Постучали еле слышно... 
Спичка чирк... шаги... глаза... 
Шепот... «Вася, осторожней: 
По домам идет обход».
— Шпалер, шпалер... Брось за печку...
— Гость?.. смывайтесь... разве пьян?..
— Черный ход еще не заперт,— 
Мина Карловна сидит.
— Извиняюсь... не нарочно... 
Я и сам тому не рад... 
Я засыпаюсь, наверно, 
На Конюшенной налет. 
Ну, пока! — поцеловались...
— Стой! и я с тобой.— Куда? — 
— Все равно! — А попадетесь? 
Укрывателю тюрьма.— 
Отчего же хриплый голос 
Стал прозрачным и любимым, 
Будто флейта заиграла 
Из-за толстого стекла. 
Отчего же эта нежность 
Щеки серые покрыла, 
Словно в сердце заключенной 
Оставаться не могла? 
Разве ты сидишь и пишешь 
Легче бабочки из шелка, 
И причесан, и напудрен, 
У апрельского стола? 
— Что же стали? — кот — басило... 
Опрокинулось ведро. 
— Тише, черти! — Сердце бьется, 
Заливается свисток. 
— Значит, ты?.. — До самой смерти!
Улыбнулся в темноте.— 
Может, ждать совсем недолго, 
Но спасибо и на том. 
Тут калитка возле ямы... 
Проходной я знаю двор. 
Деньги есть? Айда, на Остров. 
Там знакомый пароход. 
Паспортов у нас не спросят, 
А посадят прямо в трюм. 
Дней пяток поголодаем 
Вместе, милый человек!