Весь полный розовых и голубых мечтаний, 
Овеян душностью влюбляющих духов, 
Весь в крыльях бабочек, в отливах трепетаний 
Полуисторгнутых, но замедленных слов,—

Окутан звуками заученных мелодий,
Как будто созданных мечтой лишь для того,
Чтоб убаюканным шептаться на свободе,
О том, что сладостней и вкрадчивей всего,—
Весь воплощенная полуночная чара,
Как пир среди чумы, манящий с давних пор,
Как странный вымысел безумного Эдгара,
Для нас пропевшего навеки «Nevermore»,—

Наш бал, раскинутый по многошумным залам, 
Уже закончил лик сокрытой красоты, 
И чем-то веяло холодным и усталым 
С внезапно дрогнувшей над нами высоты.

Да, полночь отошла с своею пышной свитой 
Проникновеннейших мгновений и часов, 
От люстры здесь и там упал хрусталь разбитый, 
И гул извне вставал враждебных голосов.

Измяты, желтизной подернулися лица, 
Крылом изломанным дрожали веера, 
В сердцах у всех была дочитана страница, 
И новый в окнах свет шептал: «Пора! Пора!»

И вдруг все замерли,— вот, скорбно доцветают, 
Стараяся продлить молчаньем забытье: — 
Так утром демоны колдуний покидают, 
Сознавши горькое бессилие свое.