которыми можно серьезно призадуматься, и посвятил  бы  несколько
страниц флоре и фауне этой удивительной страны. Есть еще одна чрезвычай-
но интересная тема, которая была мало затронута в книге. Я имею  в  виду
великолепную организацию военных сил этой страны, которая, по моему мне-
нию, значительно превосходит систему, установленную королем Чакой [2]  в
Стране Зулусов. Она обеспечивает более быструю мобилизацию  войск  и  не
вызывает необходимости применять пагубную систему насильственного  безб-
рачия [3]. И, наконец я лишь вскользь упомянул о семейных обычаях кукуа-
нов, многие из которых чрезвычайно любопытны, а также  об  их  искусстве
плавки и сварки металлов. Это  искусство  они  довели  до  совершенства,
прекрасным примером которого служат их толлы - тяжелые металлические но-
жи, к которым с удивительным искусством приварены лезвия из великолепной
стали.
   Посоветовавшись с сэром Генри Куртисом и  капитаном  Гудом,  я  решил
рассказать простым, безыскусственным языком только наши  приключения,  а
обо всем прочем поговорить как-нибудь в другой раз, если,  конечно,  это
явится желательным. Я с величайшим  удовольствием  поделюсь  сведениями,
которыми располагаю, со всеми, кто этим заинтересуется.
   Теперь осталось лишь попросить читателя извинить меня за  мой  неоте-
санный стиль. В свое оправдание могу лишь сказать, что я  больше  привык
обращаться с ружьем, чем с пером, и потому не могу претендовать на вели-
колепные литературные взлеты и пышность стиля, встречающиеся в  романах,
которые я иногда люблю почитывать.
   Вероятно, эти взлеты и пышность стиля желательны, но, к сожалению,  я
совсем не умею ими пользоваться.
   На мой взгляд, книги, написанные простым и доходчивым языком,  произ-
водят самое сильное впечатление и их легче понять. Впрочем, мне не  сов-
сем удобно высказывать свое мнение по этому  поводу.  "Острое  копье,  -
гласит кукуанская пословица, - не нужно точить". На этом основании я ос-
меливаюсь надеяться, что правдивый рассказ, каким бы странным он ни был,
не нужно приукрашивать высокопарными словами.
   Аллан Квотермейн
 
 
   ГЛАВА I
   Я ВСТРЕЧАЮСЬ С СЭРОМ ГЕНРИ КУРТИСОМ
 
   Может показаться странным, что, дожив до пятидесяти пяти лет, я впер-
вые берусь за перо. Не знаю, что получится из моего рассказа и хватит ли
вообще у меня терпения довести его до конца.
   Оглядываясь на прожитую жизнь, я удивляюсь, как много я успел сделать
и как много мне пришлось пережить. Наверно, и жизнь  мне  кажется  такой
длинной оттого, что слишком рано я был предоставлен самому себе.  В  том
возрасте, когда мальчики еще учатся в школе, я уже  вынужден  был  рабо-
тать, торгуя всякой мелочью в старой колонии. Чем только я не  занимался
с тех пор! Мне пришлось и торговать, и охотиться, и работать в копях,  и
даже воевать. И только восемь месяцев назад я  стал  богатым  человеком.
Теперь я обладаю огромным состоянием - я еще сам не знаю, насколько  оно
велико, - но не думаю, что ради этого я  согласился  бы  вновь  пережить
последние пятнадцать или шестнадцать месяцев, даже если бы заранее знал,
что все закончится благополучно и я так разбогатею. Я скромный  человек,
не люблю крови и насилия, и,  откровенно  говоря,  мне  изрядно  надоели
приключения. Не знаю, зачем я собираюсь писать эту книгу: это ведь  сов-
сем не по моей части. Да и образованным человеком я себя не считаю, хоть
и очень люблю читать Ветхий завет [2] и легенды Инголдзби [3].
   Все же попробую изложить причины, побудившие меня написать эту книгу.
   Во-первых, меня просили об этом сэр Генри Куртис и капитан Гуд.
   Во-вторых, я сейчас нахожусь у себя в Дурбане, и делать мне все равно
нечего, так как боль в левой ноге снова  приковала  меня  к  постели.  Я
страдаю от этих болей с тех самых нор, как в меня вцепился этот  прокля-
тый лев; сейчас боли усилились, и я хромаю больше, чем обычно. Вероятно,
в львиных зубах есть какой-то яд, иначе почему же совсем  зажившие  раны
снова открываются, причем - заметьте! - ежегодно и в то же самое время.
   На своем веку я застрелил шестьдесят пять львов,  оставшись  живым  и
невредимым, и не обидно ли, что какой-то шестьдесят шестой  изжевал  мою
ногу, как кусок табака! Это нарушает естественный ход вещей, а я, помимо
всех прочих соображений, люблю порядок, и мне это очень не нравится.
   Кроме того, я хочу, чтобы мой сын Гарри, который  сейчас  работает  в
лондонской больнице, готовясь стать врачом, читая этот рассказ, отвлекся
хотя бы на некоторое время от своих сумасбродств. Работа в больнице, ве-
роятно, иногда надоедает и начинает казаться  довольно  скучной  -  ведь
можно пресытиться даже вскрытием трупов. Во всяком случае,  рассказ  мой
Гарри скучным не покажется и хоть на денек-другой внесет немного  разно-
образия в его жизнь, тем более что я собираюсь рассказать  самую  удиви-
тельную историю, которая когда-либо случалась с человеком. Это может по-
казаться странным, так как в ней нет ни одной  женщины,  за  исключением
Фулаты. Впрочем, нет! Есть еще Гагула, хотя я не знаю, была она  женщина
или дьявол. Но нужно сказать, что ей было по крайней мере сто лет, и по-
этому как женщина особого интереса она не представляла, так что  в  счет
идти не может. Во всяком случае, могу с  уверенностью  сказать,  что  во
всей этой истории нет ни одной юбки.
   Но не пора ли мне впрягаться в ярмо? Почва тут трудная, и мне  кажет-
ся, будто я увяз в трясине по самую ось. Однако волы  справятся  с  этим
без особого труда. Сильная упряжка всегда в  конце  концов  вытянет,  со
слабыми же волами, конечно, ничего не поделаешь. Итак, начинаю!
   "Я, Аллан Квотермейн из Дурбана, в  Натале  [4]  джентльмен,  приношу
присягу и заявляю..." - так начал я свои показания на суде  относительно
печальной кончины Хивы и Вептфогсля, но, пожалуй, для книги это не  сов-
сем подходящее начало. И вообще, могу ли я  назвать  себя  джентльменом?
Что такое джентльмен? Мне это не совсем ясно. В своей жизни я имел  дело
не с одним ниггером [5]. Нет, я зачеркну это слово, оно мне совсем не по
душе! Я знал туземцев, которые были джентльменами, с чем ты согласишься,
Гарри, мой мальчик, прежде чем прочтешь эту книгу  до  конца.  Знавал  я
также очень скверных и подлых белых, которые, однако,  джентльменами  не
были, хоть денег у них было очень много. Во  всяком  случае,  я  родился
джентльменом, хоть и был  в  течение  всей  жизни  всего-навсего  бедным
странствующим торговцем и охотником. Остался ли я джентльменом, не  знаю
- судите об этом сами. Богу известно, что я старался им остаться!
   На своем веку мне пришлось убить много людей, однако я никогда не за-
пятнал свои руки невинной кровью и убивал, только защищаясь.
   Всевышний даровал нам жизнь, и я полагаю, что он имел в виду, что  мы
будем ее защищать; по крайней мере, я  всегда  действовал  на  основании
этого убеждения. И я надеюсь, что, когда пробьет мой смертный  час,  это
мне простится. Увы! В мире много жестокости и безнравственности!  И  вот
такому скромному человеку, как я, пришлось принимать участие  во  многих
кровавых делах. Не знаю, правильно ли я сужу об этом, но  я  никогда  не
воровал, хоть однажды обманом выманил у одного кафра [6] стадо скота.  И
несмотря на то что он тоже подложил мне свинью, я до  сих  пор  чувствую
угрызения совести.
   Итак, с тех пор как я впервые встретил сэра Генри Куртиса и  капитана
Гуда, прошло примерно восемнадцать месяцев. Произошло же  это  следующим
образом. Во время охоты на слонов за Бамангвато [7] мне с самого  начала
не повезло, и в довершение всего я схватил  сильную  лихорадку.  Немного
окрепнув, я добрался до Алмазных россыпей,  продал  всю  слоновую  кость
вместе с фургоном и волами, рассчитался с охотниками и  сел  в  почтовую
карету, направляющуюся в Кап [8]. В Кейптауне я прожил неделю в гостини-
це, где, кстати сказать, меня здорово обсчитали, и осмотрел все его дос-
топримечательности. Видел я и ботанические сады, которые, по моему  мне-
нию, приносят стране огромную пользу, и здание парламента, который,  по-
лагаю, никакой пользы не приносит. В Наталь я решил вернуться на парохо-
де "Данкелд". Он в это время стоял в доке в ожидании "Эдинбург  Кастла",
который должен был прибыть из Англии. Я оплатил проезд, сел на  пароход,
и в тот же день пассажиры, направляющиеся в Наталь, пересели с "Эдинбург
Кастла" на "Данкелд". Мы снялись с якоря и вышли в море.
   Среди новых пассажиров на борту нашего парохода два человека сразу же
привлекли мое внимание. Один из них был джентльмен лет тридцати.  Я  ни-
когда не встречал человека такого богатырского сложения. У него были со-
ломенного цвета волосы, густая борода, правильные черты лица и  большие,
глубоко сидящие серые глаза. В своей жизни я не  видел  более  красивого
человека, и он чем-то напоминал мне древнего датчанина. Это, конечно, не
значит, что я много знаю о древних датчанах; я знал только одного совре-
менного датчанина, который, кстати сказать, выставил меня на десять фун-
тов. Я вспомнил, что однажды где-то  видел  картину,  изображающую  нес-
колько таких господ, которые, мне кажется, очень похожи на  белых  зулу-
сов. У них в руках были кубки из рога, и длинные волосы ниспадали им  на
спину. Глядя на этого человека, стоявшего у трапа, я подумал,  что  если
бы он немного отрастил себе волосы, надел стальную кольчугу на свою  мо-
гучую грудь, взял бы боевой топор и кубок из рога, то вполне смог бы по-
зировать для этой картины. И, между прочим, странная вещь (как  сказыва-
ется происхождение!): позже я узнал, что в жилах сэра  Генри  Куртиса  -
так звали этого высокого джентльмена - текла датская кровь [9]. Он очень
напоминал мне еще кого-то, но кого - я не мог вспомнить.
   Другой человек, который стоял, разговаривая с сэром Генри, был совсем
другого типа. Я сейчас же подумал, что он морской офицер. Не знаю  поче-
му, но морского офицера сразу видно. Мне приходилось с  ними  ездить  на
охоту, и должен сказать, что они всегда оказывались необыкновенно  храб-
рыми и симпатичными людьми, каких редко можно встретить. Одно в них пло-
хо: уж очень они любят ругаться.
   Несколько раньше я задал вопрос: что такое джентльмен?  Теперь  я  на
него отвечу: это офицер Британского Королевского флота, хотя, конечно, и
среди них иногда встречаются исключения. Я думаю,  что  широкие  морские
просторы и свежие ветры, несущие дыхание господа бога, омывают их сердца
и выдувают скверну из сознания, делая их настоящими людьми. Но  вернемся
к рассказу. Я опять оказался прав. Действительно, этот человек был морс-
ким офицером.
   Безупречно прослужив во флоте ее величества семнадцать лет, неожидан-
но и вопреки его желанию он был зачислен в резерв с чином капитана.  Вот
что ожидает людей, которые служат королеве [10]. В полном расцвете сил и
способностей, когда они приобретают большой опыт и знания, их выбрасыва-
ют в холодный, неприветливый мир без средств к существованию.  Возможно,
что они примиряются с этим; что же касается меня, я все  же  предпочитаю
зарабатывать на хлеб охотой. Денег у тебя будет так же мало,  но  пинков
ты получишь меньше! Его фамилия - я нашел ее в списке пассажиров -  была
Гуд, капитан Джон Гуд. Это был коренастый человек лет тридцати, среднего
роста, темноволосый, плотный, довольно оригинальный с виду. Он был чрез-
вычайно опрятно одет, тщательно выбрит и всегда носил в правом глазу мо-
нокль. Казалось, что этот монокль врос ему в глаз, так как носил он  его
без шнура и вынимал, только чтобы протереть. По простоте души  я  думал,
что он и спит с ним, но потом узнал,  что  ошибался.  Когда  он  ложился
спать, то клал монокль в карман брюк вместе с вставными зубами,  которых
у него было два прекрасных комплекта, что часто заставляло меня нарушать
десятую заповедь", так как своими я похвастаться не могу. Но  я  забегаю
вперед.
   Вскоре после того, как мы снялись с якоря, наступил вечер,  и  погода
неожиданно испортилась. Пронизывающий ветер подул с суши, спустился гус-
той туман с изморосью, и все пассажиры вынуждены были  покинуть  палубу.
Наше плоскодонное судно было недостаточно нагружено, и потому его сильно
качало - иногда казалось, что мы вот-вот перевернемся.  Но,  к  счастью,
этого не случилось. Находиться на палубе было невозможно, и я стоял око-
ло машинного отделения, где было очень тепло,  и  развлекался  тем,  что
смотрел на кренометр. Стрелка его медленно раскачивалась взад и  вперед,
отмечая угол наклона парохода при каждом крене.
   - Ну и кренометр! Он же не выверен! - послышался рядом со мной чей-то
раздраженный голос.
   Оглянувшись, я увидел того морского офицера, на которого  уже  раньше
обратил внимание.
   - Разве? Почему вы так думаете?
   - Думаю? Тут и думать нечего! Как же, - продолжал он, когда наш паро-
ход снова восстановил равновесие после очередного крена, - если бы судно
действительно накренилось до того градуса, который показывает эта штука,
- тут он указал на кренометр, - мы бы перевернулись. Но  что  еще  можно
ожидать от капитанов торгового флота! Они чертовски небрежны.
   Как раз в этот момент прозвучал обеденный гонг, чему я очень  обрадо-
вался, потому что если офицер Британского флота начинает ругать  капита-
нов торгового флота, то слушать его невыносимо. Хуже этого только одно -
слушать, как капитан торгового флота выражает свое откровенное мнение об
офицерах Британского флота.
   Мы с капитаном Гудом спустились в кают-компанию и  там  застали  сэра
Генри Куртиса уже за столом. Капитан Гуд сел с ним  рядом,  я  же  занял
место напротив. Мы с капитаном разговорились об охоте.  Он  задавал  мне
много вопросов, и я старался давать наиболее исчерпывающие ответы. Вско-
ре разговор перешел на слонов.
   - Ну, сэр, - сказал кто-то из сидевших недалеко от меня, - вам повез-
ло: если кто-нибудь может толком рассказать вам о слонах, то это  только
охотник Квотермейн.
   Сэр Генри, который все время молча прислушивался к нашему  разговору,
при последних словах заметно вздрогнул.
   - Простите меня, сэр, - тихо сказал он низким  басом,  именно  таким,
какой должен был исходить из таких могучих легких, - простите меня, сэр,
вы не Аллан Квотермейн?
   Я ответил утвердительно. Сэр Генри больше ко мне не обращался,  но  я
слышал, как он тихо произнес про себя: "Какая удача!"
   После обеда, когда мы выходили из кают-компании, сэр Генри  предложил
мне зайти к нему выкурить трубку. Я принял приглашение, и мы с капитаном
Гудом пошли в его каюту, которая выходила на палубу. Это была прекрасная
просторная каюта, когда-то состоявшая из двух.  Когда  кто-то  из  наших
важных франтов совершал поездку на "Данкелде" вдоль  побережья,  перего-
родку сняли, а на прежнее место так и не поставили. В каюте  был  диван,
перед которым стоял маленький стол. Сэр Генри послал стюарда за бутылкой
виски, мы втроем сели и закурили трубки.
   - Мистер Квотермейн, - обратился ко мне сэр Генри, когда стюард  при-
нес виски и зажег лампу, - в позапрошлом году, примерно в это время, вы,
кажется, были в поселке, который называется Бамангвато, к северу от Тра-
исвааля?
   - Да, был, - отвечал я, несколько  удивленный,  что  этот  незнакомый
джентльмен так хорошо осведомлен о моих странствиях, которые, как я  по-
лагал, особого интереса представлять не могли.
   - Вы там торговали? - с живостью спросил меня Гуд.
   - Да, я взял туда фургон с товаром, остановился у  поселка  и  пробыл
там, пока все не распродал.
   Сэр Генри сидел против меня в плетеном кресле, облокотившись на стол.
Он смотрел мне прямо в лицо своими проницательными серыми глазами, и ка-
залось, что его взгляд выражает какое-то странное волнение.
   - Вы случайно не встречали там человека по фамилии Невилль?
   - Ну как же, конечно встречал! Он распряг свою упряжку рядом  с  моим
фургоном и прожил там две недели, чтобы дать возможность  отдохнуть  во-
лам, перед тем как отправиться в глубь страны. Несколько месяцев назад я
получил письмо от какого-то стряпчего, который просил меня сообщить,  не
знаю ли я, что сталось с Невиллем. Я сразу же написал ему все, что знал.
   - Да, - сказал сэр Генри, - он переслал мне ваше письмо. В нем вы со-
общили, что джентльмен, по фамилии Невилль, уехал из Бамангвато в начале
мая в фургоне с погонщиком,  проводником  и  охотникомкафром,  по  имени
Джим. Он говорил, что намеревается добраться, если  будет  возможно,  до
Айнайти, конечного торгового пункта Земли Матабеле. Там  он  предполагал
продать свой фургон и отправиться дальше пешком. Вы также сообщили,  что
он действительно продал свой фургон, потому что шесть месяцев спустя  вы
видели его у какого-то португальского торговца. Этот  человек  рассказал
вам, что он купил его в Айнайти у белого, имени которого он не помнит, и
нужно полагать, что белый со слугой-туземцем отправился в  глубь  страны
на охоту.
   - Совершенно верно, - подтвердил я.
   Наступило молчание.
   - Мистер Квотермейн, - неожиданно сказал сэр Генри, - я думаю, что вы
ничего не знаете и не догадываетесь о том, каковы были  причины,  заста-
вившие моего... мистера Невилля предпринять путешествие на север?
   - Кое-что я об этом слышал, - ответил я и замолчал. Мне  не  хотелось
говорить на эту тему.
   Сэр Генри и Гуд переглянулись, и капитан многозначительно кивнул  го-
ловой.
   - Мистер Квотермейн, - сказал сэр Генри, - я хочу рассказать вам одну
историю и попросить вашего совета, а возможно, и помощи. Мой  поверенный
передал мне ваше письмо и сказал, что я могу вполне на  вас  положиться.
По его словам, вас хорошо знают в Натале, где  вы  пользуетесь  всеобщим
уважением. Кроме того, он сказал, что вы принадлежите к  людям,  которые
умеют хранить тайны.
   Я поклонился и отпил немного разбавленного виски, чтобы  скрыть  свое
смущение, так как я скромный человек. Сэр Генри продолжал:
   - Мистер Квотермейн, я должен сказать вам правду:  мистер  Невилль  -
мой брат.
   - О! - промолвил я вздрогнув.
   Теперь стало ясно, кого напоминал мне сэр Генри Куртис, когда  я  его
впервые увидел. Мистер Невилль был гораздо меньше ростом, с темной боро-
дой, но глаза у него были такие же проницательные и такого же самого се-
рого оттенка, как и у сэра Генри. В чертах  лица  также  было  некоторое
сходство.
   - Мистер Невилль - мой младший и единственный брат, -  продолжал  сэр
Генри, - и мы впервые расстались с ним пять лет назад. До этого  времени
я не помню, чтобы мы разлучались даже на месяц. Но около пяти лет  назад
нас постигло несчастье: мы с братом поссорились не на жизнь, а на смерть
(это иногда случается даже между очень близкими людьми), и я поступил  с
ним несправедливо.
   Тут капитан Гуд, как бы в подтверждение этих слов, энергично  закивал
головой. В это время наш пароход сильно накренился, и изображение  капи-
тана Гуда, отчаянно кивающего головой, отразилось в зеркале,  которое  в
этот момент оказалось над моей головой.
   - Как вам, я полагаю, известно, - продолжал сэр Генри, - если человек
умирает, не оставив завещания, и не имеет иной собственности, кроме  зе-
мельной, называемой в Англии недвижимым имуществом, все переходит к  его
старшему сыну. Случилось так, что как раз в это время, когда мы поссори-
лись, умер наш отец, не оставив завещания. В результате брат остался без
гроша, не имея при этом никакой профессии. Конечно, мой долг  заключался
в том, чтобы обеспечить его, но в  то  время  наши  отношения  настолько
обострились, что, к моему стыду (тут он глубоко вздохнул), я ничего  для
него не сделал. Не то чтобы я хотел несправедливо поступить с ним,  пет,
- я ждал, чтобы он сделал первый шаг к примирению, а он на это не пошел.
Простите, что я утруждаю ваше внимание всеми этими подробностями, но для
вас все должно быть ясно. Правда, Гуд?
   - Само собой разумеется, - ответил капитан. - Я  уверен,  что  мистер
Квотермейн никого в это дело не посвятит.
   - Конечно, - сказал я, - вы можете быть уверены.
   Надо сказать, что я очень горжусь тем, что умею хранить тайны.
   - Итак, - снова продолжал сэр Генри, - в это время у моего брата было
на текущем счету несколько сот фунтов стерлингов. Ничего мне не  говоря,
он взял эту ничтожную сумму и под вымышленным именем Невилля  отправился
в Южную Африку с безумной мечтой нажить себе состояние.  Это  стало  из-
вестно мне уже позже. Прошло около трех лет. Я не имел никаких  сведений
о брате, хотя писал ему несколько раз. Конечно, письма до него не  дохо-
дили. С течением времени я все более и более о нем беспокоился. Я понял,
мистер Квотермейн, что такое родная кровь.
   - Это верно, - промолвил я и подумал о своем Гарри.
   - Я отдал бы половину своего состояния, чтобы только узнать, что  мой
брат Джордж жив и здоров и я его снова увижу!
   - Но на это надежды мало, Куртис, -  отрывисто  сказал  капитан  Гуд,
взглянув на сэра Генри.
   - И вот, мистер Квотермейн, чем дальше, тем больше я тревожился,  жив
ли мой брат, и если он жив, то как вернуть его домой. Я принял все меры,
чтобы его разыскать, в результате чего получил ваше  письмо.  Полученные
известия были утешительны, поскольку они  указывали,  что  до  недавнего
времени Джордж был жив, но дальнейших сведений о нем до сих пор нет. Ко-
роче говоря, я решил приехать сюда и искать его сам, а капитан  Гуд  лю-
безно согласился меня сопровождать.
   - Видите ли, - сказал капитан, - мне все равно делать  нечего.  Лорды
Адмиралтейства выгнали меня из флота умирать с голоду на половинном  ок-
ладе. А теперь, сэр, вы, может быть, расскажете нам все, что знаете  или
слышали о джентльмене по фамилии Невилль.