Поверим ли словам цыганки,— 
До самой смерти продрожим. 
А тот сидит в стеклянной банке, 
И моложав и невредим.

Сидит у столика и пишет,— 
Тут каждый Бердсли и Шекспир,—
Апрельский ветер тюль колышет, 
Сиреневый трепещет мир,

Звенят, звенят невыносимо 
Иголки, искры и вино, 
И ласточки просвищут мимо 
Американкою в окно.

Измены здесь для примиренья, 
А примиренья для измен. 
Политональнейшее пенье 
От лаковых несется стен.

Все кружится, и все на месте... 
Все близко так, и все поет, 
Отчетливо, как при Норд-Эсте, 
Прозрачно, словно жидкий мед...

Куда пропал ты, беспечальный 
И чистый воздух медных скал? 
На Вознесенском дом скандальный 
Да пароходный тот нахал!