Уж сердце снизилось, и как!
Как легок лёт земного вечера!
Я тоже глиной был в руках
Неутомимого Горшечника.
 
И каждый оттиск губ и рук,
И каждый тиск ночного хаоса
Выдавливали новый круг,
Пока любовь не показалася.
 
И набежавший жар обжег
Еще не выгнутые выгибы,
И то, что было вздох и Бог,
То стало каменною книгою.
 
И кто-то год за годом льет
В уже готовые обличил
Любовных пут тягучий мед
И желчь благого еретичества.
 
О, костенеющие дни,—
Я их не выплесну, и вот они!
Любви обжиг дает гранит,
И ветер к вечеру немотствует.
 
Живи, пока не хлынет смерть,
Размоет эту твердь упрямую,
И снова станет перстью персть,
Любовь — неповторимым замыслом.