Когда я был собакой 
Седого короля, 
Ко мне ласкался всякий, 
Мой верный нрав хваля. 

Но важные вельможи 
Противно пахли так. 
Как будто клочья кожи, 
Негодной для собак.

И дамы пахли кисло, 
Терзая чуткий нос, 
Как будто бы повисла 
С их плеч гирлянда роз. 

Я часто скалил зубы, 
Ворча на этих шлюх. 
И мы, собаки, грубы. 
Когда страдает нюх. 

Кому служил я верно. 
То был король один. 
Он пахнул тоже скверно, 
Но он был властелин.

Я с ним и ночью влажной, 
И в пыльном шуме дня. 
Он часто с лаской важной 
Похваливал меня. 

Один лишь паж румяный, 
Веселый мальчуган, 
Твердил, что я — поганый 
Ворчун и грубиян. 

Но, мальчику прощая, 
Я был с ним очень прост, 
И часто он, играя, 
Хватал меня за хвост. 

На всех рыча мятежно, 
Пред ним смирял я злость. 
Он пахнул очень нежно, 
Как с мозгом жирным кость. 

Людьми нередко руган, 
Он все ж со мной шалил, 
И раз весьма испуган 
Мальчишкою я был. 

Опасную игрушку 
Придумал навязать 
Он мне на хвост: гремушку, 
Способную пылать. 

Дремал я у престола, 
Где восседал король, 
И вдруг воспрянул с пола, 
В хвосте почуяв боль. 

Хвостом косматым пламя 
Восставил я, дрожа, 
Как огненное знамя 
Большого мятежа. 

Я громко выл и лаял, 
Носясь быстрей коня. 
Совсем меня измаял 
Злой треск и блеск огня. 

Придворные нашлися,— 
Гремушка вмиг снята, 
И дамы занялися 
Лечением хвоста.

Король смеялся очень 
На эту дурь и блажь, 
А все-таки пощечин 
Дождался милый паж. 

Прибили так, без гнева, 
И плакал он шутя,— 
Притом же королева 
Была совсем дитя. 

Давно все это было, 
И минуло давно. 
Что пахло, что дразнило, 
Давно погребено. 

Удел безмерно грустный 
Собакам бедным дан,— 
И запах самый вкусный 
Исчезнет, как обман. 

Ну вот, живу я паки, 
Но тошен белый свет: 
Во мне душа собаки, 
Чутья же вовсе нет.