Ушел моряк, румян и рус, 
За дальние моря. 
Идут года, седеет ус, 
Не ждет его семья. 
Уж бабушка за упокой 
Молилась каждый год, 
А у невесты молодой 
На сердце тяжкий лед, 
Давно убрали со стола, 
Собака гложет кость — 
Завыла, морду подняла... 
А на пороге гость. 
— Стоит моряк, лет сорока.
Кто тут хозяин? Эй! 
Привез я весть издалека 
Для мистрисс Анны Рэй. — 
— Какие вести скажешь нам? 
— Жених погиб давно! — 
Он засучил рукав, а там 
Родимое пятно.
— Я Эрвин Грин. Прошу встречать! 
Без чувств невеста — хлоп... 
Отец заплакал, плачет мать, 
Целует сына в лоб. 
Везде звонят колокола 
«Динг-донг» среди равнин, 
Венчаться Анна Рэй пошла, 
А с нею Эрвин Грин. 
С волынками проводят их, 
Оставили вдвоем. 
Она: — Хочу тебя, жених, 
Спросить я вот о чем: 
Объездил много ты сторон, 
Пока жила одной,—
Не позабыл ли ты закон 
Своей страны родной? 
Я видела: не чтишь святынь, 
Колен не преклонял, 
Не отвечаешь ты «аминь», 
Когда поют хорал, 
В святой воде не мочишь рук,
Садишься без креста,—
Уж не отвергся ли ты, друг, 
Спасителя Христа?..
— Ложись спокойно, Анна Рэй, 
И вздора не мели! 
Знать, не видала ты людей 
Из северной земли. 
Там светит всем зеленый свет 
На небе, на земле, 
Из-под воды выходит цвет, 
Как сердце на стебле, 
И все ясней для смелых душ 
Замерзшая звезда... 
А твой ли я жених и муж, 
Смотри, смотри сюда! — 
Она глядит и так и сяк,—
В себя ей не прийти... 
Сорокалетний где моряк, 
С которым жизнь вести. 
И благороден, и высок, 
Морщин не отыскать, 
Ресницы, брови и висок,—
Ну, глаз не оторвать! 
Румянец нежный заиграл, 
Зарделася щека,—
Таким никто ведь не видал 
И в детстве моряка. 
И волос тонок, словно лен,
И губы горячей, 
Чудесной силой наделен 
Зеленый блеск очей... 
И вспомнилось, как много лет...
Тут... в замке... на горе... 
Скончался юный баронет 
На утренней заре. 
Цветочком в гробе он лежал, 
И убивалась мать, 
А голос Аннушке шептал: 
«С таким бы вот поспать!»
И легкий треск, и синий звон, 
И огоньки кругом, 
Зеленый и холодный сон 
Окутал спящий дом. 
Она горит и слезы льет, 
Молиться ей не в мочь. 
А он стоит, ответа ждет... 
Звенит тихонько ночь...
— Быть может, душу я гублю, 
Ты, может,— сатана:
Но я таким тебя люблю, 
Твоя на смерть жена!