Рубины мрачные цвели, чернели в нем,
       Внутри пурпурно-кровяные,
Алмазы вспыхивали розовым огнем,
       Дробясь, как слезы ледяные.

Бесценными играл заветный перстень мой,
       Но затаенными лучами:
Так светит и горит сокрытый полутьмой
      Старинный образ в царском храме.

И долго я глядел на этот божий дар
      С тоскою, смутной и тревожной,
И опускал глаза, переходя базар,
      В толпе крикливой и ничтожной.