У магараджи,  царствовавшего  в  местности  Шан,  был  попугай.  Мудрый
магараджа и его прекрасная магарани любили эту пеструю птицу больше всего на
свете. Это не  был  крикливый  и  надоедливый  представитель  своей  породы,
подобный тем, которые качались на проволоках в  дворцовом  саду,  отражая  в
пруде свои яркие или полинявшие от лета перья, толкуя на  тысяче  непонятных
языков.
     Любимец магараджи был подарен ему мудрецом-отшельником во  дни  юности.
Главным достоинством попугая было умение петь такие чудесные песни, каких не
сочинил бы ни один из придворных певцов.
     Магараджа проводил, слушая его, все  часы  своего  досуга,  а  магарани
почти и  не  расставалась  с  ним.  Песни  были  полны  мудрых  наставлений,
трогательных и забавных рассказов, пленительных напевов.
     Для любимой птицы был водружен во  дворце  золотой  шест  с  изумрудной
перекладиной.
     Однажды утром магарани, подойдя к шесту, не нашла птицы на  драгоценной
перекладине. Окинув взглядом комнату, она увидела, что птица  лежит  невдали
от шеста на полу, широко распластав крылья и не шевеля ни  единым  из  своих
перьев.
     Магарани горько заплакала. Слуги  подняли  птицу,  а  придворный  врач,
оглядев ее, признал мертвой.
     Но ни магарани, ни властитель Шан не могли и не хотели  примириться  со
смертью любимого попугая.  Были  приглашены  и  заклинатели,  и  чародеи,  и
фокусники. Никто из них не был в состоянии оживить птицу.
     Тогда магарани сказала своему супругу:
     - Покойный друг наш был большой любитель пенья и музыки. Позови  лучших
наших  придворных  поэтов.  Быть  может,  пением  своих  стихов  им  удастся
разбудить мертвого попугая.
     Оба придворных поэта, Ватсантака и Вальмики,  были  позваны  пред  лицо
магараджи. По очереди они пропели все свои песни. Но попугай  лежал  все  на
том же месте, окоченевший и неподвижный.
     Лучший из двух поэтов Вальмики был наделен, помимо дара песен,  любящим
сердцем, полным чувства сострадания. Ему было известно также переданное  ему
по наследству его предками удивительное искусство перевоплощения.
     Исполнившись жалости  к  безутешному  своему  повелителю  и  прекрасной
магарани, Вальмики побежал в одну из отдаленных комнат: дворца  и  запер  за
собой дверь на замок.
     В тот день его больше не видели, но  вскоре  после  его  ухода  попугай
ожил, встрепенулся и взлетел  на  свой  золотой  шест,  на  свою  изумрудную
перекладину с той резвостью, какой никто за ним не помнил с самых  дней  его
молодости.
     Магарани и магараджа были обрадованы свыше всяких границ. Как произошло
чудо воскрешения, они  не  знали,  но  они  были  так  благодарны  бесследно
исчезнувшему Вальмики.
     Между тем другой из поэтов, Ватсантака, возгорелся чувством  зависти  и
злобы. Сам он не был одарен дивной способностью перевоплощения, но прекрасно
знал о подобном искусстве Вальмики.
     Первое, что он  предпринял,  было  разыскать  бездыханное  тело  своего
соперника. Ему помогли  в  этом  подкупленные  слуги  дворца.  В  уединенной
комнате на просторном ложе Вальмики лежал неподвижно, будто спал. С  помощью
слуг Ватсантака поднял его и тихонько  вынес  из  ворот  дворца.  Затем  он,
немедля, предпринял вместе с телом  своего  врага  далекое  путешествие:  он
отправился в селенье,  находившееся  в  другом  царстве  -  где  жила  семья
Вальмики, откуда вышел он сам.
     Встретив у дверей дома брата Вальмики, он передал им бездыханное тело и
сказал:
     - Ваш брат попал в немилость у магараджи  Шан  и  умер  в  темнице!  По
милостивый мой повелитель приказал мне отвезти Вальмики на  родину,  где  бы
его близкие могли бы совершить над ним надлежащие церемонии.
     Тело певца было предано сожжению по обряду, а  Ватсантака  вернулся  во
дворец властителя Шан.
     Во дворце ему сказали, что  за  время  его  отсутствия  попугай  умирал
несколько раз. В течение часов и дней птица бывала неподвижной, пока наконец
душа не возвращалась в нее, усталая и тревожная,  будто  утомленная  долгими
странствованиями  и  поисками.  Птица  билась   и   трепетала   или   устало
распластывала крылья по мраморному полу.
     Но не прошло нескольких дней, как попугай совершенно успокоился,  будто
забыв свои роковые дни. Ватсантака, который в  течение  долгого  времени  не
решался подходить к золотому шесту,  был  бесконечно  удивлен,  когда  птица
осталась  совершенно  безучастной   и   совершенно   равнодушной   при   его
приближении.
     Очевидно, душа попугая забыла о своей прежней оболочке. Только пенье ее
стало еще прекраснее. До самой своей смерти она  пела  свои  песни,  которые
составили  многочисленные  священные  томы,  известные  под  именем   "Песен
попугая".