Ты как будто знала, муза, 
Что, влекомы и теснимы 
Жизнью, временем, с латынью 
Далеко бы не ушли мы. 
Вечный твой Парнас, о муза, 
Далеко не тот, где боги 
Наслаждались и ревниво 
К бедным смертным были строги. 
И, восстав от сна, ни разу 
Ты на девственные плечи 
Не набрасывала тоги, 
Не слыхала римской речи, 
И про римский Капитолий 
От меня ж ты услыхала 
В день, когда я за урок свой 
Получил четыре балла. 
Вместе мы росли, о муза! 
И когда я был ленивый 
Школьник, ты была малюткой 
Шаловливо-прихотливой. 
И уж я не знаю, право 
(Хоть догадываюсь ныне), 
Что ты думала, когда я 
Упражнял себя в латыни? 
Я мечтал уж о Пегасе, - 
Ты же, резвая, впрягалась 
Иногда в мои салазки 
И везла меня, и мчалась - 
Мчалась по сугробам снежным 
Мимо бани, мимо сонных 
Яблонь, лип и низких ветел, 
Инеем, посеребренных, 
Мимо старого колодца, 
Мимо старого сарая, 
И пугливо сердце билось, 
От восторга замирая. 
Иногда меня звала ты 
Слушать сказки бедной няни, 
На скамье с своею прялкой 
Приютившейся в чулане. 
Но я рос, и вырастала 
Ты, волшебная малютка. 
Дерзко я глядел на старших, 
Но с тобой мне стало жутко. 
В дни экзаменов бывало, 
Не щадя меня нимало, 
Ты меня терзала, муза, - 
Ты мне вирши диктовала. 
В дни, когда, кой-как осилив 
Энеиду, я несмело 
За Горациевы оды 
Принимался, - ты мне пела 
Про широку степь, - манила 
В лес, где зорю ты встречала, 
Иль поникшей скорбной тенью 
Меж могильных плит блуждала. 
Там, где над обрывом белый 
Монастырь и где без окон 
Терем Олега , - мелькал мне 
На ветру твой русый локон. 
И нигде кругом - на камнях - 
Римских букв не находил я 
Там, где мне мелькал твой локон, 
Там, где плакал и любил я. 
В дни, когда над Цицероном 
Стал мечтать я, что в России 
Сам я буду славен в роли 
Неподкупного витии, - 
Помнишь, ты меня из классной 
Увела и указала 
На разлив Оки с вершины 
Исторического вала. 
Этот вал, кой-где разрытый, 
Был твердыней земляною 
В оны дни, когда рязанцы 
Бились с дикою ордою; - 
Подо мной таились клады, 
Надо мной стрижи звенели, 
Выше - в небе - над Рязанью - 
К югу лебеди летели, 
А внизу виднелась будка 
С алебардой, мост да пара 
Фонарей, да бабы в кичках 
Шли ко всенощной с базара. 
Им навстречу с колокольни 
Несся гулкий звон вечерний; 
Тени шире разрастались - 
Я крестился суеверней... 
Побледнел твой лик, и, помню, 
Ты мне на ухо пропела: 
«Милый мой! скажи, какая 
Речь в уме твоем созрела? 
О, вития! здесь не форум - 
Здесь еще сердцам народа 
Говорит вот этот гулкий 
Звон церковный, да природа... 
Здесь твое - quousque tandem  
Будет речью неуместной, 
И едва ль понятен будет 
Стих твой - даже благовестный!» 
Время шло - и вот из школы 
В жизнь ушел я, и объяла 
Тьма меня; ни ты, о муза, 
Друг мой, свет мой, не отстала. 
Помнишь, - молодо-беспечны 
И отверженно-убоги, 
За возами шли мы полем 
Вдоль проселочной дороги, - 
Нас охватывали волны 
Простывающего жара, 
Лик твой рдел в румяном блеске 
Вечереющего пара, 
И не юною подругой, 
И не девушкой любимой - 
Божеством ты мне казалась, 
Красотой невыразимой. 
Я молчал - ты говорила: 
«Нашу бедную Россию 
Не стихи спасут, а вера 
В божий суд или в мессию. 
И не наши Цицероны, 
Не Горации - иная 
Вдохновляющая сила, - 
Сила правды трудовая 
Обновит тот мир, в котором 
Славу добывают кровью, - 
Мир с могущественной ложью 
И с бессильною любовью»... 
С той поры, мужая сердцем, 
Постигать я стал, о муза, 
Что с тобой без этой веры 
Нет законного союза...