World Art - сайт о кино, сериалах, литературе, аниме, играх, живописи и архитектуре.
         поиск:
в разделе:
  Кино     Аниме     Видеоигры     Литература     Живопись     Архитектура   Вход в систему    Регистрация  
тип аккаунта: гостевой  

Михаил Шолохов

Поднятая целина

Год издания: 1986 г.
Издатель: Полымя
OCR: HarryFan



Часть 7


7

   Андрей Разметнов со своей группой пришел к Фролу Дамаскову, когда тот с
семьей полудновал. За столом  сидели:  сам  Фрол  -  маленький,  тщедушный
старичишка с клиноватой бороденкой  и  оторванной  левой  ноздрей  (еще  в
детстве обезобразил лицо, падая с яблони, отсюда и прозвище  Рваный),  его
жена, дородная и величественная старуха, сын Тимофей - парень лет двадцати
двух, и дочь - девка на выданье.
   Похожий на мать, статный и красивый,  из-за  стола  встал  Тимофей.  Он
вытер тряпкой яркие губы под юношески  пушистыми  усами,  сощурил  наглые,
навыкат глаза и с развязностью  лучшего  в  хуторе  гармониста,  девичьего
любимца, указал рукой:
   - Проходите, садитесь, дорогие властя!
   - Нам садиться некогда, - Андрей  достал  из  папки  лист.  -  Собрание
бедноты постановило тебя,  гражданин  Фрол  Дамасков,  выселить  из  дома,
конфисковать  все  имущество  и  скот.  Так  что  ты  кончай,  полуднуй  и
выгружайся из дому. Зараз мы произведем опись имущества.
   - Это почему же такое? - кинув ложку, Фрол встал.
   - Уничтожаем тебя как кулацкий класс, - пояснил ему Демка Ушаков.
   Фрол  пошел  в  горницу,  поскрипывая   добротными,   подшитыми   кожей
валенками, вынес оттуда бумажку.
   - Вот справка, ты сам, Разметнов, ее подписывал.
   - Какая справка?
   - Об том, что я хлеб выполнил.
   - Хлеб тут ни при чем.
   - А за что же меня из дому выгонять и конфисковать?
   - Беднота постановила, я же тебе пояснил.
   - Таких  законов  нету!  -  резко  крикнул  Тимофей.  -  Вы  грабиловку
устраиваете! Папаня, я зараз в рик поеду. Где седло?
   - Ты в рик пеший пойдешь, ежели хочешь. Коня не дам. - Андрей присел  к
краю стола, достал карандаш и бумагу...
   У Фрола синевой налился рваный нос, затряслась голова.  Он  как  стоял,
так и опустился на пол, с трудом шевеля распухшим, почернелым языком.
   - Сссук-ки-ны!.. Сукины сыны! Грабьте! Режьте!
   - Папаня, встаньте, ради Христа! - заплакала  девка,  подхватывая  отца
под мышки.
   Фрол оправился, встал, лег на лавку и уже безучастно слушал, как  Демка
Ушаков и высокий застенчивый Михаил Игнатенок диктуют Разметнову:
   - Кровать железная с  белыми  шарами,  перина,  три  подушки,  ишо  две
кровати деревянных...
   - Горка с посудой. И посуду всю говорить? Да ну ее под такую голень!
   - Двенадцать стульев, одна длинная стула со спинкой. Гармоня-трехрядка.
   - Гармонь не дам! - Тимофей выхватил  ее  из  рук  Демки.  -  Не  лезь,
косоглазый, а то нос расшибу!
   - Я тебе так расшибу, что и мать не отмоет!
   - Ключи от сундуков давай, хозяйка.
   - Не давайте им, маманя! Нехай ломают, ежели такие права у них есть!
   - Есть у нас права ломать? - оживляясь, спросил Демид Молчун, известный
тем, что говорил только при крайней необходимости, а остальное время молча
работал, молча курил с казаками, собравшимися в праздник на проулке, молча
сидел  на  собраниях  и,  обычно  только  изредка   отвечая   на   вопросы
собеседника, улыбался виновато и жалостно.
   Распахнутый мир был  полон  для  Демида  излишне  громких  звуков.  Они
наливали жизнь до краев; не  затихая  и  ночью,  мешали  прислушиваться  к
тишине, нарушали то мудрое молчание, которым полны бывают степь и лес  под
осень. Не любил Демид Людского гомона. Жил он на отшибе  в  конце  хутора,
был работящим и по силе первым во  всей  округе.  Но  как-то  пятнила  его
судьба обидами, обделяла, как пасынка... Он пять лет жил у Фрола Дамаскова
в  работниках,  потом  женился,  отошел  на  свое  хозяйство.   Не   успел
обстроиться - погорел. Через год еще раз пожар  оставил  ему  на  подворье
одни пахнущие дымом сохи. А вскоре ушла жена, заявив:  "Два  года  жила  с
тобой и двух слов не слыхала. Нет уж, живи один! Мне в лесу с бирюком и то
веселей будет. Тут с тобой и умом тронешься. Сама  с  собой  уж  начала  я
гутарить..."
   А ведь была привыкла к Демиду баба.  Первые  месяцы,  правда,  плакала,
приставала к мужу:  "Демидушка!  Ты  хоть  погутарь  со  мной.  Ну,  скажи
словцо!" Демид только улыбался тихой ребячьей улыбкой, почесывая волосатую
грудь. А когда уж становилось невтерпеж от докучаний жены, нутряным  басом
говорил: "Чисто сорока ты!" - и уходил. Демида почему-то  окрестила  молва
человеком гордым и хитрым, из тех, что "себе на уме". Может быть,  потому,
что всю жизнь дичился он шумоватых людей и громкого звука?
   Поэтому-то Андрей и вскинул голову,  заслышав  над  собой  глухой  гром
Демидова голоса.
   - Права? - переспросил он, смотря на Молчуна так, как будто увидел  его
впервые. - Есть права!
   Демид, косолапо ступая, грязня пол мокрыми, изношенными чириками, пошел
в горницу. Улыбаясь, легко, как ветку, отодвинул рукой стоявшего в  дверях
Тимофея и - мимо горки с жалобно зазвеневшей под его шагами  посудой  -  к
сундуку. Присел на корточки, повертел в  пальцах  увесистый  замок.  Через
минуту замок со сломанной шейкой лежал на  сундуке,  а  Аркашка  Менок,  с
нескрываемым изумлением оглядывая Молчуна, восхищенно воскликнул:
   - Вот бы с кем поменяться силенкой!
   Андрей не успевал записывать. Из горницы, из зала Демка Ушаков, Аркашка
и тетка Василиса - единственная женщина в  Андреевой  группе  -  наперебой
разноголосо выкрикивали:
   - Шуба бабья, донская!
   - Тулуп!
   - Три пары новых сапог с калошами!
   - Четыре отреза сукна!
   - Андрей! Разметнов! Тут, парнишка, товару на воз не заберешь! И ситцу,
и сатин черный, и всякая иная...
   Направившись в горницу, Андрей услышал  из  сеней  девичьи  причитания,
крик хозяйки и урезонивающий голос Игнатенка. Андрей распахнул дверь:
   - В чем тут у вас?
   Опухшая от слез курносая хозяйская дочь ревела  белугой,  прислонясь  к
двери. Возле нее металась и кудахтала мать,  а  Игнатенок,  весь  красный,
смущенно улыбаясь, тянул девку за подол.
   - Ты чего тут?! - Андрей, не разобрав, в чем дело, задохнулся от гнева,
с силой толкнул Игнатенка. Тот  упал  на  спину,  задрав  длинные  ноги  в
валяных опорках. - Тут кругом политика! Наступление на врага, а  ты  девок
по углам лапаешь?! А под суд за...
   - Да ты постой, погоди! - Игнатенок испуганно вскочил с пола. - На  кой
она мне... снилась! Лапать ее!  Ты  погляди,  она  на  себя  девятую  юбку
натягивает! Я не допущаю к тому, а ты - пихаться...
   Тут только Андрей доглядел, что девка, под шумок вытащившая из  горницы
узел с нарядами, и  в  самом  деле  уже  успела  натянуть  на  себя  ворох
шерстяных платьев.  Она,  забившись  в  угол,  одергивала  подол,  странно
неповоротливая, кургузая от множества стеснявших движения  одежин.  Андрею
стали противны и жалки ее  мокрые,  красные,  как  у  кролика,  глаза.  Он
хлопнул дверью, сказал Игнатенку:
   - Не моги ее телешить! Что успела одеть, - черт с ней, а узел забери.
   Опись находившегося в доме имущества подходила к концу.
   - Ключи от амбара, - потребовал Андрей.
   Фрол, черный, как обугленный пень, махнул рукой.
   - Нету ключей!
   - Иди ломай, - приказал Андрей Демиду.
   Тот направился к амбару, по пути выдернув из арбы шкворень.
   Пятифунтовый замок-гирю с трудом одолели топором.
   - Ты притолоку-то не руби! Наш теперь  амбар,  ты  по-хозяйски.  Легше!
Легше! - советовал сопевшему Молчуну Демка.
   Начали перемерять хлеб.
   - Может, его зараз и подсеем? Вон  в  сусеке  грохот  [большое  решето]
лежит, - предложил опьяневший от радости Игнатенок.
   Его высмеяли и долго еще шутили, насыпая в меры тяжеловесную пшеницу.
   - Тут ишо можно на хлебозаготовку пудов двести  ссыпать,  -  по  колено
бродя в зерне, говорил Демка Ушаков. Он кидал пшеницу  лопатой  к  выгребу
закрома, хватал ее рукой, цедил сквозь пальцы.
   - По пульке дюже должна заважить.
   - Куда там! Червонного золота пашеница, только, видать, в  земле  была:
видишь, тронутая.
   Аркашка Менок и еще один парень из группы хозяйничали на базу.  Аркашка
поглаживал русую бороду, указывал на бычий  помет  с  торчавшими  из  него
непереваренными зернами кукурузы:
   - Как же им не работать! Хлеб чистый едят, а у  нас  в  товариществе  и
сенца внатруску.
   Из амбара неслись  оживленные  голоса,  хохот,  пахучая  хлебная  пыль,
иногда крепко присоленное  слово...  Андрей  вернулся  в  дом.  Хозяйка  с
дочерью собрали в мешок чугуны и посуду. Фрол, по-покойницки  скрестив  на
груди пальцы, лежал на лавке уже  в  одних  чулках.  Присмиревший  Тимофей
взглянул ненавидяще, отвернулся к окну.
   В горнице Андрей увидел сидевшего на корточках  Молчуна.  На  нем  были
новые, подшитые кожей Фроловы валенки...  Не  видя  вошедшего  Андрея,  он
черпал столовой ложкой мед  из  ведерного  жестяного  бака  и  ел,  сладко
жмурясь, причмокивая, роняя на бороду желтые тянкие капли...

<-- прошлая часть | весь текст сразу | следующая часть -->


Михаил Шолохов, «Поднятая целина», часть:  









Ответы на вопросы | Написать сообщение администрации

Работаем для вас с 2003 года. Материалы сайта предназначены для лиц 18 лет и старше.
Права на оригинальные тексты, а также на подбор и расположение материалов принадлежат www.world-art.ru
Основные темы сайта World Art: фильмы и сериалы | видеоигры | аниме и манга | литература | живопись | архитектура