- Вот тебе триста рублей!  -  сказал  Иван  Петрович,  подавая  пачку
кредиток своему секретарю и дальнему родственнику Мише  Бобову.  -  Так  и
быть, возьми... Не хотел давать, но... что  делать?  Бери...  В  последний
раз... Мою жену благодари. Если бы не она, я тебе не дал бы... Упросила.
     Миша  взял  деньги  и  замигал  глазками.  Он  не  находил  слов  для
благодарности. Глаза его покраснели и  подернулись  влагой.  Он  обнял  бы
Ивана Петровича, но... начальников обнимать так неловко!
     - Жену благодари, - сказал еще раз Иван Петрович. -  Она  упросила...
Ты ее так разжалобил своей слезливой рожицей... Ее и благодари.
     Миша попятился назад и вышел из кабинета. Он пошел  благодарить  свою
дальнюю родственницу, супругу Ивана Петровича. Она, маленькая, хорошенькая
бландиночка, сидела у себя в кабинете  на  маленькой  кушеточке  и  читала
роман. Миша остановился перед ней и произнес:
     - Не знаю, как и благодарить вас!
     Она снисходительно улыбнулась, бросила книжку и милостиво указала ему
на место около себя. Миша сел.
     - Как мне благодарить вас? Как? Чем? Научите меня!  Марья  Семеновна!
Вы мне сделали более чем благодеяние! Ведь на эти деньги  я  справлю  свою
свадьбу с моей милой, дорогой Катей!
     По Мишиной щеке поползла слеза. Голос его дрожал.
     - О, благодарю вас!
     Он нагнулся и чмокнул в пухленькую ручку Марьи Семеновны.
     - Вы  так  добры!  А  как  добр  ваш  Иван  Петрович!  Как  он  добр,
снисходителен! У него золотое сердце! Вы должны благодарить  небо  за  то,
что оно послало вам такого мужа! Моя  дорогая,  любите  его!  Умоляю  вас,
любите его!
     Миша нагнулся и чмокнул в обе ручки разом. Слеза поползла и по другой
щеке. Один глаз стал меньше.
     - Он  стар,  некрасив,  но  зато  какая  у  него  душа!  Найдите  мне
где-нибудь другую такую душу! Не найдете! Любите же его! Вы, молодые жены,
так легкомысленны! Вы в мужчине ищете прежде всего внешности... эффекта...
Умоляю вас!
     Миша схватил ее локти и судорожно сжал их между  своими  ладонями.  В
голосе его слышались рыдания.
     - Не изменяйте ему! Изменить этому человеку значит  изменить  ангелу!
Оцените его, полюбите! Любить такого чудного человека, принадлежать ему...
да  ведь  это  блаженство!  Вы,  женщины,  не  хотите  понимать  многое...
многое... Я вас люблю страшно, бешено за  то,  что  вы  принадлежите  ему!
Целую святыню, принадлежащую ему... Это святой поцелуй...  Не  бойтесь,  я
жених... Ничего...
     Миша, трепещущий, захлебывающийся, потянулся от  ее  уха  к  щечке  и
прикоснулся к ней своими усами.
     - Не изменяйте ему, моя дорогая! Ведь вы его любите? Да? Любите?
     - Да.
     - О, чудная!
     Минуту Миша восторженно и умиленно глядел в ее глаза. В них он прочел
благородную душу...
     - Чудная вы... - продолжал он, протянув руку к ее  талии.  -  Вы  его
любите... Этого чудного... ангела... Это золотое сердце... сердце...
     Она хотела освободить свою талию от его  руки,  завертелось,  но  еще
более завязла... Головка ее - неудобно сидеть на этих кушетках! - нечаянно
упала на Мишину грудь.
     - Его душа... сердце... Где найти  другого  такого  человека?  Любить
его... Слышать биения его сердца... Идти с ним рука об руку... Страдать...
делить радости... Поймите меня! Поймите меня!..
     Из Мишиных глаз  брызнули  слезы...  Голова  судорожно  замоталась  и
склонилась к  ее  груди.  Он  зарыдал  и  сжал  Марью  Семеновну  в  своих
объятиях...
     Ужасно неудобно сидеть на этих кушетках! Она хотела  освободиться  из
его объятий, утешить его, успокоить... Он так нервен! Она поблагодарит его
за то, что он так расположен к ее мужу... Но никак не встанешь!
     - Любите его... Не изменяйте ему... Умоляю вас! Вы... женщины...  так
легкомысленны... не понимаете...
     Миша не сказал более ни слова... Язык его заболтался и замер...
     Через пять  минут  в  ее  кабинет  зачем-то  вошел  Иван  Петрович...
Несчастный! Зачем он не пришел ранее?  Когда  они  увидели  багровое  лицо
начальника, его сжатые  кулаки,  когда  услышали  его  глухой,  задушенный
голос, они вскочили...
     - Что с тобой? - спросила бледная Марья Семеновна.
     Спросила, потому что надо же было говорить!
     - Но... но ведь я искренно, ваше  превосходительство!  -  пробормотал
Миша. - Честное слово, искренно!