Том 1

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I.

     -- Еh bien, mon prince. Genes et Lucques ne sont plus que des apanages,
des поместья, de la famille Buonaparte.  Non, je  vous previens, que si vous
ne  me dites pas, que nous avons la guerre, si vous vous permettez encore de
pallier  toutes les infamies, toutes les  atrocites  de cet  Antichrist  (ma
parole, j'y  crois) -- je  ne  vous  connais plus, vous n'etes plus mon ami,
vous n'etes  plus  мой  верный  раб,  comme  vous  dites.  [1]*  Ну,
здравствуйте, здравствуйте.  Je vois  que  je  vous fais  peur, [2]*
садитесь и рассказывайте.
--------------
* См. Примечания (части 365-368)

     Так говорила в июле 1805 года известная Анна Павловна Шерер, фрейлина и
приближенная  императрицы  Марии  Феодоровны,  встречая важного и  чиновного
князя  Василия,  первого  приехавшего  на  ее вечер. Анна  Павловна  кашляла
несколько  дней, у  нее был грипп, как она говорила (грипп  был тогда  новое
слово, употреблявшееся только  редкими).  В записочках, разосланных  утром с
красным лакеем, было написано без различия во всех:
     "Si vous n'avez rien de mieux a faire, M. le comte (или mon prince), et
si la perspective de passer la soiree chez une pauvre malade ne vous effraye
pas  trop,  je serai charmee de vous  voir chez moi  entre 7 et  10  heures.
Annette Scherer".[3]
     -- Dieu, quelle virulente sortie [4] -- отвечал,  нисколько не
смутясь  такою встречей, вошедший  князь,  в  придворном, шитом  мундире,  в
чулках,  башмаках,  при  звездах,  с  светлым выражением плоского  лица.  Он
говорил на том изысканном французском языке, на  котором не только говорили,
но и  думали  наши  деды, и с теми тихими, покровительственными интонациями,
которые  свойственны  состаревшемуся  в  свете  и  при  дворе  значительному
человеку. Он подошел к Анне  Павловне, поцеловал ее руку,  подставив ей свою
надушенную и сияющую лысину, и покойно уселся на диване.
     -- Avant tout  dites moi, comment vous  allez, chere amie? [5]
Успокойте друга, -- сказал он,  не  изменяя голоса и тоном, в котором  из-за
приличия и участия просвечивало равнодушие и даже насмешка.
     -- Как можно быть здоровой... когда  нравственно страдаешь? Разве можно
оставаться спокойною в наше время, когда есть у человека чувство? -- сказала
Анна Павловна. -- Вы весь вечер у меня, надеюсь?
     -- А праздник английского посланника? Нынче середа. Мне надо показаться
там, -- сказал князь. -- Дочь заедет за мной и повезет меня.
     --  Я думала, что  нынешний праздник отменен. Je  vous avoue que toutes
ces  fetes  et  tous  ces  feux d'artifice commencent a  devenir  insipides.
[6]
     -- Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, -- сказал
князь, по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которым он и не хотел,
чтобы верили.
     -- Ne  me tourmentez  pas.  Eh bien, qu'a-t-on  decide par rapport a la
depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [7]
     --  Как вам  сказать? --  сказал князь  холодным,  скучающим тоном.  --
Qu'a-t-on  decide? On a decide que  Buonaparte a brule ses vaisseaux,  et je
crois que nous sommes en  train de  bruler les notres. [8] -- Князь
Василий говорил  всегда лениво, как  актер говорит  роль старой пиесы.  Анна
Павловна Шерер,  напротив,  несмотря на свои  сорок  лет, была  преисполнена
оживления и порывов.
     Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда
ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее,
делалась энтузиасткой.  Сдержанная  улыбка,  игравшая постоянно на лице Анны
Павловны, хотя и не шла к  ее  отжившим чертам, выражала, как у избалованных
детей, постоянное  сознание своего  милого недостатка,  от  которого она  не
хочет, не может и не находит нужным исправляться.
     В   середине  разговора   про  политические   действия  Анна   Павловна
разгорячилась.
     -- Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но
Австрия никогда не хотела  и  не  хочет войны. Она предает нас. Россия  одна
должна быть  спасительницей  Европы.  Наш  благодетель  знает  свое  высокое
призвание  и будет  верен  ему.  Вот одно, во  что я  верю. Нашему доброму и
чудному государю предстоит величайшая  роль  в мире, и он так добродетелен и
хорош, что Бог не оставит его, и он  исполнит  свое призвание задавить гидру
революции, которая теперь еще ужаснее в  лице этого убийцы и злодея. Мы одни
должны  искупить  кровь  праведника...  На   кого  нам   надеяться,   я  вас
спрашиваю?... Англия с  своим коммерческим духом не поймет и не может понять
всю высоту  души императора  Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она
хочет   видеть,   ищет  заднюю  мысль   наших  действий.  Что  они   сказали
Новосильцову?... Ничего. Они не поняли,  они  не могут понять самоотвержения
нашего  императора, который ничего не хочет для себя  и  все хочет для блага
мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и  того не будет! Пруссия уж
объявила, что Бонапарте непобедим и  что  вся  Европа ничего не может против
него... И я  не  верю ни  в одном  слове ни  Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette
fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un  piege.  [9] Я верю в
одного  Бога  и  в  высокую  судьбу  нашего  милого  императора.  Он  спасет
Европу!...   --  Она  вдруг  остановилась  с  улыбкою   насмешки  над  своею
горячностью.
     --  Я думаю, -- сказал  князь улыбаясь, --  что  ежели  бы  вас послали
вместо нашего  милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского
короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
     -- Сейчас. A propos,  -- прибавила она, опять успокоиваясь,  -- нынче у
меня  два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie
aux  Montmorency  par  les  Rohans,  [10] одна  из  лучших  фамилий
Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio:
[11]  вы  знаете  этот глубокий  ум? Он  был  принят государем.  Вы
знаете?
     -- А! Я очень рад буду, -- сказал князь.  -- Скажите, --  прибавил  он,
как  будто только что вспомнив  что-то и особенно-небрежно, тогда как то,  о
чем  он  спрашивал,  было  главною  целью  его  посещения,  --  правда,  что
l'imperatrice-mere  [12]  желает  назначения  барона  Функе  первым
секретарем  в  Вену? C'est un pauvre sire,  ce  baron, a  ce  qu'il  parait.
[13]  -- Князь Василий желал  определить сына на это место, которое
через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
     Анна  Павловна  почти  закрыла глаза в  знак того,  что ни она,  ни кто
другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
     -- Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice-mere par
sa  soeur, [14] -- только  сказала она  грустным, сухим тоном. В то
время,  как Анна  Павловна назвала  императрицу, лицо  ее  вдруг представило
глубокое  и  искреннее  выражение  преданности  и  уважения,  соединенное  с
грустью, что  с ней бывало каждый  раз, когда  она  в разговоре упоминала  о
своей высокой  покровительнице.  Она  сказала, что  ее  величество  изволила
оказать  барону Функе beaucoup  d'estime, [15]  и опять  взгляд  ее
подернулся грустью.
     Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною  и
женскою ловкостью  и быстротою такта,  захотела и щелконуть князя за то, что
он  дерзнул  так отозваться  о лице, рекомендованном императрице, и в то  же
время утешить его.
     -- Mais  a propos  de votre  famille,[16] --  сказала  она, --
знаете ли,  что ваша дочь  с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout
le monde. On la trouve belle, comme le jour. [17]
     Князь наклонился в знак уважения и признательности.
     -- Я часто думаю, -- продолжала Анна Павловна после минутного молчания,
подвигаясь к князю  и ласково улыбаясь  ему,  как будто выказывая этим,  что
политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, --
я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что
вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого,
я  его не люблю, -- вставила она  безапелляционно, приподняв брови) -- таких
прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
     И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
     -- Que voulez-vous? Lafater aurait  dit que  je n'ai pas la bosse de la
paterienite, [18] -- сказал князь.
     -- Перестаньте шутить.  Я хотела серьезно поговорить с вами.  Знаете, я
недовольна  вашим  меньшим сыном. Между нами будь сказано  (лицо  ее приняло
грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас...
     Князь  не  отвечал, но  она молча,  значительно  глядя  на  него, ждала
ответа. Князь Василий поморщился.
     -- Что вы хотите,  чтоб я делал! -- сказал  он наконец. -- Вы знаете, я
сделал  для   их  воспитания   все,  что  может  отец,  и   оба   вышли  des
imbeciles.[19]  Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль
--   беспокойный.  Вот   одно  различие,  --  сказал  он,   улыбаясь   более
неестественно  и  одушевленно, чем обыкновенно,  и при  этом особенно  резко
выказывая в  сложившихся  около  его рта морщинах что-то неожиданно-грубое и
неприятное.
     -- И зачем  родятся дети  у таких  людей, как вы?  Ежели бы вы не  были
отец,  я  бы  ни в чем не могла упрекнуть  вас,  -- сказала  Анна  Павловна,
задумчиво поднимая глаза.
     -- Je  suis  votre [20] верный раб, et a  vous  seule je  puis
l'avouer. Мои  дети --  ce sont les entraves de mon existence. [21]
Это  мой крест. Я так себе объясняю. Que voulez-vous?... [22] -- Он
помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе.
     Анна Павловна задумалась.
     --  Вы  никогда  не  думали о том,  чтобы женить  вашего  блудного сына
Анатоля?  Говорят, -- сказала  она,  -- что старые девицы ont  la manie  des
Marieiages. [23]  Я  еще не  чувствую за собою этой слабости,  но у
меня  есть одна petite personne, [24]  которая очень  несчастлива с
отцом, une parente a nous, une princesse [25] Болконская. --  Князь
Василий не отвечал, хотя с свойственною светским людям быстротой соображения
и памяти показал движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
     --  Нет, вы  знаете  ли,  что этот Анатоль мне стоит  40  000 в год, --
сказал  он, видимо,  не в  силах удерживать печальный ход  своих мыслей.  Он
помолчал.
     --  Что  будет через  пять лет, если  это пойдет так?  Voila l'avantage
d'etre pere. [26] Она богата, ваша княжна?
     -- Отец очень богат и скуп. Он  живет в деревне. Знаете, этот известный
князь Болконский,  отставленный  еще при  покойном  императоре  и прозванный
прусским королем.  Он очень умный человек, но  со странностями и тяжелый. La
pauvre petite est malheureuse, comme les pierres. [27] У нее  брат,
вот что  недавно женился на Lise Мейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у
меня.
     -- Ecoutez,  chere  Annette, [28] -- сказал князь, взяв  вдруг
свою собеседницу  за руку  и пригибая ее почему-то  книзу.  --  Arrangez-moi
cette  affaire et je  suis votre [29] вернейший  раб a  tout jamais
pan, comme  mon староста m'ecrit des  [30]  донесенья: покой-ер-п!.
Она хорошей фамилии и богата. Все, что мне нужно.
     И он с теми  свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые
его отличали,  взял за руку  фрейлину,  поцеловал  ее и, поцеловав,  помахал
фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
     -- Attendez, [31] -- сказала  Анна  Павловна, соображая. --  Я
нынче же  поговорю  Lise (la femme  du jeune  Болконский). [32]  И,
может быть, это  уладится.  Ce  sera dans votre  famille,  que je ferai  mon
apprentissage de vieille fille. [33]