2. СЫН ЗА ОТЦА НЕ ОТВЕЧАЕТ

     Сын за отца не отвечает --
     Пять слов по счету, ровно пять.
     Но что они в себе вмещают,
     Вам, молодым, не вдруг обнять.

     Их обронил в кремлевском зале
     Тот, кто для всех нас был одним
     Судеб вершителем земным,
     Кого народы величали
     На торжествах отцом родным.

     Вам --
     Из другого поколенья --
     Едва ль постичь до глубины
     Тех слов коротких откровенье
     Для виноватых без вины.

     Вас не смутить в любой анкете
     Зловещей некогда графой:
     Кем был до вас еще на свете
     Отец ваш, мертвый иль живой.

     В чаду полуночных собраний
     Вас не мытарил тот вопрос:
     Ведь вы отца не выбирали, --
     Ответ по-нынешнему прост.

     Но в те года и пятилетки,
     Кому с графой не повезло, --
     Для несмываемой отметки
     Подставь безропотно чело.

     Чтоб со стыдом и мукой жгучей
     Носить ее -- закон таков.
     Быть под рукой всегда -- на случай
     Нехватки классовых врагов.
     Готовым к пытке быть публичной
     И к горшей горечи подчас,
     Когда дружок твой закадычный
     При этом не поднимет глаз...

     О, годы юности немилой,
     Ее жестоких передряг.
     То был отец, то вдруг он -- враг.
     А мать?
     Но сказано: два мира,
     И ничего о матерях...

     И здесь, куда -- за половодьем
     Тех лет -- спешил ты босиком,
     Ты именуешься отродьем,
     Не сыном даже, а сынком...

     А как с той кличкой жить парнишке,
     Как отбывать безвестный срок, --
     Не понаслышке,
     Не из книжки
     Толкует автор этих строк...

     Ты здесь, сынок, но ты нездешний,
     Какой тебе еще резон,
     Когда родитель твой в кромешный,
     В тот самый список занесен.

     Еще бы ты с такой закваской
     Мечтал ступить в запретный круг.

     И руку жмет тебе с опаской
     Друг закадычный твой...
     И вдруг:
     Сын за отца не отвечает.

     С тебя тот знак отныне снят.
     Счастлив стократ:
     Не ждал, не чаял,
     И вдруг -- ни в чем не виноват.

     Конец твоим лихим невзгодам,
     Держись бодрей, не прячь лица.
     Благодари отца народов,
     Что он простил тебе отца
     Родного --
     с легкостью нежданной
     Проклятье снял. Как будто он
     Ему неведомый и странный
     Узрел и отменил закон.

     (Да, он умел без оговорок,
     Внезапно -- как уж припечет --
     Любой своих просчетов ворох
     Перенести на чей-то счет;
     На чье-то вражье искаженье
     Того, что возвещал завет,
     На чье-то головокруженъе
     От им предсказанных побед.)
     Сын -- за отца? Не отвечает!
     Аминь!
     И как бы невдомек:
     А вдруг тот сын (а не сынок!),
     Права такие получая,
     И за отца ответить мог?

     Ответить -- пусть не из науки,
     Пусть не с того зайдя конца,
     А только, может, вспомнив руки,
     Какие были у отца.
     В узлах из жил и сухожилий,
     В мослах поскрюченных перстов -
     Те, что -- со вздохом -- как чужие,
     Садясь к столу, он клал на стол.
     И точно граблями, бывало,
     Цепляя
     ложки черенок,
     Такой увертливый и малый,
     Он ухватить не сразу мог.
     Те руки, что своею волей --
     Ни разогнуть, ни сжать в кулак:
     Отдельных не было мозолей --
     Сплошная.
     Подлинно -- кулак!
     И не иначе, с тем расчетом
     Горбел годами над землей,
     Кропил своим бесплатным потом,
     Смыкал над ней зарю с зарей.
     И от себя еще добавлю,
     Что, может, в час беды самой
     Его мужицкое тщеславье,
     О, как взыграло -- боже мой!


     И в тех краях, где виснул иней
     С барачных стен и потолка,
     Он, может, полон был гордыни,
     Что вдруг сошел за кулака.

     Ошибка вышла? Не скажите, --
     Себе внушал он самому, --
     Уж если этак, значит -- житель,
     Хозяин, значит, -- потому...

     А может быть, в тоске великой
     Он покидал свой дом и двор
     И отвергал слепой и дикий,
     Для круглой цифры, приговор.

     И в скопе конского вагона,
     Что вез куда-то за Урал,
     Держался гордо, отчужденно
     От тех, чью долю разделял.

     Навалом с ними в той теплушке --
     В одном увязанный возу,
     Тянуться детям к их краюшке
     Не дозволял, тая слезу...

     (Смотри, какой ты сердобольный, --
     Я слышу вдруг издалека, --
     Опять с кулацкой колокольни,
     Опять на мельницу врага. --
     Доколе, господи, доколе
     Мне слышать эхо древних лет:
     Ни мельниц тех, ни колоколен
     Давным-давно на свете нет.)

     От их злорадства иль участья
     Спиной горбатой заслонясь,
     Среди врагов советской власти
     Один, что славил эту власть;
     Ее помощник голоштанный,
     Ее опора и боец,
     Что на земельке долгожданной
     При ней и зажил наконец, --
     Он, ею кинутый в погибель,
     Не попрекнул ее со злом:
     Ведь суть не в малом перегибе,
     Когда -- Великий перелом...

     И верил: все на место встанет
     И не замедлит пересчет,
     Как только -- только лично Сталин
     В Кремле письмо его прочтет...

     (Мужик не сметил, что отныне,
     Проси чего иль не проси,
     Не Ленин, даже не Калинин
     Был адресат всея Руси.
     Но тот, что в целях коммунизма
     Являл иной уже размах
     И на газетных полосах
     Читал республик целых письма --
     Не только в прозе, но в стихах.)

     А может быть, и по-другому
     Решал мужик судьбу свою:
     Коль нет путей обратных к дому,
     Не пропадем в любом краю.

     Решал -- попытка без убытка,
     Спроворим свой себе указ.
     И -- будь добра, гора Магнитка,
     Зачислить нас В рабочий класс...

     Но как и где отец причалит,
     Не об отце, о сыне речь:
     Сын за отца не отвечает, --
     Ему дорогу обеспечь.

     Пять кратких слов...
     Но год от года
     На нет сходили те слова,
     И званье сын врага народа
     Уже при них вошло в права.

     И за одной чертой закона
     Уже равняла всех судьба:
     Сын кулака иль сын наркома,
     Сын командарма иль попа...

     Клеймо с рожденья отмечало
     Младенца вражеских кровей.
     И все, казалось, не хватало
     Стране клейменых сыновей.

     Недаром в дни войны кровавой
     Благословлял ее иной:
     Не попрекнув его виной,
     Что душу горькой жгла отравой,
     Война предоставляла право
     На смерть и даже долю славы
     В рядах бойцов земли родной.

     Предоставляла званье сына
     Солдату воинская часть...

     Одна была страшна судьбина:
     В сраженье без вести пропасть.

     И до конца в живых изведав
     Тот крестный путь, полуживым --
     Из плена в плен -- под гром победы
     С клеймом проследовать двойным.

     Нет, ты вовеки не гадала
     В судьбе своей, отчизна-мать,
     Собрать под небом Магадана
     Своих сынов такую рать.

     Не знала,
     Где всему начало,
     Когда успела воспитать
     Всех, что за проволокой держала,
     За зоной той, родная мать...

     Средь наших праздников и буден
     Не всякий даже вспомнить мог,
     С каким уставом к смертным людям
     Взывал их посетивший бог.

     Он говорил: иди за мною,
     Оставь отца и мать свою,
     Все мимолетное, земное
     Оставь -- и будешь ты в раю.

     А мы, кичась неверьем в бога,
     Во имя собственных святынь
     Той жертвы требовали строго:
     Отринь отца и мать отринь.

     Забудь, откуда вышел родом,
     И осознай, не прекословь:
     В ущерб любви к отцу народов --
     Любая прочая любовь.

     Ясна задача, дело свято, --
     С тем -- к высшей цели -- прямиком.
     Предай в пути родного брата
     И друга лучшего тайком.

     И душу чувствами людскими
     Не отягчай, себя щадя.
     И лжесвидетельствуй во имя,
     И зверствуй именем вождя.

     Любой судьбине благодарен,
     Тверди одно, как он велик,
     Хотя б ты крымский был татарин,
     Ингуш иль друг степей калмык.

     Рукоплещи всем приговорам,
     Каких постигнуть не дано.
     Оклевещи народ, с которым
     В изгнанье брошен заодно.

     И в душном скопище исходов --
     Нет, не библейских, наших дней --
     Превозноси отца народов:
     Он сверх всего.
     Ему видней.
     Он все начала возвещает
     И все концы, само собой.

     Сын за отца не отвечает --
     Закон, что также означает:
     Отец за сына -- головой.

     Но все законы погасила
     Для самого благая ночь.
     И не ответчик он за сына,
     Ах, ни за сына, ни за дочь.

     Там, у немой стены кремлевской,
     По счастью, знать не знает он,
     Какой лихой бедой отцовской
     Покрыт его загробный сон...

     Давно отцами стали дети,
     Но за всеобщего отца
     Мы оказались все в ответе,
     И длится суд десятилетий,
     И не видать еще конца.