Оттого и томит меня шорох травы, 
Что трава пожелтеет и роза увянет, 
Что твое драгоценное тело, увы, 
Полевыми цветами и глиною станет.

Даже память исчезнет о нас... И тогда 
Оживет под искусными пальцами глина 
И впервые плеснет ключевая вода 
В золотое, широкое горло кувшина. 

И другую, быть может, обнимет другой 
На закате, в условленный час, у колодца... 
И с плеча обнаженного прах дорогой 
Соскользнет и, звеня, на куски разобьется!