Тигры стонали в глубоких долинах. 
Чампак, цветущий в столетие раз, 
Пряный, дышал между гор, на вершинах. 
Месяц за скалы проплыл и погас.

В темной пещере, задумчивый йоги, 
Маг-заклинатель, бледней мертвеца, 
Что-то шептал, и властительно-строги 
Были черты сверхземного лица.

Мантру читал он, святое моленье;
Только прочел — и пред ним, как во сне, 
Стали качаться, носиться виденья, 
Стали кружиться в ночной тишине.

Тени, и люди, и боги, и звери, 
Время, пространство, причина, и цель, 
Пышность восторга, и сумрак потери, 
Смерть на мгновенье, и вновь колыбель.

Ткань без предела, картина без рамы, 
Сонмы враждебных бесчисленных «я», 
Мрак отпаденья от вечного Брамы, 
Ужас мучительный, сон бытия.

К самому небу возносятся горы, 
Рушится с гулом утес на утес, 
Топот и ропот, мольбы и укоры, 
Тысячи быстрых и звонких колес.

Бешено мчатся и люди и боги... 
Майя! О, Майя! Лучистый обман! 
«Жизнь — для незнающих, призрак — для йоги, 
Майя — бездушный немой океан!»

Скрылись виденья. На горных вершинах. 
Ветер в узорах ветвей трепетал. 
Тигры стонали в глубоких долинах. 
Чампак, цветок вековой, отцветал.